По словам следователя, когда милиция переступила порог, папаня, взяв бабу Дусю за плечи, тряс ее словно грушу, требуя выдать ему бутылку на опохмел, да еще и бесплатно. Тут-то его и взяли тепленьким. Ну и заставили заодно бабу Дусю, написать заявление о попытке ограбления.
Все это происходило в воскресенье, как раз в тот момент, когда я, проснувшись в школе, вначале отправился на вокзал, а затем на рынок. А самое смешное заключается в том, что Толяныч, находящийся при этом, скорее всего, в невменяемом состоянии, не глядя подписал протокол «Чистосердечного признания» в том, что прошлым вечером он, вместе с моим папашей, и под именно его руководством, ограбили киоск «Союзпечать» находящийся на улице Ахунбабаева, свернув с помощью лома замок, и кассу кассу в размере ста пятидесяти рублей и сорока четырех копеек, а также нескольких блоков сигарет «Прима» и овчинного тулупа принадлежащего киоскеру, который как оказался набрасывал его на себя, чтобы не замерзнуть. А чтобы скрыть следы преступления, устроили там пожар, спалив киоск дотла.
И теперь, за попытку разбойного нападения с целью ограбления, на заслуженного пенсионера Евдокию Ильиничну Хмелеву, пресеченную доблестной милицией, а также ограбление киоска «Союзпечать» с последующим устройством пожара, насчитали ущерб, принесенный государству, который превысил пять тысяч рублей. В итоге, преступление переходило в разряд средней тяжести, и отцу, вместе с его другом светило до пяти лет лишения свободы. И хотя он полностью отрицал свое участие в ограблении киоска, «чистосердечное признание» плюс пара «случайных свидетелей» якобы видевших убегающих с места преступления мужчин, сделали свое дело, и вскоре должен был состояться суд.
Маманя же пребывала в расстроенных чувствах. С одной стороны, найденная ею, по ее же словам довольно крупная заначка, существенно поднимала ей настроение. Причем до такой высоты, что она собиралась уже в субботу, вести меня в местный универмаг, чтобы приодеться. То есть сумма была довольно большая. С другой горевала о том, как жить дальше. Судя, по ее словам, с работы ее выгнали еще на прошлой неделе, и куда идти, и что делать дальше, она просто не представляет. Учитывая все вышесказанное, чувствую, что ее просветление, долго не продержится. Хорошо если хотя бы неделю, а скорее всего и того меньше. Но пока радовало хотя бы то, что в доме относительный порядок, и даже есть что пожрать, а загадывать что-то на будущее я уже давно разучился.
Поужинав и посмотрев телевизор, я, наверное, впервые за время, проведенное здесь лег в чистую постель и сразу же уснул, радуясь тому, что черную полосу сменила светлая, и мечтая о том, чтобы так продолжалось и дальше. Перед тем как уснуть, подумал о том, что неплохо было бы выложить из сумки все лишнее чтобы не таскать это с собой. Но вставать не хотелось и потому решил отложить все это до утра. Сменив содержимое сумки перед уходом в школу.
(1) Сидоров, ты выучил стихотворение, что я задавала на каникулы?
(2) Ты меня нисколько не удивил. Даже если я скажу тебе, что задавала стихотворение великого немецкого поэта Иогана Гёте, от этого что-то изменится?
(3) И кто же тебе нравится в таком случае?
(4) Я знаю их имена. Но интересно откуда узнал о них, такой двоечник и недоучка как Владимир Сидоров, вот в чем вопрос?
(5) Откуда у тебя пятерки?
(6) У нас сейчас немецкий язык, ты ничего не перепутал?
(7) Предвзято? Да как ты…
Глава 6
6
Сегодняшнее утро, повторило вчерашний вечер. Честно говоря, такие разительные перемены, произошедшие с маманей, скорее напрягали, и заставляли смотреть на все это несколько подозрительно. Утром меня ждал горячий чай и даже бутерброд с маслом. И хотя подобный завтрак был более чем скромный, но тем не менее это было гораздо лучше, чем обычное — ничего. В какой-то момент, я даже подумал, а не отдать ли мамане часть денег, сказав, что это одна из заначек отца, о которой я знал. Но после решил, что пока рано делать такие скоропалительные выводы, принял решение немного, хотя бы недельку, обождать. А там посмотрим.
Перед самым уходом, мать поставила меня в известность, что сейчас побежит в МТЗ, для того, чтобы устроиться на работу. Мы жили на окраине городка, и буквально в сотне метрах от дома находился небольшой заводик по ремонту сельскохозяйственной техники. Вроде бы, кто-то посоветовал мамане обратиться туда, там требовалась уборщица на полный рабочий день. До сих пор мать работала на половину ставки. То есть приходила рано утром, убирала несколько помещений и к началу рабочего дня возвращалась домой. За это платили сорок рублей в месяц. В некотором роде, подобная работа была даже выгодной, тем более, что совместительство у нас разрешено. Еще по прошлой жизни знал немало женщин, которые набирали себе три-четыре, таких места, и в итоге выходили на зарплату в районе 120–150 рублей в месяц. При этом будучи занятыми на работе максимум до обеда. Здесь же по словам матери дают ставку, и требуют полный рабочий день. Но убирать нужно будет в цеху, поэтому она уже будет проходить не как уборщица, а как технический персонал, то есть там уже совсем другая оплата. Не сказать, чтобы сильно большая, но уже приличная.
Рублей восемьдесят дадут наверняка. А по сегодняшнему времени, это не сказать, чтобы много, но для скромной жизни вполне хватит. Учитывая, что у нас свой дом и имеется приусадебный участок, можно будет разбить огород, а это тоже плюс. Правда картошку здесь не сажают, не особо она здесь растет, но все остальные овощи, да и фрукты, тоже были бы к месту.
С этими мыслями я окрыленный побежал в школу, не забыв перед уходом перебрать свою сумку, оставив в столе, большую часть сигарет, обе общие тетради и один набор цветных шариковых ручек. Немного подумав сунул в дальний угол письменного стола и большую часть денег, которая не легла в тайник на дне сумки, оставив себе только пять рублей, на непредвиденные расходы. Потом на мгновение задумавшись, вышел в общую комнату и достав из шкафа свое свидетельство о рождении, почему-то решил, что будет гораздо лучше если оно все время будет со мной. Именно поэтому сунул его к деньгам находящимся в школьной сумке. Честно говоря даже не могу назвать причину, почему я так поступил.
В школе было все по-прежнему, меня не особенно донимали, да и я тоже старался не выступать сверх необходимого, итак вчера нарисовался, не сотрешь. Поэтому лучше на время затихнуть. Правда затихнуть надолго не получилось. Знания будущего из меня так и перли, и я сорвался на математике, которая шла последним уроком, высказав, что всю таблицу умножения можно не учить, потому, что, например, умножение на девять легко считается на пальцах. Точнее даже не считается, а показывается.
— Как это так, — удивленно провозгласила наша учительница по математике и геометрии. Татьяна Евгеньевна, которая только-только закончила пединститут, и преподавала первый год.
— Да все просто. — Воскликнул я. — Могу показать.
— Ну покажи. — Несколько настороженно предложила она. Все же до сих пор меня считали здесь за некоего хулигана, не желающего особенно учиться и потому к моим словам относились с некоторой опаской. Кто его знает, что у меня на уме. Я конечно еще не был тем Вовочкой из анекдотов, что матерился на каждом слове, но и примерным учеником, меня тоже нельзя было назвать.
Выйдя к доске нарисовал для наглядности две руки с растопыренными пальцами. Конечно можно было предложить, чтобы каждый смотрел на свои собственные ладони, но чисто для наглядности, чтобы было более понятно, решил еще и нарисовать. Потом произнес:
— Положите перед собой на парту руки и растопырьте пальцы. Например, вам нужно умножить число «Три» на девять. На левой руке загибаем третий палец. — С этими словами я стер нарисованный трети палец левой руки на доске.
— Теперь считаем слева от загнутого пальца десятки, справа единицы. Сколько получилось.
— Двадцать семь! — Дружно и изумленно выдохнул класс.
