Он внимательно огляделся — никто другой никак не реагировал. Люди работали, как и ранее. Никто даже не вздрогнул.

«Значит, я один чувствую это дерьмо?»

Не очень-то хотелось верить в собственную исключительность. Когда проживешь жизнь, розовые очки успевают разбиться много раз. Со временем понимаешь, что за витриной «избранности» всегда лежит чье-то желание тебя поиметь. Хотя бы в плане денег.

Но и отмахиваться от фактов Даг не привык. Эксперимент требовалось продолжить.

Терпеливо закончив рисунок, Джонсон убрал блокнот. Подошел к Стену, аккуратно вытянул из его запасов нечто, похожее на маленький совок. Вернулся, присел. Неторопливо расковыряв снег, он залатал дыру в построении замерзшей кровью с соседних участков. Выпрямился. Оценивающий взгляд, удовлетворенный кивок. Не то чтобы идеально… Но если не знать, что контур был нарушен, так сразу и не скажешь.

Прислушался к ощущениям — ничего. Недомоганий нет, боли нет. Жизнь цветет и пахнет. Если в «пентаграмме» и было нечто гнетущее, то оно ушло. Хотелось надеяться, что безвозвратно.

Ладно, здесь больше ничего нет. Дальше пусть Стен разбирается. Кивнул криминалисту, шагнул к выходу.

Переулок, казалось, выпускал его нехотя. Стены давили, зажимали, нависали. Выход как будто сужался. Улица встретила радостно, с распростертыми объятиями. В лице все того же чиновника.

— Ну, что? — нетерпеливо протараторил он, — Закончили?

Джонсон смерил говорившего с ног до головы. Постарался ответить максимально равнодушно.

— Коллеги работают. Когда криминалист завершит осмотр… тела, можно будет приступить к уборке.

Чиновник покивал, переминаясь с ноги на ногу. Видно, ему не терпелось начать.

— Что насчет свидетелей? — ввернул Даг, не давая шанса собеседнику заговорить первым, — Опросили жильцов?

Он задумчиво кивнул на соседние дома. Не то чтобы ожидал чего-то существенного. Но формальности тоже нужно соблюдать.

— Сотрудники прошлись по жильцам, — мысли тут же подтвердились, — И ничего. Никто ничего не видел, никто ничего не знает. Да тут вообще, такой район… Никто лишний раз на улицу носа не кажет!

— Прям-таки и никто?

Джонсон кликнул скучающего рядом жандарма. Под удивленными взглядами окружающих пошел по улице, напряженно стараясь припомнить вчерашний маршрут.

Вроде тут недалеко… Метров сто от силы, потом поворот, и спуститься… Ага, вот и мост! Посмотрим, что сталось со вчерашним лежбищем бродяг.

На месте, а куда они денутся? Под пролетом моста, на небольшом удалении от воды, «стойбище» раскинулось вольготно. Днем оно выглядело несколько более цивилизованно, если это слово вообще применимо к подобным формациям.

Горели несколько костров. На разном удалении, без всякой системы валялись коробки, ящики, заваленные каким-то тряпьем. Ночью Джонсон решил, что это просто горы мусора. Теперь он видел, что каждая подобная «конструкция» служила кому-то жильем.

Люди сидели, лежали, бродили туда сюда. Глазу зацепиться совершенно не за что. Никто не выделялся из общей унылости. Никто даже глаз не поднял на подошедших жандармов.

«Сколько их тут? — сам у себя спросил Даг, — Несколько десятков, не меньше.»

Как они живут, что едят, как согреваются ночами — об этих вопросах дознаватель решил не задумываться. Есть конкретная проблема, которую надо решить. На ней и сосредоточимся.

Даг подошел вплотную к краю «поселения». Набрал в грудь побольше воздуха.

— Дамы и господа! Прошу минуту внимания. В переулке неподалеку произошло убийство. Нет ли среди вас кого-то, кто что-то видел или слышал вчера ночью? Важным может оказаться все: необычные люди, звуки, события.

Джонсон ожидал разного — от лести до грубости. Но в ответ получил полное равнодушие. Никто не торопился ничего рассказывать. По большому счету на него вообще не смотрели. Как будто он пустое место и только зря тут воздух сотрясал.

— Я жду ответа, граждане! — на тон громче добавил Даг, — Вы можете серьезно помочь следствию в поимки опасных убийц!

Эффект тот же. Тишина, а все занимаются своими делами, не замечая пришельцев.

Дознаватель в сердцах сплюнул. Он уже собирался уйти, когда заметил странное целенаправленное шевеление в куче тряпья рядом с огнем. Сначала прочь слетел один слой «шкур», потом второй. Показался новый, но этот был уже натянут на почерневшую от сажи кожу. Даг даже не сразу понял, что видит перед собой человека — настолько тот выглядел странным.

Темный, неимоверно старый, со страшным беззубым ртом. В рванине, натянутой на тело столькими покровами, что тело казалось шарообразным. Старик сел, едва сохраняя вертикальное положение. Дряхлые руки тряслись, будто выбивая барабанную дробь.

— А скажи-ка, с чего бы нам тебе помогать, добрый человек? — просипел дед.

По костистому подбородку скатилась лента слюны. Старик мощно кашлянул, втянул воздух и харкнул. Изо рта вылетел кусок чего-то нелицеприятного. Возможно, ошметок гниющих легких.

— Потому дед, что человека убили, — мягко ответил Даг, стараясь не смотреть на шамкающий рот собеседника.

— Велика невидаль, добрый человек. Все убивают. Всех убивают. Испокон века так было и до скончания веков будет. Стоит ли беспокоиться?

— Не просто убили, старик. Растерзали на мелкие куски, — дознаватель добавил в голос немного драматизма, — И сделали это не обычные люди. Видал раньше такое?

Он шагнул ближе, сунув блокнот с рисунком «пентаграммы» бездомному под нос. Тот отшатнулся, но после все же принялся рассматривать художество Дага.

— Это что же, ятить тя, за хренатень богопротивная?

— Такая вот «хренатень» на месте убийства нарисована. Кровью. А тело жертвы — что от него осталось — в центре, аккуратной кучкой сложено. Что теперь скажешь, философ?

Старик долго молчал, тяжело дыша. С каждым выдохом из горла вылетал тяжелый хрип. Полузакрытые глаза подернулись белесой пеленой. Джонсону показалось, что дед сейчас уснет. Или сдохнет.

— А что, ребята, поможем, пожалуй, товарищу дознавателю? — голос у деда, при желании, получился весьма звучным, — Вижу сие дело богоугодным…

Ой, что тут началось!

Из каждой щели, каждой коробки вылезали все новые бездомные. Они шли и шли, собираясь в разношерстную разнокалиберную толпу. Старик, тут, видать, за важную персону, если его так слушались!

Пришлось Джонсону повторять рассказ по второму кругу. Что, где, как. Даже показал рисунок в блокноте, тем что поближе стояли.

Люди смотрели, люди переглядывались. Бухтели, ворчали, качали головой. Разбредались кто куда. Даг терпеливо ждал, стараясь не вдыхать накативших запахов застарелого пота и мочи.

Наконец, перед дознавателем осталась кучка «всего лишь» из десятка субъектов. Джонсон осмотрел «свидетелей» и тяжело вздохнул. Сам ведь напросился. Теперь придется переговорить с каждым. Собрать показания. Внести в протокол. Только бы не проблеваться…

— Сделаем вот что, — Даг обратился к сопровождавшему жандарму, — Собери этих, расставь… ну не знаю… по алфавиту. И давай опрашивать, по одному. В-о-о-н там!

Джонсон махнул рукой на камень, лежащий метрах в пятидесяти.

— Будем надеяться, что ветер не в ту сторону, — пробормотал дознаватель себе под нос.

И пошла жара…

Первый же «свидетель» полностью сломал Дагу шаблон. Потому что едва открыл рот — принялся вещать нечто совершенно невменяемое. Якобы ночью видел гигантских демонов, парящих над мостом. Вылетают они, дескать, из воды. А там, на дне, у них, стало быть, целый город. Куда они, кстати говоря, могут провести и людей. Вот Люська, к примеру, регулярно там бывает. Приторговывает, так сказать, задом. За бутылку, ага.

Бездомный раздвинул руки в стороны, показывая размеры того, чем непутевая Люська торгует. Даг на секунду представил процесс такой «торговли» и ему резко поплохело.

При этом от свидетеля так несло перегаром, что никаких сомнений в том, что ондействительно мог все это видеть, у Джонсона не оставалось.