Мост наконец-то кончился. Джонсон преодолел пешеходную лестницу, как две капли воды похожую на оставшуюся на той стороне. Вплоть до разбитых бутылок и мусора.

Кто тут, интересно, пьет? В такой мороз? Это вообще возможно, существовать на улице зимой?

Ответ на этот вопрос, как ни странно, нашелся почти сразу.

Под мостом Даг заметил отблески пламени. Спустился чуть вниз, заглянул ради интереса. Да тут целое стойбище!

Горели костры. Некоторые прямо на земле, другие — в импровизированных «каминах» из природных камней. Вокруг нестройными рядами ютились бездомные. Кто на чем — на земле, картоне, деревяшках. Как они умудрялись не замерзнуть — Даг и подумать не смел.

Максимально странное сборище. Почти потустороннее. Точно, другой мир. Только когда говорят «другой мир» обычно представляют нечто возвышенное. А он вот такой. Грязный, холодный, вонючий и неприглядный.

Минут пять Джонсон смотрел на печальное сборище. Ничего там особенно не происходило. Люди особо не двигались, стараясь сохранить тепло. Порой едва слышно переговаривались. Кто-то подбрасывал в огонь топливо. Кто-то, сплюнув, прикладывался к бутылке. Из груды тряпок послышался хохот, от которого Дага передернуло.

Втянув подмерзшие сопли, дознаватель отступил.

Это ведь тоже люди. Просто не повезло. Или, все же, такая судьба — осознанный выбор? Вот уж кто действительно свободен. Без обязательств, без привязанности, без начальников. Иди, куда хочешь. Делай, что хочешь. Жрать, наверное, только всегда хочется.

Джонсон продолжил свой путь. Улицы уже больше напоминали родные пенаты. Сталиуже, грязнее, темнее. Дома сгрудились, поджались друг в другу. Нависали над проезжей частью арками. Давили, сгорбившись, на одинокого пешехода. Редкие проулки зияли кромешной тьмой.

Мимо очередного переулка Даг прошел. Почти. Шагнул мимо, еще четыре-пять шагов. И остановился. Голова повернулась назад.

Встряхнулся, прислушался. Тихо, спокойно. Но что-то свербит под ложечкой. Зудит, не дает покоя.

Покрутился на месте. Медленно вернулся назад. Остановился перед темным зевом.

Проулок достигал ширины едва ли в метр. Дом, еще дом, две каменные стены, уходящие до третьего этажа. А между ними — щель. Заполненная тьмой и неизвестностью.

Так иногда бывает, что какая-то внутренняя чуйка шепчет: «Не ходи туда!»

А случается и наоборот. Джонсона прямо-таки подмывало зайти в проулок и разведать, что там. Тянуло, как магнитом.

«Что-что! Мусор, грязь, снег. Как максимум — свалка отходов!»

Жаль, что доводы разума не восторжествовали. С какой-то бесшабашной обреченностью Джонсон сплюнул в снег.

«Служить и защищать, — решил дознаватель, — Хотя при чем тут это?»

Вытянул из кармана переносной осветитель — совсем крошечный, только-только показать место для следующего шага. Подумав, достал из кобуры пулевик. Так оно надежней будет. Вдруг чего? Лучше слыть дурным параноиком, чем мертвым смельчаком.

Запалил осветитель, тот выхватил из тьмы кусочек прохода. Стены, покрытые сажей так плотно, словно они изначально были черные. Серый снег, слежавшийся в заледенелые сугробы. Благо, хотя бы мусора не видно. Наверное, весь остался внизу, под снежным настом. Запах тоже не ощущалось — обычную городскую вонь Даг в расчет не принимал.

Шагнул в проулок. Медленно преодолел с пяток метров. Стены, кажется, сужались. Джонсон ощутил внезапный приступ клаустрофобии. В легкой панике оглянулся назад — выход на месте. Свет к конце туннеля, ни дать ни взять.

«Вперед! — подопнул себя Даг, — Сказал А, говори Б!»

Дальше шел, не оглядываясь, не останавливаясь. Решил шагать, пока проулок не кончится. Так проще, чем причитать над каждым шагом. Это как занырнуть в холодную воду — просто разогнался и залетел. А будешь рассусоливать — скорее замерзнешь и сдашься.

Неожиданно стены разошлись. А вернее, оборвались. Осветитель обозначил углы домов. А дальше — пустота. И тьма, конечно же.

Внутренний дворик. Или пустырь. Возможно, сюда даже других входов нет. В городской архитектуре явление исчезающе редкое. Но редкое — не значит несуществующее.

Страшно не было, хоть слабосильный осветитель не мог обозначить краев пустыря. Сказалась алкогольная бравада. В тот момент Даг представлял себя этаким бывалым матерым сыщиком. Что там ему пустынный проулок — считай, дом родной!

В луче света блеснул фонарный столб. Фонарь, само собой, не горел. Хоть и казался, издалека, исправным.

«Халтурят господа фонарщики! — с мрачной радостью оскалился Даг, — А вот не поленимся, черканем им весточку! Уж пусть не побрезгают, озаботятся.»

Он медленно прошел мимо столба. Даже стал насвистывать нечто бравурное, для бодрости. Вот, мол, какой я молодец, ничего не боюсь!

А потом Даг увидел такое, что мгновенно протрезвел.

Захотелось кричать, он чудом сдержался. Воздух застыл в легких, не в силах вырваться наружу.

Перед глазами дознавателя на снегу красовалась линия. И еще одна. Выведенные небрежно, но в то же время вполне целенаправленно. Пересечение за пересечением. Образуя сложный узор, от которого закружилась голова.

Мозг пронзила стрела узнавания. Как током ударило. Вот схема, а ты в ней перезацепил незримые контакты. И ток пошел. Заискрилось короткое замыкание.

«Пентаграмма»! Такое он уже видел в том проклятом доме!

Джонсон не заметил, как затрясся мелкой дрожью. Сжав зубы, нашел силы навести осветитель на центр фигуры.

Открывшееся зрелище скрутило дознавателя пополам. Он издал протяжный стон и рухнул на колени, исторгая на снег содержимое желудка.

***

— Ну и на кой-хрен ты туда поперся?! — Сальери орал так, что чуть только стены не тряслись, — Во имя всех святых угодников, ну что, что ты там забыл, кретин чертов?!

Ругался кэп красиво, уникальным образом сочетая в одной и той же фразе чертыхания и богохульствования. Впрочем, по мнению Дага, красиво — не значит, что по делу. По сути претензий капитан не прав. Не нашел бы Джонсон, ну обнаружили бы чуть позже и кто-то другой. Все равно от проблем не отвертеться.

— Ты что, думаешь, умнее всех?! — продолжал разнос начальник, — Решил все подворотни проверить?! В любой бочке затычка?!

Он зарычал, возникла пауза ровно настолько, чтобы капитан успел вдохнуть.

— Кэп, все равно ведь шила в мешке не утаить, — встрял Джонсон, — Со всем уважением… Утром фонарщики все равно бы туда полезли. И обнаружили… капище.

Сальери демонстративно сплюнул. В его кабинете это смотрелось не слишком чистоплотно. Но отношение к делу демонстрировало вполне наглядно.

— Ты кругом прав, младший дознаватель, — последнее слово он буквально выдавил, — Только вот в таком случае этим занимались бы уже не мы! Не наш район, понимаешь это или нет, болван?! А теперь? Меня поднимают с постели, выдергивают из объятий жены! И не меня одного. Все на ушах стоят! Множество уважаемых людей озадачены. Только потому, что Дагу, етить тебя, Джонсону взбрело на ум отлить в переулке!

Дознаватель понурился. Вот тут, пожалуй, кэп прав. Ну что же поделать. Не мог он пройти мимо. Просто не мог. Дело, конечно, совсем не в желании отлить… Но об этом Сальери знать вовсе не обязательно. Если бы Даг хоть заикнулся о «предчувствии», капитан бы его самолично пристрелил.

— Знаешь что, Джонсон, — капитан, успокоившись, все для себя решил, — Раз уж ты заварил эту кашу, ты ее и расхлебывай! Разгребай эту кучу дерьма, любитель шляться ночами!

Он нервно выдвинул ящик стола, на стол лег отпечатанный бланк.

— Властью данной мне… и все вот это вот… бла-бла-бла… — Сальери заполнял бумагу быстрыми рваными движениями, — Назначаю тебя… Даг Джонсон… дознавателем первого ранга… с правом самостоятельно вести и курировать дела! Дата… Подпись…

Взлетела и грохнула о стол тяжелая печать. Дагу показалось, что это гильотина обрушилась на его шею.

— Вот так… — Сальери самодовольно улыбнулся, откинувшись в кресле, — Будешь, значит, у нас специалистом по мистике. Потыкаешься, помыкаешься, глядишь — ума-то и наберешься. А то, чем черт не шутит, и раскроешь дельце, а?