Невооруженным взглядом был виден фанатик. В истинном, хорошем смысле этого слова. Человек, попавший на свое место. И получающий максимум удовольствия от того, чем занимается. А за это еще и деньги платят, между прочим!

— Подумаешь, мощь на кончиках пальцев, — хмыкнул Ринат, — Вот смотри, фокус-покус!

Он вытянул руку вперед, над столом. Напрягся, тело мага словно одеревенело. Лицо сосредоточилось, взгляд ушел в неведомую глубину, губы шептали нечто невнятное.

Ладонь парня покрылась едва видимым синим свечением, будто внутри загорелся фонарь. Потом свечение вытянулось, сконцентрировалось, превращаясь в небольшой «костер». Этот «огонь» горел прямо на ладони, давая ощутимый жар. Голоса на миг смолкли, беседы утихли. Все за столом уставились на явленное чудо.

Ринат выдохнул, рука сжалась, пальцы прянули во все стороны, как будто сбрасывая остатки пламени. Секунда — и все вернулось на круги своя. Вновь раздались смех и крики, звучала музыка, где-то рядом звенели бокалы. Застолье шло своим чередом. Как будто и не случилось ничего необычного. Маг показал ладонь — ни следа от «огня». Только неестественно чистая кожа.

— Незарегистрированная волшба, — буркнул Джонсон, — Нарушаем, товарищ маг.

— Ой, ладно тебе, — тут же влезла Мари, — Ты еще нас арестуй! Меня чур первую!

Ринат усмехнулся с довольным видом.

— Разве это волшба, товарищ дознаватель? Это так — баловство одно. Визуальные эффекты, не более.

— Не знаю, не знаю… Жар я ощутил вполне реальный.

— Ну, есть чуть-чуть, — парень улыбался так, что казалось, еще чуть и физиономия треснет, — Видел бы ты, что творит учитель! Тогда бы точно не называл «магией» бесполезное свечение.

— И что же он творит? — Мари взялась за расспросы, — Фаерболы кидает? Стену холода? Цепную молнию?

— Все это, — кивнул маг, — И намного больше. Пойми, волшебство тут намного фундаментальней, чем мы привыкли думать, наигравшись в «героев меча и магии». Если маг специализируется, например, на огненной стихии, это не значит, что не сможет лечить. Просто его лечение будет… несколько специфическим.

— Прижигать раны что ли?

— На примитивном уровне — да. Если копнуть глубже — наполнять тело «живительным» огнем. Тут нет такого строгого разделения. Вот твоя школа, а шаг влево-вправо уже все, тебе неподвластно. Скорее по другому: если есть дар, то овладеть можно почти всем арсеналом… со временем, конечно.

— Но все-таки специализация есть?

— Естественно, как и в любой другой профессии. Вы вон, механики, тоже почему-то на целых восемнадцать артелей разбились. И каждая — только в своей области профи, а среди других — профаны.

— Так уж и профаны, — надулась Мари.

— Ну, я образно, — Ринат не стал нагнетать, — Я к тому, что хоть и есть формальное деление на «школы» магии, но в реальности все гораздо больше завязано на «силу» дара, чем на условности использования. Сильный волшебник рано или поздно способен овладеть любым заклятьем. Для слабых это верно лишь отчасти. Но ограничение лишь количественное, а не качественное. Нет принципиальных различий.

— Хм… Ну а ты у нас?

— Середнячок, — хмыкнул маг не без гордости, — С неба звезд не хватаю, но и не нижний уровень. Учитель говорит — далеко пойду. Если вдруг не заброшу это дело.

Все хохотнули. Сложно было представить мага, вдруг завязавшего с магией. Это как вдруг решить при ходьбе не использовать левую ногу.

— Ну ты зови, когда вдруг решишь огнем покидаться, — предложила девушка, — Очень любопытно на это глянуть.

— И не забудь получить разрешение, — буркнул Джонсон.

— Ой, Даг, завали уже! Эй, форточку откройте! Что-то тут слишком душно!

Дознаватель пожал плечами. У каждого своя профессия. И своя профессиональная деформация.

— Вот вы говорите «магия», — после небольшой паузы заговорила Мари, — Огненные шары, молнии, вот это вот все… А знаете, что я вам скажу? Если честно, тут механика ненамного отличается. Не знаю, как местные до этого дошли. Но факт — именно инженерия ушла далеко от «того» мира. Прям на порядок.

— Как это? — переспросил Даг.

— Сама не знаю. Может, потому что который век долбят в одну точку. Электричество-то тут под запретом, все же слышали. Зато паровые машины, механика, построение автоматонных систем — шагнули вперед. Такого, как тут, нигде раньше не видела.

— Ну, например?

— Да во всем, что ни возьми! Банальные часы — смотришь, вроде все очевидно, ничего странного. Ага. Это если поверхностно. Или не разбираешься. А копнешь чуть вглубь — глаза на лоб лезут! От решений, от способов, от взаимодействий. Смотришь, и понять нельзя — как это вообще может работать? Даже не знаю, как начать думать, чтобы такое придумать. Но работает же — вот, перед тобой.

— Может все же магия замешана? — предположил Ринат, — Этакая… техномагия?

— Вот не скажу, — Мари печально поджала губки, — Нет там ничего волшебного, по крайней мере — в явном виде. Может, где-то еще на ступень вглубь, на подсознательном, что ли, уровне.

— А тебе разве не объясняют ничего?

— Объясняют, конечно! Да так, что только завидно становится. Сидишь, бывало, ковыряешь вторую неделю простой привод, уже мозги плавятся. Подойдет мастер, глянет одним глазком. Покрутит головой так сочувственно. Пальчиком ткнет в шестеренку. Тут что-то подправит, там выправит. Раз — и заработало! Словно он чует, что к чему должно быть. Да еще и тебе расскажет,досконально — до последнего винтика. И уж сама не понимаешь, как можно было столько тупить. Все же очевидно! А потом дают следующий механизм… И все по кругу.

— Он точно не маг? — с интересом уточнил Ринат.

— Кто же тебе точно скажет? Огнем не швыряется, это точно. Но вот, кстати говоря, о механизмах. Мастер Вильямс правую руку потерял — еще в молодости, по глупости. Ходят слухи, сунул в печь, на спор. Все из-за баб, как водится… Так вот, протез у него — закачаешься! Полноценная рука! С пальцами, суставами, обратной связью. Он стальным механизмом управляется лучше, чем я своими двумя живыми! Не знаю, сколько мне еще нужно учиться, чтобы хоть подойти к пониманию, как подобную конструкциюспроектировать. Но скажу точно — там, откуда мы, такое сделать точно бы не смогли.

Некоторое время молча насыщались. Вернее, разговор прекратился только за этой стороной стола. На противоположном краю продолжалось бурное обсуждение. На тему, кажется, своеобразных отличий между мирами. «Там», мол, можно в таком «мини» ходить, что едва срам прикрывает. А «тут» нельзя — культурный код не тот. Хотя Джонсон посмотрел бы, как получится ходит в «мини» на здешнем холоде.

— Странно все это, — подал голос Даг, отодвинув пустую тарелку, — Не кажется ли вам, что слишком все… гладко.

— Где это у тебя гладко, Дагуля? — улыбнулась блондинка, — Можно подробней?

— Пожалуйста. Факт номер один — у каждого из нас в «том» мире имелась нормальная устроенная жизнь…

— Ой, ладно, — отмахнулась Мари, — Скажешь тоже. Так я была пятидесятилетней теткой с мешками под глазами и толстыми ляжками.

— Не важно. Главное — не бедствовала. Семья, работа, друзья. Уважение, достаток. Все вроде бы привычно, размеренно. Никто никуда не рвется, потому что ничего другого уже не надо. Не мыслишь такими категориями.

— Допустим, и что?

— А то! Факт номер два — нас выдергивают и переносят сюда. В абсолютно другие, чуждые обстоятельства.

— В молодые тела, если что.

— Ну да… Но суть в другом. Каждый из нас — ну, почти — нашел «свое» место в этом мире. Подозрительно быстро и подозрительно четко. У каждого теперь не просто любимая работа, а дело, которым хочется заниматься, посвящать все свободное время.

— Да что же тут странного? Кто откажется от второго шанса?

— Странность такая: никто не просится обратно. Ладно, не просится. Даже не скучает. Ты сама-то как давно вспоминала семью, детей, внуков?

— Э-э-э…

— То-то и оно. Странностьдругая:говорят, что наше место в «том» мире заняли некие «двойники».