— А вы русский? — удивился я.

— Ну конечно! Я уже был на вашем корабле, только там было так много народу, что вам совершенно невозможно меня запомнить… А я вас таки сразу узнал.

— Ну, как вам живется здесь, в Уругвае? Хорошо ли идут дела?

— Живется нам здесь очень хорошо. Только, конечно, скучно по дому. Ведь у меня много родных в России осталось. А дела?.. А дела тут у всякого, кто не испанец, идут хорошо, потому что испанцы, так они же совершенно, как дерево… Они даже не знают как следует, что в их стране есть, что стоит здесь купить и что стоит продать. Они ничего не знают. Они только любят сидеть в кофейнях и кушать мороженое, и любят, чтобы у них были начищены сапоги. Вы знаете, сколько времени испанец чистит сапоги? Уж никак не меньше, чем полчаса. Как же вы хотите, чтобы они умели торговать? Я же вам говорю, у них голова прямо как дерево…

Я посмеялся этой не совсем лестной для испанцев аттестации, и мы очень дружественно расстались с фруктовщиком, который уложил мне в специальную маленькую корзиночку две большие кисти крупного, ароматного, сладкого, бледно-розового винограда.

— Вот вы сейчас понесете это в руках, — сказал он мне на прощанье, — вы же капитан большого корабля, — и вы совсем об этом даже не думаете. А испанец, так он прямо сгорел бы со стыда, если бы у него в руках было что-нибудь кроме тросточки… Ну, будьте здоровы! Советую вам проехать в парк и посмотреть большое народное гулянье.

Мы пожали друг другу руки и расстались.

Я не поехал в парк, потому что очень устал.

От строящегося небоскреба в глубь города шла лучшая улица Монтевидео — авеню 18 июля. Я пошел по ней. Магазины, кинематографы, кафе. Кафе громадны и внутри отделаны с яркой, бьющей в глаза роскошью. На широких тротуарах перед окнами кафе десятки мраморных столиков. Все полно. Пьют крепкий черный кофе, прохладительные напитки, едят мороженое всевозможных сортов. Почти сплошь одни мужчины. Они важно курят сигары и важно разговаривают; так же как мелкие английские чиновники и приказчики в колониях стараются одеваться и держать себя, «как в Лондоне», так здесь, очевидно, стараются делать все, «как в Мадриде». Нет даже намека на веселый смех, шум и гвалт, которые стоят в греческих, итальянских и даже французских кафе. А главное, совершенно нет женщин.

Меня заинтриговало какое-то странное мороженое из разноцветных полос. Я сел за столик и подозвал человека в белом костюме и зеленом шерстяном переднике. Он оказался итальянцем. Я указал ему на соседа, наслаждавшегося полосатым мороженым, и попросил подать мне такого же.

— Кассада! — воскликнул итальянец. — Си, синьор, уно моменто^[78]. — И, взмахнув салфеткой так же, как это, бывало, делалось лихими половыми в каком-нибудь Тестовском трактире, исчез в дверях ресторана.

Через несколько минут, грациозно извиваясь и позванивая посудой на поставленном на ладонь серебряном подносе, он принес мне тарелку с большой порцией кассада, серебряную ложечку особого устройства и высокий хрустальный запотелый стакан с ледяной водой.

Кассада оказалась превкусной штукой и, рекомендованная мною нашей кают-компании, поглощалась впоследствии экипажем «Товарища» в громадном количестве. Это нечто среднее между мороженым и пломбиром разных сортов: фисташкового, гранатного, апельсинного, земляничного, шоколадного и сливочного, с большой примесью цукатов.

Эту ночь я спал так же сладко и крепко, как первую ночь в Лондоне. Встал сравнительно рано, выкупался в ванне, напился прекрасного ароматного бразильского кофе с великолепными сливками и в девять часов был, как условлено, в конторе Додерос.

Братья Додерос — очень влиятельная и богатейшая фирма. Их главная контора в Буэнос-Айресе. Отделения фирмы имеются во всех значительных городах Аргентины. Однако ни один из братьев не занимается непосредственно своим делом. Один состоит членом аргентинского конгресса, другой живет постоянно в Париже, а третий ко времени нашего посещения портов Ла-Платы уже второй год где-то путешествовал. Впрочем, и управляющие различными конторами Додерос блистают хотя и отраженным, но достаточно ярким светом в деловых и коммерческих кругах прилаплатских республик.

Монтевидеоская контора Додерос помешается на одной из лучших улиц и занимает целый комфортабельный дом.

Меня приняли очень любезно. Прежде всего надо было послать телеграмму в Буэнос-Айрес. Проект этой телеграммы был мною уже набросан. Дело в том, что, согласно чартер-партии (фрахтового договора), «Товарищ» был обязан доставить бывший на нем груз камня в Росарио или «так близко к этому порту, как позволит глубина фарватера и углубление судна, которое должно оставаться все время на свободной воде». Эта обычная формула, стереотипно печатаемая во всех чартер-партиях, помогла мне немножко сыграть на влиятельности буэнос-айресского братца Додерос.

Моя телеграмма была составлена в следующих выражениях:

До получения ответа на эту телеграмму я воздержался от переговоров с фирмой Мианович, тем более что стоимость буксировки от Монтевидео до Росарио была уже ими сообщена в ответ на телеграфный запрос Аркоса из Лондона, и в моем распоряжении была копия телеграфного ответа Миановичей. Фирма оценивала стоимость буксировки в 900 фунтов стерлингов.

Очень интересна история фирмы Мианович, которая теперь официально называется «Генеральная компания буксирного пароходства Лаплаты и ее притоков». Основатель фирмы, серб Мианович, приехал в Аргентину полвека тому назад и начал работу в качестве мелкого подрядчика по нагрузке и выгрузке кораблей. Энергичный и хитрый, он скоро составил себе маленький капитал, на который купил катер для подводки к кораблям барж. В то время еще не было пристаней и корабли грузились и выгружались с помощью барж, стоя на якоре. Иметь собственный буксирный катер для подрядчика было очень выгодно, и дело Миановича быстро пошло в гору. Теперь его наследники в финансовом отношении, пожалуй, могут поспорить с братьями Додерос, но, храня заветы отца, молодые Миановичи сами работают в своих конторах. Они большие патриоты и комплектуют свои пароходы почти исключительно сербами, хорватами и далматинцами. Благодаря им, в Буэнос-Айресе создалась целая небольшая югославская колония. В коммерческом отношении Миановичи — типичнейшие «акулы», и с ними надо держать ухо востро.

Я приехал на судно около полудня и застал массу разнообразнейших визитеров, в том числе и представителей ЦК коммунистической партии Уругвая.

Я пригласил их в свою каюту вместе с представителями нашей ячейки. Завязался длинный и очень интересный разговор.

Из этого разговора мы узнали, что в Уругвае есть пять политических партий:

Колорадос (розовые) — правительственная, либерально-демократическая партия. Опирается на городскую крупную и мелкую буржуазию. Пытается приобрести расположение трудящихся и мелкой буржуазии путем политики социальных реформ. Ввела восьмичасовой рабочий день, социальное обеспечение на случай старости, обязательное страхование на случай болезни и от несчастных случаев, государственную страховую монополию и т. п.

Бланкос (белые) — консервативная партия. Опирается на крупных землевладельцев и церковь. Находится в оппозиции к правительству.

Католическая партия (клерикальная). Имеет двух депутатов в парламенте, голосующих вместе с Бланкос.