— Прямо по носу дым!

Скоро из едва заметного облачка дыма стал вырисовываться силуэт большого двухтрубного, очевидно пассажирского, парохода. Мы быстро сближались. Пароход взял несколько вправо, чтобы дать нам дорогу, и поднял итальянский флаг. Заработало радио. Пароход оказался быстроходным почтовиком итальянской национальной компании «Юлий Цезарь». Он шел из Буэнос-Айреса с обычными пассажирами первого класса и тысячью итальянских рабочих, возвращавшихся на родину с сезонных работ в Аргентине.

С палуб парохода раздались неистовые крики:

— Эввива Руссия! Эввива совиет! Бон виаджо, камарады русси!..

«Юлий Цезарь» так быстро пролетел мимо нас, что я не успел разобрать, кричали ли вместе с «третьеклассниками» и достопочтенные пассажиры первого класса, но шапками и платками махали все без исключения на всех палубах и мостике парохода.

Наши ребята тоже кричали «ура» во все горло и махали шапками (платков у большинства не было, так как в море обходились без них…). Одним словом, энтузиазм был полный с обеих сторон.

В ту же ночь, часов около одиннадцати, раздался удар в колокол и голос вперед смотрящего:

— Право на носу огонь!

В бинокль увидели два белых огня шедшего навстречу и несколько наперерез нам парохода.

На основании международных Правил о предупреждении столкновения на море, всякое судно с паровым или другим механическим двигателем уступает дорогу парусному. Поэтому мы мало беспокоились о встречном пароходе, ожидая, когда он свернет с нашего пути. Но пароход не сворачивал.

Мы быстро сближались…

Тогда, поняв, что пароход не видит нашего зеленого отличительного огня, я зажег с правого борта зеленый фальшфейер.

Яркий бледно-зеленый феерический свет залил весь борт корабля, нижние паруса, снасти.

В ту же минуту пароход отвернул влево и еще через пару минут пролетел мимо нас в расстоянии не более двухсот сажен…

Это был большой быстроходный пассажирский пароход, весь залитый огнями. Скорость его на глаз была не меньше восемнадцати узлов, и, если бы он нас ударил с такого хода, то тяжело груженный камнем «Товарищ», не разделенный на отсеки водонепроницаемыми переборками, пошел бы ко дну как топор.

Надо добавить, что если бы мы даже захотели уступить дорогу летевшему на нас пароходу, то не могли бы этого сделать, так как ветер совершенно спал, «Товарищ» почти не имел ходу и едва-едва слушался руля.

Такие случаи всегда возможны с парусными судами. Бортовые зеленый и красный огни парусных судов трудно увидеть при самом внимательном наблюдении горизонта с расстояния более трех миль. Закон требует видимость этих огней на расстоянии не менее двух миль. Таким образом, если парусное судно стоит на месте, а пароход, имеющий скорость в двадцать миль в час, несется ему навстречу, то от момента, когда с парохода смогут разглядеть отличительный огонь парусника, до момента, когда оба судна сойдутся, пройдет всего шесть минут. Если же парусник имеет более или менее значительный ход, то это произойдет еще скорее.

Пароходы, в отличие от парусников, в добавление к зеленому огню справа и красному слева, носят на мачтах белые огни. Эти огни можно увидеть за пять, за шесть миль. Но, видя их, парусник, как и было в данном случае с нами, часто бывает беспомощен и при всем желании не может сойти с пути парохода.

Учитывая все эти обстоятельства, я в первые же дни моего командования «Товарищем» устроил на обоих бортах юта небольшие водонепроницаемые ящики, в которых всегда хранились наготове фальшфейеры соответствующего цвета.

Фальшфейер — это небольшая картонная трубка, около 4 см в диаметре, набитая порошком бенгальского огня. С одной стороны приделана деревянная трубка для держания, а с другой устроено нечто вроде спичечной головки для зажигания. Фальшфейер в оптовой продаже стоит не больше четвертака, а зажженный вовремя, он может спасти десятки и сотни человеческих жизней.

Спускаясь южнее тридцатого градуса южной широты, мы входили в область нередко случающихся здесь штормов ураганной силы, известных под именем памперос. Эти шторма зарождаются на восточных склонах Андов и, пролетая через пампасы, от которых они и получили свое название, разражаются с особенной силой в устье реки Ла-Платы и прилегающих к ней местностях. Местные жители различают два рода памперос — «местные» и «общие». Первые длятся недолго, и небо при них остается неизменно синим. Общие памперосы, наоборот, приходят со шквалами, облачностью и дождем. Обыкновенно они продолжаются трое суток, но бывали случаи, когда памперосы свирепствовали по пятнадцать и двадцать дней и дули с такой силой, что срывали с якорей стоящие в реке суда и даже перевертывали корабли с недостаточным количеством груза или балласта.

Сила ветра при памперосах не уступает силе вест-индских ураганов или тайфунов Китайского моря, и разница заключается только в том, что при ураганах направление ветра постоянно меняется, а при памперосах ветер имеет неизменное направление от зюйд-зюйд-веста.

Наибольшее количество памперосов падает на зимние месяцы, но и летом они не редкие гости этих мест.

На долю «Товарища» тоже выпал трехдневный памперос. Но судно отлично справилось с ним, приведя в крутой бейдевинд под нижними марселями и фоком. Впрочем, нет худа без добра: после пампероса обыкновенно наступают легкие и ровные восточные ветры, которые и помогли нам благополучно добраться до Монтевидео.

Было бы гораздо хуже, если бы вместо пампероса мы получили шторм из восточной половины компаса. Устье Ла-Платы, при ширине в 200 морских миль чрезвычайно мелко и совершенно открыто с востока. Громадная волна, бегущая через всю необъятную ширь южной части Атлантического океана, свободно вкатывается в широкое устье реки и превращается в придонный бурун. Входить в Ла-Плату при таких условиях, несмотря на попутное направление ветра, невозможно, а для того, чтобы отлавировать от берега, нужно бороться не только с силою ветра, но и с громадным волнением. Это удается далеко не каждому судну, даже паровому, и недаром северный берег устья Ла-Платы усеян обломками кораблей.

При входе в Ла-Плату нас постигла только одна неприятность — остовый ветер принес дождь и туман, который скрыл не только низкие берега реки, но и все маяки.

Пришлось идти по лоту, следуя так называемым «иловым колодцем».

Дно этой реки-моря покрыто песком и ракушками, среди которых течение реки промыло сравнительно узкую, но глубокую борозду с осевшим в нее серо-синим речным илом. До тех пор пока лот судна встречает илистый грунт, можно считать, что оно на фарватере, но, как только лот начинает доставать со дна моря песок или ракушку, это означает, что судно сошло с фарватера и приближается к мелям.

Ла-Плата хорошо исследована и описана. Глубины и грунты нанесены на карту; по цвету и сорту песка и ракушек можно с большей или меньшей уверенностью судить о том, находится ли судно вправо или влево от илового колодца.

В ночь с 24 на 25 декабря «Товарищ», при очистившемся небе и легком попутном ветерке, прошел городок Мальдонадо и к рассвету был в виду Монтевидео.

Здесь ветер совершенно спал, и пришлось отдать якорь. Но буксирный пароход, посланный нашими агентами братьями Додорес, уже шел нам навстречу.

Наш новый радиотелеграф сослужил нам еще раз хорошую службу: с момента приближения «Товарища» к устью Ла-Платы мы находились в непрерывных сношениях с нашими агентами, и теперь, увидев направляющийся к нам сначала дымок, а затем и силуэт буксирного парохода, мы знали, что этот пароход введет нас в порт, что он везет нам запас свежей провизии и большой чемодан долгожданных писем.

Если наши молодцы быстро справились с уборкой парусов у острова Уайт, то теперь, я думаю, мы побили рекорд. Конечно, я не говорю о старых военных кораблях: там на таком корабле, как «Товарищ», было бы человек шестьсот экипажа, и паруса могли бы «сгореть». Но и мы, с нашей полусотней учеников и шестнадцатью матросами, убрали и закрепили все паруса в четверть часа.