— И обломался, очередной раз не получив ни толики информации о твоих возможностях… — сварливо добавила Дайна.

Я пожал плечами:

— Реакция на наглое повторение измышлений Правдоруба была обязана ужаснуть всех остальных любителей позлословить. Вот я и не стал затягивать.

— И правильно сделали! — твердо сказал Воронецкий, встал с сидения и пожал мне руку: — Благодарю за то, что вступились за честь моей матушки. К слову, до начала дуэли я на вас злился. За то, что отреагировали на злословие быстрее меня и моего сына. А сейчас понимаю, что ни один журналист не сможет назвать такое воздаяние «жестоким убийством Богатырем несчастного простеца» и использовать против нашего рода. В общем, с меня причитается. Опять. И я придумаю, чем вас отблагодарить…

…В Бухту приехали только к семи вечера голодными, как собаки. Пока дамы принимали душ и переодевались в домашнее, а Валерий Константинович решал по телефону какой-то рабочий вопрос, мы с Витей разожгли угли в стационарном мангале, вытащили на пляж две огромные кастрюли с мясом, замаринованным Ульяной еще утром, и принялись насаживать сочные куски свежайшей шейки на шампуры. Этим делом Великому Князю заниматься еще не приходилось, вот он и меня вопросами и замучил. А после того, как вытряс из меня алгоритм жарки «правильного» шашлыка, изъявил желание проверить новые знания на практике.

Проверял не за страх, а за совесть, благодаря чему заработал похвалу Императрицы, примчавшейся на умопомрачительные запахи, занявшей самую стратегически выгодную позицию рядом с любимым внуком, не отводившей голодного взгляда от шампуров и продегустировавшей самый первый кусок.

В отличие от нее, Татьяна усиленно помогала «моим» дамам. Хотя, по большому счету, основной объем работы выполнили андроиды, а женщины, по сути, наводили «красоту» и — в случае трех старших — разжигали аппетит и, заодно, глушили моральную усталость от тяжелого дня хорошим красным вином, притараненным и открытым Уфимцевым. Кстати, для того, чтобы ни на что не отвлекаться, весь народ, включая государыню, благоразумно оставил телефоны в коттеджах. Так что расслаблялся, что называется, в полный рост. То есть, травил анекдоты, тырил со стола всякие вкусности и уничтожал соки в промышленных масштабах… до тех пор, пока не дождался шашлыка. После чего переключился на него и вообще забыл обо всем на свете. Благо, погода — двадцать семь градусов тепла, полное безветрие и море, гладкое, как стекло — способствовали.

Единственным человеком, теоретически способным держать руку на пульсе происходящего за пределами поселка, был я. Но Дайна чувствовала, что я не расположен вникать даже в самые интригующие новости, и «жила» одной Иришкой. То есть, изображала самую обычную девчонку, наслаждалась тихим осенним вечером и, как выяснилось в половине одиннадцатого, вовсю заботилась о естественности моих реакций на важные раздражители.

В общем, внезапное появление на пляже наследника престола, вроде как, уехавшего с автодрома на авиабазу под Южным и улетевшего в Новомосковск, удивило меня ничуть не меньше, чем весь остальной народ. Поэтому я завис с шампуром наперевес и чуть не почесал затылок рукой, которой незадолго до этого держал кусок шашлыка. А через пару мгновений Воронецкий заговорил, и напрашивавшийся вопрос снялся сам собой.

Зато появились новые:

— Прошу прощения за то, что прервал ваш отдых, но возникла проблема, потребовавшая экстренного возвращения в Южный и приезда сюда. Игнат Данилович, вы не уделите мне и моей матушке порядка четверти часа для ее обсуждения?

Глава 23

1 октября 2513 по ЕГК.

…Мой самолет-буксировщик взревел двигателями самым последним и, тронувшись с места, рванулся по ВПП к точке отрыва. Точно зная, что взлет, подъем на пять с половиной километров и выстраивание «Стрекоз» в линию для одновременной отцепки займет не меньше двадцати минут, я закрыл глаза, уперся затылком в спинку кресла и провалился в недавнее прошлое. Дабы еще раз проанализировать разговор, заставивший меня согласиться на очередной самоубийственный рейд.

Не знаю, почему, но первые несколько мгновений вспоминалось только угрюмое лицо Цесаревича, помогавшего матери опуститься в кресло, и тревога в ее взгляде. А эффект «полноценного присутствия» включился уже потом. И ударил по перетянутым нервам недовольным рыком Императрицы:

— Миша, не тяни!!!

«Миша» послушно сел в соседнее кресло, опустил руки на подлокотники и уставился мне в глаза:

— Игнат Данилович, как вы наверняка понимаете, уничтожение секты Свободных, о котором не слышали разве что груднички, стало возможным в том числе и благодаря самоотверженности следователей, допрашивавших ее арестованных членов, собиравших всю полученную информацию в одну общую картину и перепроверявших каждое признание. К сожалению, многолетнее соперничество двух крепких профессионалов подставило под удар одну из лучших групп быстрого реагирования Первой Отдельной Бригады Особого Назначения — эти… хм… недоумки, соревнуясь между собой, перепроверяли не все факты, озвучиваемые подследственными. Благодаря чему позавчера гордо доложили по инстанции о том, что выяснили координаты семи так называемых «ферм», на которых содержатся доноры Искр. Как выяснилось сегодня вечером, часть информации была неверной: один из арестованных, Одаренный первого ранга, раскачал регенерацию до насыщения, а это умение, кроме всего прочего, сказывается на длительности действия химических соединений, используемых для медикаментозных допросов. Вот эта личность и исказила показания, «забыв сообщить» о том, что в окрестностях одной из самых дальних «ферм» — кстати, расположенной в «пятерке» — в прошлом сезоне обосновалась волчья стая с вожаком нулевого ранга и то ли пятью, то ли шестью «единичками».

Тут Людмила Евгеньевна ощутимо закаменела лицом, и ее сын, заметив это, утвердительно кивнул. А после того, как женщина побледнела, виновато развел руками, снова поймал мой взгляд и, немного поколебавшись, продолжил повествование не самым приятным «лирическим отступлением»:

— А теперь я поделюсь личной информацией и надеюсь, что она умрет вместе с вами. Итак, в юности я отличался невероятной самоуверенностью, настойчивостью, любвеобильностью и… ветреностью. А лет через девять-десять жизнь, как это частенько бывает, больно щелкнула по носу — помогла случайно узнать, что у меня на стороне растет незаконнорожденная дочь! Признать девочку я по ряду причин не смог, но дал ей настоящее отчество, приложил все силы для того, чтобы она выросла достойной личностью, и льщу себя надеждой, что мое неявное содействие хоть чем-то да помогло Виктории закончить одно из военных училищ лучшей на курсе, добиться распределения в Первую Отдельную Бригаду Особого Назначения, дорасти до должности командира роты и честно заслужить два боевых ордена…

Тут он сделал небольшую паузу, собрался с мыслями и криво усмехнулся:

— Дочка у меня с характером. И чем-то похожа на Надежду Олеговну. Поэтому вчера утром, на брифинге, на котором командир бригады, поднятой по тревоге, распределял боевые задачи, взяла на себя самую сложную. Так что уже вторые сутки ведет десять подчиненных к верной гибели. Знаете, Игнат Данилович, я мог построить этот разговор иначе, то есть, сообщить, что беспокоюсь о судьбе всех десяти человек. Но вижу в вас не исполнителя высочайшей воли, а единственного друга моего сына и личность, на которую он равняется. Поэтому говорю, как есть: я по-настоящему боюсь только за Викторию. Хотя ни разу не общался с ней напрямую и не чувствовал ответной любви. А профессиональная деформация руководителя позволит достаточно спокойно пережить возможную гибель ее подчиненных. В общем, я прошу вас найти, остановить и вернуть в Большой Мир эту ГБР ради моей дочери…