— Еще один совет примешь?

— Твой? С радостью! — мгновенно откликнулась она, приподнялась на локте и превратилась в слух.

— Аструмовая пыль, попавшая в твой организм с заряженным напитком — великолепный тренажер для усиления энергетики: задашься целью стать сильнее и будешь пытаться «продавливать» это ослабление хотя бы по три-четыре часа в сутки — после избавления от этой дряни приятно удивишься увеличению мощи умений…

— Это… знание? — еле слышно спросила она, оценила уверенность, с которой я кивнул, и благодарно склонила голову: — Спасибо, мой господин!

— На-а-адь… — вздохнул я, и Недотрога грустно улыбнулась:

— Помнишь, я говорила, что не уважала покойного деда и презираю отца?

— Конечно.

— Так вот, я этого никогда не скрывала. Поэтому отказывалась называть и первого, и второго своим господином даже на официальных мероприятиях, из-за чего в детстве получала по первое число. А тебя я уважаю. И наслаждаюсь каждым мгновением жизни в роду по-настоящему благородных личностей. Так что, используя официальное обращение к главе рода при общении тет-а-тет, получаю удовольствие, а в присутствии посторонних добавляю толику «объема» твоей репутации в Высшем Свете и… опосредованно издеваюсь над Ермаковыми.

— Очередной комплекс родом из детства… — мрачно прокомментировала ее откровения Дайна и снова замолчала. Тем самым, предлагая самостоятельно решить, «лечить или не лечить».

Я задумчиво потер подбородок, представил, как обращение взрослой потомственной аристократки к парню на восемь лет младше должно выглядеть со стороны, но поделиться своим мнением с Надей не успел — она оказалась шустрее:

— Кстати, о репутации: в настоящий момент Высший Свет считает тебя талантливым гонщиком, оседлавшим волну всеобщего интереса и на ее гребне взлетевшим к статусу личного порученца Императрицы. А о боевых заслугах старается не думать, дабы не втаптывать в грязь свое самолюбие. Поэтому любые награды, которые ты получишь от Воронецких, будут автоматически считаться милостью Людмилы Евгеньевны, женщины, поддавшейся обаянию смазливого мальчишки на старости лет. А я молода, в принципе не умею ни лебезить, ни прогибаться, ни сдаваться и уже обозначила интерес к Валерию Константиновичу Уфимцеву. Поэтому искренняя радость Самой Недотроги в обращении «Мой господин» не только порвет все прежние шаблоны, но и заставит даже самых тупых или предвзятых дворян увидеть в тебе Личность, заслуживающую внимания.

— Аргумент… — прозвучало в правом ухе, и я нехотя переиграл принятое решение:

— В нюансах взаимоотношений между дворянами я не понимаю ровным счетом ничего, выглядеть смазливым мальчишкой, упавшим под государыню, не хочу, а тебе доверяю. Так что в присутствии посторонних называй своим господином. А тет-а-тет — лучше по имени: так мне будет комфортнее.

— Хорошо… — покладисто сказала она и сменила тему разговора: — Игнат, скажи, пожалуйста, ты заметил, что Ксения Станиславовна начала молодеть?

— Да: она прорвалась в Богатыри. Соответственно, сразу же занялась трансформацией организма с помощью лепки и регенерации второго ранга.

— Тогда у нас наклевываются серьезные проблемы…

— Почему?

Женщина пожала плечами:

— Судя по уверенности, с которой ты ответил на мой вопрос, эти Искры добыли для Веретенниковой вы. Впрочем, даже если это не так, то абсолютное большинство пожилых дворян гарантированно свяжет «внезапное» омоложение Веретенниковой с ее уходом под твою руку. Ведь ты, кроме всего прочего — Поставщик Искр для Воронецких. А значит, знаешь, где добывать вожделенный комплект, и способен это сделать. Причем не только за деньги, но и под давлением!

— А она у нас ни разу не дура! — довольно заявила Дайна.

Я мысленно согласился и продолжил слушать объяснения «не дуры»:

— Императрица должна тебе жизнь, поэтому давить не станет. Но вторая молодость — это слишком большой соблазн для любой женщины, поэтому ты наверняка услышишь просьбу помочь с ее обретением и пойдешь навстречу. Вероятнее всего, поможешь и Императору, и Цесаревичу, и его женам. А пять-шесть омоложений подряд превратят всех членов нашего рода в цели номер один. Причем как для большинства Бояр и Богатырей Империи, так и для всего криминалитета!

Эта перспектива действовала нам с Дайной на нервы не первую, и даже не вторую неделю, но настроение испортилось все равно. Впрочем, испортилось оно, если можно так выразиться, в фоновом режиме. Поэтому я порадовался естественности, с которой Надя произнесла словосочетание «нашего рода», и со спокойным сердцем подкинул ей информации для раздумий, сообщив, что лепку с регенерацией Ксении Станиславовне подарили мы, и что аналогичный комплект уже получила и Императрица.

Реакция на эти новости легла на душу, как родная:

— Ни один из моих знакомых аристократов не способен дарить Искры общей стоимостью за триста миллионов, а для вас это нормально. Я в восторге. И понимаю, почему Веретенникова переписала на тебя эту клинику, городской особняк и галерею покойного супруга, а все остальное имущество оставила детям, почему побила мой рекорд скорости выхода из рода и почему вчера вечером настоятельно советовала мне как минимум удвоить списочный состав теперь уже нашей СБ!

Свыкнуться с мыслью о внезапном обретении недвижимости в столице я еще не успел, вот и завис. Секунды, эдак, на две-три. Потом очередной раз задвинул куда подальше свое охренение и чуть-чуть облегчил груз на плечах Недотроги:

— Надь, имей в виду, что Бухта Уединения охраняется не гражданским ЧОП-ом, а Дворцовыми, то есть, наших туда не поставить. Да и селить их, если что, будет негде: в моем коттедже заняты все три спальни, в гостевом будет останавливаться Ксения Станиславовна, а с дальним все еще веселее: одни покои уже оккупировала ты, вторые — твоя Ульяна, а третьи — личная спальня Валерия Константиновича. Так что нам нужны люди для охраны этой клиники, городского особняка и родового поместья. Кстати, о людях: что с ветеранами, которые тут лечатся?

Женщина пожала плечами:

— Прогнала всех через медикаментозные допросы и сочла достойными. Так что контракты были подписаны еще в прошлое воскресенье. Далее, первые четыре человека встанут на ноги к двадцатому числу и сразу же приступят к выполнению служебных обязанностей. Следующие трое, по словам Ксении Станиславовны, вернутся в форму к концу месяца. А пятеро самых тяжелых — восьмого-десятого октября.

— Отлично… — довольно выдохнул я, засек прозрением энергетический «силуэт» Уфимцева, судя по скорости и вектору перемещения, подъезжавшего к клинике по центральной аллее, и заторопился задать Недотроге неудобный вопрос: — Значит, эту проблему можно считать решенной. Поэтому перейду к следующей: ты не передумала сближаться с Валерием Константиновичем?

Тут женщина грустно усмехнулась:

— Меня все устраивало: он Творец, естественно, в хорошем смысле этого слова; сделал выводы из ошибок прошлого и теперь сдохнет, но не позволит кому бы то ни было себя подмять; беззаветно любит дочку; уважает тебя и Олю; видит во мне не красотку, которой можно хвастаться окружающим, а Личность. Увы, позавчерашняя дуэль, кажется, все сломала: он винит себя в том, что не пошел провожать меня в туалет; что не смог убедить уступить ему право выйти на арену; что слабее, а значит, в случае чего, не сможет защитить; что отсутствовал тут во время атаки Призрака и так далее. И с моей стороны все это однозначно не починить — мое вмешательство только усилит и углубит новые комплексы!

— А надо? — спросил я, глядя ей в глаза и выделив интонацией последнее слово.

Намек был понят, что называется, влет:

— Да. Но в данный момент — только Свете: ей нужен отец, жесткий, как титановый лом. А я сделаю шаг назад и подожду: если Валерий Константинович упрется, возьмет второй ранг за два следующих сезона и заставит меня почувствовать себя слабее — само собой, не в дуэлях, а как личность — то я приму предложение руки и сердца. Сочтет, что это физически невозможно — начну искать мужчину пожестче…