Да и вообще, сам я не любитель выпивки. Еще в прошлой жизни предпочитал обходиться пивком после бани. Хотя иногда и любил, вернувшись с работы выпить стопочку хорошего коньячка или рома. Но этим все и ограничивалось. За всю жизнь напивался только дважды. Один раз на какой-то праздник в молодости, а второй, когда похоронил мать. Больше поводов не находилось. Старшаки приняли пузырек и баночку килек, прихваченных у старшины с благодарностью. Даже приглашали за стол, но я отказался, сказав, что по возрасту пока не употребляю, но уважаю ребят, потому принес. Этого оказалось достаточно.
Единственное, чего не нашлось у старшины, так это сигарет, поэтому пришлось озаботиться этим самому, по пути в школу, купив блок болгарских «Tу-134». На первое время пойдет, а дальше будет видно. Вернувшись в кладовую, достал из вещмешка банку кофе с молоком, чем привел пацана в неописуемый восторг. Через него же вызвал в кладовую своего приятеля и нашего старосту. Следующие пару часов у нас проходило кофе питие с пряниками и печеньем тут же появившимися на столе. Жизнь налаживалась и все это меня радовало.
А через несколько дней большая часть воспитанников, и я в их числе, отправились в Пионерский лагерь. Честно говоря, уже на третий день пребывания в лагере, я, как тот волк, готов был выть на луну от тоски. Представьте себе совершенно голый склон глиняной горы, у подножия которого находятся четырнадцать деревянных бараков пионерского лагеря. Между бараками высажены какие-то чахлые кустики, которые по идее должны превратиться в чинары, платаны и кипарисы. Вот только высаживая все это подразумевалось, что за ними будут ухаживать. Но как это и обычно происходит, все ухаживание завершилось с последней лагерной сменой. Бараки скорее всего были заперты на замок, при лагере оставлен сторож, живущий в поселке неподалеку, и территория опустела.
А кто сказал, что сторож обязан еще и поливать деревья лагеря? Разумеется, часть посадок поморозилась зимой, все же в горах и летом-то не слишком жарко, а зимой тем более температура падает много ниже нуля, часть подсохла на корню, и была вырублена местными жителями. Очень даже возможно тем самыми сторожем. В итоге к весне, точнее к лету, когда в лагере вновь появилось начальство, ожидающее заезда очередной партии отдыхающих. Пришлось организовывать новые посадки зелени.
Собранные из деревянных щитов бараки, конечно были слегка обновлены, то есть покрашены, подремонтированы, но фактически остались все теми же полуразвалюхами, в которых и в первый-то год дуло изо всех щелей, а сейчас тем более. Вдобавок ко всему, нас расселили как мне кажется по самым неказистым баракам. Разумеется, аварийными их было назвать нельзя, но тем не менее, скажем в некоторых окнах в щели между рамой и створками окна, свободно пролезал палец. А ни какие обогреватели в жилых помещениях предусмотрены не были. Зачем? На дворе лето и дневная температура порой доходит до двадцати пяти градусов. То, что ночью она опускается порой до пятнадцати, и ниже, об этом как-то не подумали, или может решили, что предусмотренные одеяла не дадут замерзнуть.
Кормили здесь разумеется гораздо лучше, чем в приюте, скорее за счет того, что из восьми отрядов отдыхающих четыре считались «Чистыми». Что это значит? А все простою «Чистые» это те, кто живет в обычных советских семьях. Разумеется, вслух это слово не произносилось. Скорее это был так называемый «лагерный жаргон» имеющий место среди воспитанников приютов. В лагере, помимо нашей школы-интерната были воспитанники одного из детских домов Андижана. И хотя за счет присутствия «чистых» кормежка была более разнообразной и, наверное, даже вкусной, но в тоже время, имел место официальный запрет на личное общение.
Другими словами, мы должны были вариться в собственном соку, общаясь среди своих, приютских, детдомовских, и не подходить на пушечный выстрел к «семейным» Еще как-то группа с группой, такое общение не вызывало нареканий, ведь проводились какие-то соревнования, были организованы кружки по интересам, в общем дело куда приложить руки, всегда находилось. Вот только ни о какой дружбе вне своих, речи не шло. Нам тут же было приведено несколько примеров, говорящих о том, что в случае какого-то инцидента, виноватыми выставят в первую очередь именно нас. В прошлую лагерную смену, у какой-то девочки пропали наручные часы. А ее видели с одним из наших воспитанников. В итоге обвинили в краже именно его. И хотя в итоге, в конце смены, часики обнаружились у одной из ее подружек, было уже поздно. Как в том еврейском анекдоте, когда «ложечки обнаружились, но осадок остался». Или, например, подрались два пацана, а виноват оказался тот что жил в детском доме. Поэтому и сразу же предупредили.
— Все общение только на людях, и никаких личных контактов.
По сути оно и верно, дети все равно не несут почти никакой ответственности, а вот воспитателям терять из-за их конфликтов премии или выслушивать нотации совсем не интересно.
Я прошелся по местным кружкам и понял, что ничего интересного в них для меня нет. Ну, какой прок драть горло изображая песни в хоре, рисовать шары и кубики в художественном кружке или собирать деревянные планеры оклеивая их калькой, а после запускать в небо. В местной библиотеке были только детские книжки, большей частью про пионеров-героев и про войну. Встречались повести Катаева, Гайдара стихи Корнея Чуковкого и Самуила Маршака, и в общем-то все. Одним словом, ничего интересного, я там для себя не нашел, пожалев, что не взял с собой хотя бы пару книг из библиотеки старшины. Мячи для футбола или волейбола, выдавались нам, только для соревнований, а сидеть на трибуне и с тоской глядеть как на поле играют «чистые», было не по мне. Несколько раз чуть было не подрался, по пустяковым спорам, с теми же чистыми, и едва избежал драки использовав свои умения. Это было лучше, чем потом краснеть перед воспитателями, за учиненную именно мной ссору. Чистые — всегда правы. Это закон.
В общем через неделю я начал подумывать о побеге. А почему бы и нет? По осени меня однозначно примут обратно в школу, или в любое другое заведение, если я окажусь достаточно далеко от этих мест, а до тех пор, вполне можно пожить и на природе. Одежда у меня есть, сохранились кое-какие продуктовые запасы, которых вполне хватит на первое время, осталось только решиться, и уйти в бега. По сути я ничего не терял. Правила принятые в подобных заведениях мне были известны, если в первый раз я пришел в интернат, чувствуя себя чужим, то сейчас мне все это было по барабану.
Решив все это для себя, я начал готовиться к побегу. Если, кто-то скажет, к чему там готовиться, подхватил сумку да пустился наутёк, то будет в корне неправ. Хотя знаете, наверное, можно и так. С другой стороны, так скорее можно в более обжитых местах, а здесь все это вызывает некоторые сомнения. Например, автобус на котором можно добраться до цивилизации ходит только от поселка, расположенного тремя километрами ниже лагеря. С одной стороны, в местном магазинчике, мне без проблем продали пачку сигарет, даже не спросив о моем возрасте, с другой, если я возьму или попытаюсь взять билет на автобус, сразу же возникают вопросы проскочит ли эта попытка или же меня просто вернут в лагерь? Кто его знает, какие здесь порядки. Нарываться как-то не хочется. Следовательно, все это желательно выяснить. И если сомнения подтвердятся искать выход из ситуации.
Очень в составлении маршрута помогла карта, висевшая на стене в комнате начальника пионерского лагеря. Как оказалось, поселок, находящийся внизу, носит имя Кант, что означает — Сладкий, что в нем сладкого не знаю, но от него до поселка в котором я жил еще недавно почти сто сорок километров. Одним словом, мы находимся сейчас в Наманганской области. Но гораздо больше меня заинтересовало то, что в двух с половиной километрах от поселка, находится железнодорожная станция, точнее остановочный путь 654 километр. Подозреваю, что на этом полустанке останавливаются далеко не все поезда, идущие в сторону Ташкента, но с другой стороны, если есть станция, значит что-то там все-таки останавливается и взяв билет, вполне смогу, не вызывая ничьих подозрений уехать оттуда. Вообще-то официально считается что у воспитанников приюта нет на руках никаких документов. Так оно в принципе и есть, вот только у меня, в отличие от всех есть свидетельство о рождении, которое я по наитию положил себе в сумку за несколько дней до пожара. При необходимости можно будет его оттуда достать. Хотя там и нет никаких фотографий, но все же лучше иметь на руках хоть что-то, чем не иметь ничего. А в качестве дополнительного документа, который им по сути никак не является, можно предъявить конверт с письмом от бабушки, где она приглашает меня в гости. То есть лето наступило, и я еду к ней.
