Я не буду против, если кто-то решится покончить со мной. Пусть даже до этого момента не давал это сделать, изводя своих противников бесконечными драками, чтобы высвободить собственный гнев наружу.

Я бил и бил. До кровоподтёков. До сломанных рёбер, носов и фаланг пальцев.

Я сбивал костяшки. Да что скрывать… И мне доставалось нехило. Изводил своё физическое тело, чтобы хоть как-то выпустить наружу то, что разъедало каждую минуту моё измученное сознание. А возможно, просто хотел себя наказать за то, что не защитил ту, которую поклялся защищать в день венчания в маленькой традиционной католической церкви.

Нет. Я не религиозен. Но Мила была. Поэтому она выбрала профессию адвоката, чтобы защищать исключительно невиновных. К ней обращались, когда уже не было надежды. Тогда, когда постигли полную безнадёгу и отчаяние. И только она была для них лучиком света.

В молодой, позитивной и весьма амбициозной представительнице правосудия они искали надежду и веру. Она умела вдохнуть в людей жизнь. Её улыбка исцеляла даже самые заблудшие души и сердца… И меня исцелила в своё время, после смерти брата, а затем после аварии родителей.

Как сейчас помню обвивающиеся вокруг плеч руки. Тёплые объятия. Шёпот около уха, от которого шла дрожь по телу.

“Никакие слова не помогут тебе смириться с утратой, но знай: я рядом. Сейчас ты ощущаешь боль и тяжесть на душе. Но время лечит. Через несколько лет ты будешь вспоминать их не с чувством горести, а с теплотой в душе. В одно утро ты проснёшься и поймёшь, что у тебя остались лишь хорошие воспоминания о них. Чувство вины растяжимо. Можно винить себя сколько угодно. И если будешь ловить себя на таких мыслях, подумай, как бы они отнеслись к этому. Наверняка они были бы против. И огорчились бы. Ты должен отпустить их, чтобы твои родные обрели покой.” – говорила тогда моя мудрая жена.

Слова Милы всегда казались мне верными. Чтобы она не говорила, было правильным. В отличие от всех остальных, она умела трезво мыслить, никогда не позволяя себе вешать на людей ярлыки. Поменялось ли её мнение обо мне, если бы она увидела меня сейчас?!

Грязным. Диким. Озлобленным.

Дни в тюрьме проходили как обычно. Подъём. Ворчание сокамерника. Завтрак. Телесный осмотр. Осмотр камеры. Выход на прогулку. Обед. Выход на прогулку. Ужин. Личное время. Отбой. Ни одного посетителя. И так каждый день. Ничего не менялось. Лишь иногда. Раз в пару недель я не сдерживался и попадал в самую заваруху войны между бандами. За что меня отправляли в одиночку на несколько недель.

Да… Жизнь любого зека похлеще Санта-Барбары. Несмотря на весьма строгий распорядок дня, всегда успевают за спиной охраны чинить интриги и заговоры. Кто-то вербует в свою компашку больше народу. Кто-то размышляет, как подогнуть всю тюрьму под себя. Кому-то нечего терять и желает отомстить. Кто-то ищет шестёрок. Кто-то довольно умён и уверен в себе, чтобы продумать план побега.

Мне было плевать на всё, тем не менее острый язык не давал держаться в тени от всех остальных.

– Эй! Томпсон! К тебе посетитель! – громко позвал главный охранник.

Ко мне уже давно не приходят посетители. С тех пор как мой суд завершился, адвокат ко мне ни ногой.

– Ну! Чего застыл?! От счастья забыл процедуру?!

Я медленно приблизился к сорокалетнему мужику в чёрной униформе и смиренно протянул руки запястьями вверх. На них тут же сомкнулась сталь наручников.

– Вот так-то лучше.

Я недоумевающе последовал в сторону здания.

Лучи солнца чуть слепили глаза, пока раздумывал, кто же мог меня навестить. Я не раз слышал о службе поддержки заключённых. Но не думаю, что я хоть как-то мог привлечь их внимание, как невиновный.

Как только дверь в комнату для свиданий распахнулась, я обомлел. Меня немного подтолкнул сопровождающий охранник, но это меня ни капли не смутило. Поскольку мои глаза были прикованы к девушке из прошлого.

Оделась она на удивление официозно. То ли из-за того, что пришла в тюрьму, то ли что… Если раньше она носила мешковатые вещи, то сейчас на ней была тёмно-синяя атласная блузка, чёрные брюки и туфли на тонком, невысоком каблуке.

Я будто увидел приведение. Ну, конечно же, она уже не та, что прежде. Цвет волос изменился. Теперь она не шатенка, а блондинка. Хотя я и при последней встрече видел её такой. Тем не менее привык воображать её именно с тёмной гривой бронзового оттенка. Сейчас её волосы непривычно собраны сзади в причёску. В карих, поцелованных солнцем глазах блестела жалость и вина.

Я приблизился к столу, за которым она устроилась, и сел напротив.

Глаза не отрывались от её лица, словно она могла исчезнуть. Впервые за последнее время я боялся. Однако точно не знал, чего именно. То ли я страшился, что видение окажется иллюзией, то ли страшился, что она на самом деле видит меня таким.

Только сейчас я понимаю, насколько жалко я могу выглядеть в её глазах. Должно быть, она сравнивала меня со мной прежним, или вовсе с моим братом близнецом.

– О… Кай… Мне так жаль… – поджала губы старая подруга, мотая головой.

Кажется, её глаза заблестели от слёз.

Её руки потянулись навстречу, и её тут же отругали за это смотрщики:

– Эй! Никаких касаний, голубки!

Александра сжала ладони в кулак, сдерживаясь.

– Почему ты не связался со мной?! Почему не дал помочь… Я бы… Я бы… Недопустила этого… – нервно зашептала она.

– Алекс, ты как всегда великодушна… Но кто-кто… Ты здесь ни при чём. Только я.

Её голова наклонилась в сострадании.

– Нет… Я читала твоё дело. Ты не виноват! Зачем ты сознался?! Почему сдался?! – продолжала беспокойно тараторить она.

– Не надо.

– Что не надо?!

– Я смирился с её смертью. И принял наказание за это.

Девушка отпрянула. Её лицо изменилось. Стало жёстче. Его коснулось разочарование. Её пухлые губы цвета неспелой вишни скривились.

– Я думала… Тебя вынудили это сделать…

– Нет. Всё не так.

– Я вижу…

– Извини, что разочаровал. – саркастично фыркнул, отрицая реальность.

– Дело не во мне. – твёрдо и резко отрезала собеседница и поддалась вперёд. – Как ты только можешь… – неодобрительно покачала она головой.

Её челюсти сомкнулись, на них заиграли желваки, а я затаил дыхание.

– Разве твоя жена недостойна справедливости?! Разве не это она ценила всю свою жизнь?! Ты думаешь, её убийца достоин ходить по земле?! – прошипела Алекс сквозь зубы.

– Полиция нашла меня в луже крови собственной жены! Кухонный нож в моих отпечатках рядом с кроватью. Время смерти в то же время, когда я был дома. Никакой адвокат не сможет доказать мою невиновность. Так что же я должен был сделать?!

– Разозлиться! – вспылила девушка, ударив кулаком об стол, тем самым обращая к нам всеобщее внимание охраны и других заключённых на свидании.

– Думаешь, я не злился?! – раздражённо переспросил.

Неужели она считает, что смерть единственной, кого я любил, не нанесло мне ран?!

Я давным-давно уже мёртв. Осталась лишь оболочка. Пустая. Безжизненная. Которая ничего, кроме смерти, не желает.

– Значит, недостаточно злился! Ты мог позвонить мне! Я бы вызволила тебя! Убила бы его! Сполна отомстила за её смерть!

– Нет! Хватит потерь! Я устал терять всех, кого… – я осёкся.

Я не мог признаться в том, что в моей жизни остался человек, которым я ещё дорожил.

В голове всплыл безумный крик брата: “Возьми её, Кай! Мы должны спасти ребёнка!”

Но мы так и не спасли их малыша…

Ещё одна жертва, у которой не было смысла.

Майкл бы не хотел, чтобы я подвергал его любимую опасности.

– Поверь, я могу за себя постоять! Я с Чёрным клевером. И если ты вступишь к нам, мы поможем тебе всем, чем только нужно! В память о твоём брате. В память о невинной жертве твоей жены.

Я поднял взгляд в немом вопросе.

– Хоть я не была знакома с ней. Ты хорошо меня знаешь. Я не могу пройти мимо беззащитных женщин. И не могу терпеть жестоких недоносков, которые убивают их спящими в постели! – гневно прорычала она последнюю фразу, метая глазами молнии.