Вскрик.

Он сам умудрился насадиться животом на сакс. Борята его просто выставил перед собой, то ли по наитию, то ли сообразив. В таком угаре особо и не разберешь.

Толчок рукой и тело, вывернув часть ливера и располосовав печень, отвалилось вперед, сваливаясь с ножа.

— Это как же… — запричитал Говен, отступая назад. — Это что же…

— Как ты видишь — Перун недоволен.

— Нет! Нет! Нет! Этого не может быть! Перун любит меня! — крикнул Говен и попытался Боряту дубинкой уколоть.

Смешно не смешно, а получить тычок такой палкой в лицо — приятного мало.

Боярин просто чуть отвел голову, уклоняясь, и шагнул навстречу. От души накатив лбом в нос Говену. Разбив, разумеется, его совершенно, ибо ударил от души.

Старейшина выронил дубинку, схватившись за лицо правой рукой и, согнулся, отступив назад на шаг. Ну и выставив левую руку вперед, пытаясь остановить противника.

Но тот сделал еще шаг вперед.

И мгновение спустя резко резанул саксом, вспоров Говену шею сбоку. Да ладно так душевно — до позвоночника.

После чего ногой пнул, отталкивая, с нескрываемым презрением на лице.

Замер, оглядываясь.

Здесь, оказывается, многие собрались. Вон — выглядывали издали.

Но никто и слова не сказал, лишь с ужасом глядя на своего боярина. Теперь уже настоящего. Одно дело — голосование. Пустая и во многом глупая игра. И совсем другое дело — вот так.

Говен бросил вызов.

Мерзко.

По-скотски, на что в общем-то намекало даже его имя.

И он проиграл.

Даже так.

Поэтому все остальные сделали правильный вывод.

Борята же пошел за своими людьми с тем, чтобы наведаться домой к несостоявшимся убийцам. Прощать никого он не собирался…

Часть 3

Глава 5

167, декабрь, 4–5

— Чу! — негромко крикнул кто-то.

И Беромир скосился на идущую чуть впереди «пирогу».

Чтобы гребные лодки не отставали приходилось постоянно играться с парусом катамарана. С одним — с передним. Задний даже и не поднимали, иначе слишком сильно вырывались вперед. Так-то хорошо. Но здесь и сейчас им требовалось идти группой.

Добрыня — один и старших, пришедших в набег, указал куда-то на перелесок впереди.

Ведун несколько секунд не мог ничего понять, пока не разобрал едва заметный дымок на горизонте. Натурально тоненькую струйку где-то вдали.

— К берегу! — громко, но не криком произнес он.

Помахал рукой.

А потом уже сам и отвернул, стараясь сквозь засохший камыш проскочить до самой земли. Все же по холодной воде валандаться удовольствия мало. Поэтому его ребята подхватили короткие весла и, дополнительно разгоняя катамаран, стали ими грести максимально интенсивно.

Остальные последовали за ним, также ускорившись…

— Ждут, стало быть? — тихо спросил Добрыня, когда весь сводный отряд уже оказался на берегу. И укрылся. Как сам, так и лодки, втащив их в такую уютную низину, лишь чудом не заболоченную. Сняв заодно еще и мачту катамарана — чтобы не привлекала внимания.

— Кто знает? — пожал плечами Беромир. — Надо в разведку сходить да поглядеть. Есть кто глазастый да способный по такому лесу тихо ходить?

— Тихо ходить дело нехитрое. Но в таком лесу не укрыться, — возразил один из гостей. — Вон, ни листьев, ни травы.

— В лодке есть накидка из некрашенного льна. Родята, принеси.

Он исполнил.

И ведун развернул ее, начал показывать всем желающим.

— Дивный он какой-то. — медленно произнес Добрята. — Зачем сии лохмотья?

— То не лохмотья, а крепеж. Что у нас тут? Сухая трава. Берешь ее местную и маленькими пучками привязываешь. Ежели все по уму сделать — в такой накидке и не приметишь, ежели вон как то бревно лежать. Ну и на том же расстоянии.

— Брешешь! — буркнул один из набежников и тут же получился подзатыльник.

— Не серчай на него, — ответил Добрыня. — Молод еще. Покажи, как ей пользоваться.

И завертелось.

Добрые полчаса Беромир аккуратно формировал натурально икебану из приносимых ему клочков различной травы и листьев.

Закончил.

Накинул на себя этот маскхалат.

Осмотрелся.

И направился к указанному им месту. В сторону от дыма, чтобы не подставляться. А потом плавно сел в сухую траву и… словно растворился.

Раз — и все.

Нету его.

И дело было не в особых качествах маскхалата, а в удобном месте — там сухостой густой имелся и низина.

Весь его отряд напрягся.

Стал вглядываться. Но тщетно. Просто за травой этой ничего не видно оказалось. Сам же Беромир медленно-медленно отполз в сторонку. На карачках. Стараясь выйти из того сектора, где внимание казалось наивысшим.

Осмотрелся.

И пополз дальше, стараясь зайти за спины наблюдателей. Благо, что ветер дул с реки и подобным маневрам вполне благоволил.

Чуть отдышался.

И поинтересовался достаточно громко:

— Меня было видно?

Это оказалось плохой идеей.

Очень.

Беромир едва сумел увернуться от брошенного в него копья. Прямо вот на рефлексах. Да и остальные струхнули.

— Какая затейливая одежка… — покачал Добрыня, немало побледневший от такой шутки. — прямо чародейская.

— А еще такая есть? — его родич.

— Увы, — развел руками Беромир. — Только одна. Больше не делал. Да и эту по совету Велеса изготовил, но так и не опробовал. Сам-то по дикому лесу хожу плохо и шумно. Вот. Потому и говорю, что нужен кто глазастый и умелый из способных к тихо перемещению по лесу.

Один из его учеников сразу и вызвался.

Первым.

Шагнув вперед решительно так и вдохновленно.

Беромир и сам бы отправился в разведку. Не то, чтобы он не мог. За эти полтора года уже освоился мало-мало. Да и маскхалатом умел пользоваться намного лучше местных. Но самому рисковать в текущей ситуации не хотелось. Мало ли? Да и командир он. Не по статусу ему в разведку ходить. Дело почетное, но все же не для его положения. Он как знамя должен находиться при бойцах своих.

Парень тот ушел.

Ведун же организовал дозор из часовых и остальным дал возможность вздремнуть. Разрешив взять шкуры, каковые они везли в лодках. Вода-то холодная, пусть и без льда. Приходилось и под задницу подкладывать, и, порой, укрываться. Да и ночи с легкими заморозками шли. Ну и сам решил немного поспать. Мало ли как там дальше сложится?..

Они уже спустились по реке Сож и вышли в Днепр. Начав осторожно спускаться по нему. Но удалились от слияния недалеко.

Здесь уже леса выглядели не так густо и постоянно попадались полянку с полями. Населения же сильно больше не стало. Не оправились еще славяне от кризиса I века. Слишком сильно за глотку их держали сарматы, выгребая все ресурсы, которые могли. Впрочем, тот дымок вряд ли имел какую-то связь с поселением — слишком далеко от реки…

Часа через два вернулся разведчик.

— Там есть кто-то… на деревьях сидят. Я считать не умею, но их было… — он чуть подумал и показал три пальца и полную вторую ладонь.

— Не перепутал?

— Да я пальцы загибал, когда примечал. Вот без этих и получилось — почти вся рука.

— К ним ближе не подойти?

— Деревья раскидистые и сидят высоко. Трава же лежит. Я даже соваться не стал — сразу приметят.

— Ты запомнил, где их видел?

— А то. — произнес разведчик и начал описывать позицию каждого. Он умудрился запомнить композицию, из-за чего его сведения получались скорее художественными, чем прикладными. Видно, добрый сказитель в нем пропадал, али художник.

— Что еще там видел? Что там за этими деревьями? — поинтересовался Беромир, когда, наконец, эта бесполезная пурга завершилась. Но за нее его винить не следовало — ведь никто не говорил ему как надо делать, вот и действовал он по наитию.