Вообще Леуш на удивление спокойно и с пониманием отнесся к моему решению окончательно завязать с лестницей развития и посвятить свою жизнь работе с бумагой и чернилами. Он дружески меня поздравил, пожал руку и пообещал с первой же удачной вылазки за Купол принести мне перо Львиного Петуха. Непременно Суверенного. А если повезет, то и Королевского.

По его мнению, с таким инструментом я мигом продвинусь по карьерной лестнице и заслужу должность не хуже, чем у мамы. Эх, все-таки амбиций парню не занимать.

Я отрабатывал приемы вместе с Леуштилатом, преимущественно выступая на вторых ролях в качестве партнера для спарринга, или наблюдал за ним со стороны, стараясь давать советы по мере возможностей. Должен сказать, невеликих. Несмотря на явный прорыв во время схватки с вождем гноллов, мои ощущения и мое видение Межмировой Энергии несколько отличались от аналогичных у Леуша.

Иногда наши разговоры даже казались мне диалогом слепого с глухим. Возможно именно поэтому Сэр Чагаш вел свои занятия таким необычным образом, подталкивая каждого из учеников к самостоятельному обретению понимая принципов взаимодействия с разлитой вокруг силой, а не тупо вдалбливал им в головы некие постулаты, как было принято в моей прежней школе.

Но даже лишь помогая Леуштилату, я чувствовал как и сам медленно продвигаюсь вперед. По чуть-чуть. По крупице. Сам того не желая. Но все-таки продвигался. Скорей всего, возьмись я за дело всерьез, и уже спустя месяц-другой после инцидента с Трещиной уже щеголял бы по городу в статусе полноценного Освоившего, однако теперь меня это нисколько не интересовало, и я радовался любому успеху своего единственного друга, как своему собственному. А то и еще ярче.

Каждый мой день был наполнен теплом и любовью. Будила ли меня мама, папа или даже Анна, я просыпался с неизменной улыбкой на лице, лучась счастьем, и родные отвечали мне тем же. Каждый в своей уникальной манере, но отвечали. Я купался в этом нахлынувшем на меня чувстве, как дельфин в нагретом за день море, парил в небесах быстрокрылой ласточкой, нежился домашним котом и вилял хвостом, словно игривый щенок.

Я хотел обнять весь мир, и мир с радостью распахивал мне свои объятия. Это были лучшие дни в моей жизни. Как в этой, так и в прошлой. И ничто не могло омрачить моего впервые обретенного счастья.

В один из дней, я, как обычно, помогал маме с ее работой, когда ко мне обратилась Надья — немолодая женщина с похожей на пергамент кожей. Она не могла похвастаться красивым почерком или высокой скоростью письма, но зато виртуозно сортировала документы и помнила местоположение каждого, даже если не видела какой-то уже довольно продолжительное время.

Возможно, в этом ей помогало какое-то ее личное необычное умение. Ну или она просто наторела за годы службы.

— Леон, отнеси, пожалуйста, это Его Благородию. — сказала Надья, протягивая мне два перетянутых бечевкой рулона бумажек. Толстый и потоньше. — Вот здесь требуется только его личная печать, а эти пусть сперва тщательно изучит. Не перепутаешь?

— Ни в коем случае! — бодро ответил я, забирая свертки. — Сюда печать, сюда читать.

— Вот и умница. — женщина пригладила мне волосы и со вздохом протянула. — Эх, был бы у меня такой сын… Или хотя бы внук… Может Сатвелеон просто еще не выбрал ему умение? — спросила она у мамы. — А позже обязательно его одарит!

— Я молюсь об этом каждый день. — с вежливой, но немного грустной улыбкой отозвалась мама, оторвавшись от сверки расходов на содержание стражи. — Надеюсь однажды мои молитвы достигнут его чертогов.

Она сделала жест, будто поднимает что-то ладонями к небу. Надья повторила за ней.

— Ну все, беги. — кивнула мне женщина. — И не вздумай читать документы, маленький проныра!

— Хорошо, тетя Надья.

Я чмокнул маму в щеку и, купаясь в ее полном нежной любви взгляде, вышел в коридор. Заглядывать в бумаги мне было никакой нужды. Я прочитал их еще на этапе заполнения. Ничего особо интересного. Обычная рутина.

Рабочий кабинет барона располагался всего в паре минут ходьбы. Что, в общем-то, логично. Обогнуть неказистую скульптуру, изображавшую что-то среднее между небольшим крабом и табуреткой, пройти мимо гобелена с цветущей яблоней, за которым скрывался один из входов в Нигдейку, разок свернуть в короткий проход и, в целом, все. Даже прилипчивую песенку допеть не успеешь.

Дверь в кабинет никто не охранял (да и зачем, если Александэл и так являлся Осознавшим — одним из двух во всем Крутолуге), но у входа на длинной скамейке примостились трое просителей, дожидавшихся своей очереди предстать пред светлы очи правителя города. Причем двое из них, судя по бросаемым друг на друга гневным взглядам, явились, чтобы барон разрешил какой-то возникший у них конфликт.

Обычные будни хозяина местных земель.

Я спокойно подошел к двери и поднял уже руку, чтобы постучать, как услышал с той стороны негромкий голос Угрюмого Чагаша:

— … закончил анализ трофея из Трещины, и…

Они обсуждали то, что Сэр Чагаш утащил из-под носа у мэлэха каравана! Леуш Будет в восторге!

Меньше секунды мне потребовалось на принятие решения. Испуганно схватившись за голову, я сделал вид, что что-то забыл и стремглав бросился назад к гобелену с яблоней, откуда, пробираясь сквозь пыльный лаз Нигдейки, в мгновение ока домчал до баронского кабинета. Вот только здесь уже не было лишних глаз, и никто не поймал бы меня за подслушиванием.

Которому я предался с бессовестным самозабвением.

Глава 15

— Ты точно уверен, Чагаш? — спросил барон оу Трей Капалоу, напряженно вглядываясь в лицо собеседника. — Ошибка недопустима!

— Я перепроверил все четырежды! — хмурясь, заявил Инструктор. — А потом еще раз, на всякий случай. Ошибки быть не может. Точнее скажет только Развивший. Я готов подписаться под каждым словом и заложить правую руку. Ну или поклясться Омишем.

— Это лишнее, Чагаш. Это лишнее…

Из Нигдейки имелся выход непосредственно в кабинет, но по случайному стечению обстоятельств (а может и вполне намеренно) его практически полностью перегораживал массивный шкаф, оставлявший для обзора лишь крохотную щелочку толщиной чуть больше волоса. К ней я и прильнул одним глазом, внимательно изучая происходящее по другую сторону стены.

Александэл сидел за своим столом, подперев подбородок кулаком, а пальцами второй руки тарабанил по обитой сукном столешнице. Слева от него лежала стопка бумаг, придавленная простым деревянным пресс-папье, стояла невзрачная немного грязная подставка под перья, рядом с которой красовалась изящная стеклянная чернильница в виде поднявшей голову черепахи.

С другой стороны находилась поблескивавшая полированным железом кружка и латунный подсвечник с тремя незажженными свечами. Ничего необычного.

Но ровно посередине, на освобожденном от прочих вещей пространстве лежал небольшой пятиугольник, похожий на фигурку для игры в сёги. Без каких любо отметок, борозд или выемок. Сперва мне показалось, что тот вырезан из кости, затем я стал грешить на мрамор, но в итоге так и не смог определить материал.

Впрочем, главный интерес у меня вызвали отнюдь не структура и форма, а едва заметные всполохи ядовито-зеленого цвета, которые я с трудом разглядел, сосредоточившись на объекте.

Получается, именно эту штуку Чагаш уволок, когда мэлэх закрывал Трещину? По крайней мере, выглядела она весьма похоже на ту, другую, в руке Алаума.

Умение!

— Значит заклинание. — полуутвердительно произнес барон, перестав отстукивать по столу задумчивый ритм.

— Заклинание. — эхом отозвался Инструктор.

— Некромантия.

— Некромантия.

— Сложное.

— Сложное.

— И ты не знаешь какое.

— Понятия не имею. Я же не маг.

Некромантия. Это же что-то связанное с влечением к мертвецам? Зачем этим извращенцам еще и заклинание? Для подогрева? Так там уже как раз шел Огненный Шар в комплекте.

Или нет. Стоп. Кажется я перепутал. Вроде немного другой был термин. А это…