Я во все это ни капли не верил, хотя в вопросе пока до конца не разобрался. Хватало и других забот. Но вот второй баронский сын, в отличие от первого, проблем хапнул знатно. Как и его мать. Поскольку умение ребенка по большей части определялось умениями родителей, то у хозяина поместья возникли закономерные вопросы, и он запер баронессу в дальнем флигеле до выяснения обстоятельств.
Леуштилат же пока просто впал в немилость и был предоставлен самому себе. Однако даже Диана считала, что изгнание его из семьи (а то и из города) — вопрос времени. Хоть она и жалела мальчика.
— У тебя необычный взгляд. — чуть прищурившись, сказал второй сын, осмотрев меня с головы до ног. — Как у взрослого. Будто ты знаешь то, чего не знаю я.
«У тебя тоже необычный». — подумал я.
И это неудивительно. Мальчик, в одночасье лишившейся родительской любви и поддержки, казалось бы должен был повзрослеть очень быстро. И не по своей воле.
Как и я когда-то…
Вот только стоявший передо мной сорванец отнюдь не выглядел забитым заморышем. И как он так умудрился?
— Не могли бы вы… ты говорить по-тише, пожалуйста. — произнес я вслух, стрельнув глазами на плац, где тренировка вновь вернулась к практической части. — Не хочу, чтобы сэр Чагаш меня заметил.
Леуштилат удивленно изогнул бровь, проследил за моим взглядом и… совершенно по-детски расхохотался, даже не думая стесняться. Он смеялся так, что пришлось утирать слезы, но даже когда успокоился, в его глазах по-прежнему продолжали плясать искры.
— Ты правда думаешь, что спрятался от того, кто может в два шага пересечь весь двор? — спросил второй сын, сверкая улыбкой, чем-то напоминавшей лошадиный оскал.
— Я на это надеялся.
— Тогда ты гораздо глупее, чем кажешься. — бросил он, чуть качнувшись вперед и назад. — И чем остальные о тебе думают.
— И что же обо мне думают?
Леуштилат промолчал, и мы какое-то время смотрели друг на друга, не отводя взгляд. За моей спиной продолжалась тренировка, Угрюмый Чагаш оставлял едкие комментарии относительно навыков своих подопечных, надоедливый шмель, сделав круг у меня перед лицом, улетел по своим шмелиным делам. Тихо шелестел ветер…
Я сдался первым. Если подумать логически, то баронский сын был прав со всех сторон. Человек достигший ступени Осознания возвышался над обычными людьми, как обезьяна над муравьями. Муравей может думать, что, отвернувшись от обезьяны, скрылся от нее, но он даже не осознает разницу в их восприятии.
Наверняка Чагаш увидел меня, едва я ступил на балкон. А может даже и раньше. И, скорей всего, ему просто не было никакого дела до еще одного ничего не значащего зрителя. Что я вообще о себе возомнил?
Коротко вздохнув, я принялся выбирался из куста, и Леуштилат помог мне, смело отодвинув пару шипастых веток. А когда я оказался на свободе, он еще раз смерил меня внимательным взглядом и, размашистым жестом, протянул правую руку.
— Леуш. — представился он, сократив свое благородное имя. Его брат бы такого точно не одобрил.
— Леон. — я максимально серьезно ответил на рукопожатие и обратил внимание, что по лицу мальчика скользнула легкая тень облегчения. Похоже в глубине души он до последнего боялся, что я буду вести себя с ним так же, как остальные.
На его удачу, его «демоническое» умение мало меня волновало. Ведь в любом случае никаких демонов не существует.
— Пойдем! — так и не отпустив моей руки, Леуш потащил меня за собой. Причем не к выходу с балкона, а к небольшому закутку глухой стены.
По крайней мере, мне так казалось.
Однако, стоило ему надавить на обычный с виду камень, как часть кладки отъехала в сторону, открыв темный, похожий на зев, проход. И не успел я даже пискнуть, как Леуш затащил меня внутрь, а стена с тихим шорохом встала на место.
Что ж. Теперь хотя бы стало понятно, как он сумел подкрасться к моему убежищу незамеченным. А то я уж было подумал, что так увлекся наблюдем, что не увидел его шествия по балкону. Ну или что из Леуштилата с рождения пытались вырастить ниндзя.
Прошло несколько долгих секунд, прежде чем мои глаза привыкли к царившему вокруг мраку. Хотя кромешным его назвать я точно не мог. Несколько солнечных лучей то тут, то там пронзали тьму, словно выпады шпаги, невольно приковывая к себе внимание и высвечивая витавшую в воздухе пыль.
Здесь было тесно. Очень. Взрослому человеку пришлось бы протискиваться боком, рискуя стесать рубашку, а то и половину пуза. Ну или груди, если человеком окажется женщина. Хотя чему удивляться, когда по моим прикидкам мы вообще должны были попасть в коридор третьего этажа, а не в эту… эту…
— Ну и где мы? — спросил я, стараясь не вдохнуть слишком много пыли.
— Я называю это «Нигдейка». — не без гордости в голосе ответил Леуш. — Звучит лучше, чем «Дыры в стенах». Случайно нашел. Давно. И в последнее время приходится торчать здесь все чаще… — он ненадолго замолчал, но быстро взял себя в руки и восторженно добавил. — Отсюда можно попасть куда угодно!
— Даже в сокровищницу? — воодушевился я.
— Ну ладно, почти куда угодно. Кое-где выходы замурованы. Или заставлены мебелью. Или я не смог найти, как их открыть. Может у нас получится вместе. — он с посмотрел на меня с надеждой. — Но точно можно попасть на кухню и в кладовую. А еще… Ты ведь пока не видел Купол?
Конечно не видел. Детей до семилетия одних из особняка не выпускают. Я несколько раз пытался выбраться наружу, для чего однажды даже спрятался в телегу с мусором, но меня неизменно ловили и возвращали назад. Как будто со мной там может что-то случится. Город же ведь изолирован, и все друг друга знают!
А вот Энн хвасталась, что и до Церемонии бывала снаружи. И даже выглядывала за Купол. Врала, наверное. А может и нет. С нее станется.
— Пойдешь? — спросил Леуштилат, замерев, как собака в ожидании вкусностей.
— Веди! — решительно заявил я.
Леуш радостно кивнул, и мы пошли.
Пробираться через Нигдейку оказалось не так-то просто даже ребенку. Местами стена пузырем выгибалась внутрь, словно на нее снаружи облокотился слон; кое-где валялись доски и булыжники, будто упавшие с неба; а пару раз и вовсе приходилось перепрыгивать через дыры в полу, рискуя свалиться в тартарары и переломать там себе все ноги. Но мы героически преодолели возникшие на пути трудности и достигли нужного выхода, сплошь измазавшись в пыли, паутине и мышином помете.
— Тихо! — шепотом потребовал Леуштилат, приложив палец к губам, а ухо к стене.
— И где мы… — начал было я, но он прервал меня коротким раздраженным шиком.
Леуш простоял так едва ли не с минуту, изображая из себя не то статую, не то вставшую на след гончую. Будь я менее терпеливым, непременно окликнул бы его еще раз, а то и вовсе ушел бы, но, наконец, он убедился в отсутствии случайных прохожих и, надавив на неприметный камень, выпустил нас на свободу.
Нельзя сказать, что мы блуждали особенно долго, но только вновь оказавшись под светом солнца, я понял, как же давили на меня стены Нигдейки. Хотя не могу не признать, что приключение вышло интересное. Ну и пользу от знания подобных маршрутов переоценить трудно.
— Быстрей! — поторопил меня Леуш, вновь схватив за руку. — Пока не поймали.
Обернувшись, я даже не смог обнаружить стык между стеной и потайной дверью — настолько плотно они прилегали друг к другу — но зато понял, что мы выбрались с противоположной от главного входа стороны. По правую руку мирно несла свои воды река Стременная, по левую простирались поля, впереди же раскинул свои владения густой лиственный лес, гостеприимно принявший нас в распростертые объятия.
Сперва Леуштилат тянул меня за собой, как буксир, поминутно оглядываясь не заметил ли нас кто из выходивших в эту сторону окон. Но, когда особняк полностью скрылся за кронами деревьев, он окончательно расслабился и посмотрел на меня, гордо выпятив грудь. Я одобрительно улыбнулся и мы пошли дальше.
Некоторое время пробирались молча. Неподалеку журчала Стременная, будто приглашая скинуть одежду и искупаться; чирикали, перелетая с ветки на ветку, птицы; похожий на волосатую кочку еж выскочил перед нами, сердито фыркнул и исчез в зарослях цветущего вереска. Пахло мокрой хвоей, свежестью и свободой.
