Я ещё долго забавлялся, наводя порядок в квартире, не притрагиваясь ни к чему руками. Попутно растворил на ладони ещё несколько старинных камней из бабушкиных украшений. Осталось только понравившееся мне древнее колье. И куча золота, в виде разобранных колец и серёжек. Продать что ли цыганам. По примеру поселковых пацанов из Бирюлёво.

Сука… Увижу, убью…

«Не горячись. Макс!» Это я успокаиваю сам себя. «Месть надо раздавать холодной, иначе сам сгоришь…»

Доев остатки еды в холодильнике, я хотел было уже отварить себе макарон из бабушкиных запасов, но решал оставить это на завтра, и лёг спать пораньше. Усталость во всём теле была такая. Что уснул я сразу и спал, как сурок. Интересно, а сурки видят сны? Я вот, например, в эту ночь ничего не видел…

26 августа 1982 года.

Москва. Круглый дом на Нежинской улице.

С утра за мной заехал отец. Я как раз пил чай, сделав его таким сладким, что он больше напоминал густой сироп. Потому что пить совсем пустой чай не хотелось. Но мне просто необходимо было получить хоть какие-то калории, а кроме крупы и макарон в доме не было ничего. Даже тушёнка вчера ушла в путь даже не оставив от себя следа и запаха. Я ел её прямо из банки, а потом ещё хлебом собирал жирные остатки на внутренней поверхности.

Странности организма в том, что съел я много, а в туалете на выходе было маловато всего… Простите за подробности! Значит, организм для своих магических целей перерабатывает всё полезное без остатка. И при этом не откладывает ничего в виде жира, ни на животе, ни на заднице. Я тщательно рассматривал себя в зеркале. А что… Не худой ещё пока, но у же не тот пухляш, каким был Максим Шварц до моего заселения в его дурную башку.

— Ты нормально питаешься?

— Да. А что?

— Мне кажется, что ты похудел?

— Пап! А что, мне обязательно надо быть толстым?

— Нет.

— Вот я и решил, что буду заниматься спортом, чтобы в нужный момент суметь постоять за себя.

Отец открыл холодильник, и обнаружив там морозную пустоту, удивился.

— Ты всё съел?

— Да, папа. Я занимался уборкой, делал гимнастику. И это всё вызвало у меня такой аппетит, что я ел, как обычно. Но тратил калорий больше чем обычно. Мышцы крепче, жира меньше…

— А ты сильно изменился.

— Пора взрослеть. Наверное, я уже вырос из коротких штанишек.

— Да, наверное. Собирайся! Поедем к бабушке на кладбище. Сегодня девять дней…

— Я быстро, пап. Только вот захвачу мусор. По дороге выкину.

В связи с тем, что полиэтиленовые пакеты в этом времени ещё не получили такое широкое распространение, выносить мусор в дефицитном пакете и выбрасывать его вместе с пакетом ещё не принято. А бегать туда-сюда с мусорным ведром мне как-то не комильфо. Но я и тут нашёл выход. Мусор я завернул в старые газеты. Получилось несколько небольших свёртков, которые я и прихватил с собой в авоське. У мусорного контейнера выкину свёртки, а авоську в карман. Удобная тара.

26 августа 1982 года.

Москва. Немецкое кладбище.

То, что бабушку похоронили на этом кладбище, меня не удивило. Дед был Героем, и наверняка его предки тоже здесь покоятся.

Введенское кладбище впечатляло своими надгробиями и склепами, многие из которых были выполнены в готическом стиле. А ещё тут было много зелени. Видно, что деревья растут тут давно, и их крона вполне укрывает от изнуряющей летней жары. Сейчас конец августа, но погода явно решила отыграться за всё лето сразу и оптом.

Пока мы ехали сюда, я весь взопрел в салоне папиной «шестёрки». Кондишена тут отродясь не бывало, а открытые окна не спасали, от зноя.

Зато на кладбище под завесой зелёных, а местами уже и немного желтоватых листьев, было очень даже комфортно и приятно находиться. Обилие мрачных надгробий этому совершенно не препятствовало. Мы прошлись по узким аллеям, не далеко и не близко, но надо будет сюда ещё пару раз хотя бы приехать, чтобы не блуждая найти снова фамильную могилу семьи Шварц.

Свежий земляной холмик, щедро украшенный венками и цветами, сразу же подсказал, что мы попали в нужное место.

— Ну, вот… — сказал отец. — Здесь потом и меня похоронишь.

— Надеюсь, что это будет очень не скоро. — заметил я.

— А уж как я на это надеюсь… — горько усмехнулся мой батя. — Но в этой жизни ни от чего нельзя застраховаться.

— Перестань, пап. Ты ещё внуков не понянчил.

— Только не торопись делать меня дедом! Договорились?

— Я постараюсь сдерживать себя! — отшутился я.

Хотя мне совсем было не до шуток.

* * *

Воздух над свежей могилой сгустился, и в появившейся дымке появилось, лицо красивой пожилой женщины. А потом и всё это марево сформировалось в женскую фигуру. Теперь напротив меня стояла та, кого при жизни я никогда не видел. Моя бабушка. Хотя… имею ли я полное право называть её так?

Сквозь её полупрозрачное тело можно было видеть те надгробия, что были позади неё, но несмотря на это, она выглядела вполне реалистично. А при этом ещё и очень сердито смотрела на меня.

— Пап! А могу я остаться тут ненадолго один? Я хочу поговорить с бабушкой…

Мужчина посмотрел на меня удивлённо, но потом всё же кивнул головой, и отошёл в сторону.

Пожилая женщина, продолжала на меня смотреть. А потом обратилась ко мне:

— Ты не мой внук!

Она, конечно же, не произнесла ни звука, но в моей голове явственно прозвучал её голос.

— Да. Это так. — ответил я. — Но не моя вина в том, что его чуть не убили, а Вас… А Вас убили…

— Я это знаю. Но что ты хочешь?

— В первую очередь, я хочу отомстить тем, кто это сделал. Я уже знаю про них…

— Это были двое молодых парней. Один худой, а другой покрепче.

— Да. Я об этом уже всё знаю. Они сперва меня ударили по голове… А потом бросили моё тело в кустах, думая, что убили. Но Максим не умер. Я просто занял его тело, когда он перестал подавать признаки жизни. И это произошло не по моей воле. Так сложились обстоятельства.

— Не смей причинять вред моему сыну!

— И в мыслях не было. Я его очень уважаю, почти так же, как и своего настоящего отца. От меня ему не будет никакого вреда.

— Ты не простой человек… — то ли утвердительно, то ли вопросительно сказала она.

— Да. Это так. У меня есть определённые способности, которых нет у обычных людей. Именно это и позволяет мне сейчас вот так вот запросто общаться с Вами.

— Я всегда знала, что общение с этой шалавой не принесёт ему счастья.

— И с этим я согласен на все сто. Я уже видел и её, и её новую дочку, и её нового мужа. Они все мне были неприятны.

— Что? Даже родная мать?

— Особенно она.

— Почему?

— Не люблю предателей.

— Хорошее качество. Больше ничего не хочешь мне сказать? Торопись! Скоро моя душа покинет этот мир насовсем. Я уже чувствую это.

— Я хочу попросить у Вас прощения.

— За что?

— Я нашёл то, что лежало под ванной. Документы и всё остальное я отдам отцу, а драгоценности… Их я оставлю себе.

Глаза мёртвой женщины смотрели на меня в упор. казалось, что на меня смотрит сама бездна.

— Я оставил их себе не из корыстных побуждений. Я ему обязательно верну полную их стоимость и даже больше… Но мне нужны были камни, что были в тех украшениях. Они мне помогут обрести ещё большую силу. А деньги почти ничего не значат. Они лишь инструмент для достижения цели…

Взгляд бабушки стал менее пронзительным.

— И какая у тебя цель? После того, как ты отомстишь, конечно…

— Я хочу стать сильным.

— Для чего?

— Точно пока не знаю, но точно не для того, чтобы творить зло.

— Но желая отомстить, ты не сможешь воспользоваться добром.

— Грань между злом и добром тонка, но она есть.

— Мне кажется, что ты не так молод, как выглядишь сейчас.

— Я не намного моложе Вас.