Забрав опустевшее кольцо, я рассмотрел ладонь. Никаких следов от проникновения чего-то постороннего под кожу не было. Я даже попытался прощупать, не спрятался ли камень под кожей, между пястных костей. Нет. Ладонь, как ладонь…
Я снова вытянул ладонь вперёд и стал вспоминать, как творил огненный шарик с помощью ведьмы… Почему-то я совсем не удивился, когда на ладошке возник небольшой огонёк. Я тут же бросил его в сторону стены, покрытой кафельной плиткой, и он разлетелся мелкими искрами, не оставив ни следа…
Нет… Пожалуй, я не отдам найденные драгоценности отцу. Документы и облигации, пожалуйста. А вот цацки с камушками оставлю себе. И колье…
А ещё, кажется, я открыл секрет жёлтого свечения своего перстня. Он начинает светиться при приближении к драгоценным камням. Или при приближении к драгоценным металлам? Ладно. Поэкспериментирую, разберусь…
Я потянулся, разминая плечи… А хорошо-то как… И в теле появилась какая-то непонятная, то ли гибкость, то ли сила. Но с этим я буду разбираться позже.
Отчего-то очень захотелось есть. Но я вроде бы ел недавно… наверное, сил много потратил… Но всё равно. Обожду. Может, так быстрее тело придёт в норму, и меня никто больше не будет называть толстым, как тот одноклассник Костриков…
В это время в дверь кто-то позвонил…
Глава 10
Глава десятая.
Иногда принимаешь такие решения, после которых тараканы в твоей голове аплодируют стоя.
Я раньше думал: Жизнь — копейка…
И понапрасну рисковал.
Однако мне судьба-злодейка
Преподнесла ещё удар.
Теперь на жизнь мою земную
Эквивалента не найдёшь.
В базарный день за жизнь такую
Никто не даст и медный грош…
24 августа 1982 года.
Москва. Нежинская ул. 13. «Круглый дом».
Лёгок, сука, на помине. Костриков, мать его, Серёга. Одноклассник мой, и как оказалось, лепший кореш, готовый сдать меня ментам, как стеклотару. А может он и не только ментам стучит. Как там в известном фильме говорили про таких: «Эта редиска расколется при первом же шухере.» Вот-вот.
Я смотрю в глазок, а он стоит, лыбится, и снова тянется к кнопке звонка. В прошлый раз похожую картинку я наблюдал в предыдущей моей ипостаси, будучи ещё Максимом Камлаевым. Только там в дверь звонила дородная соседка снизу, а по бокам от неё прятались менты. И хотя в том времени они уже полицаями звались, но хрен редьки не слаще. Те же яйца, только вид в профиль.
— Чего хотел? — спрашиваю через дверь, даже не думая открывать замки.
— Ну, я это… К тебе пришёл… Спросить… Как ты?
— Я нормально. А ты один?
— Да… — удивлённо спрашивает одноклассник. — А что?
Вроде не врёт. Не озирается, как обычно делают люди, знающие, что позади них кто-то прячется. Ладно. Посмотрим, поглядим…
Через глазок обзор хороший. Не видно, чтобы кто-то где-то прятался… И, кстати, я так до сих пор не знаю, где мои ключи при помощи которых в эту квартиру проникли воры и убийцы. Догадался батя замки хотя бы поменять? Я уж не говорю, чтобы дверь железную поставить. Пока это не принято у честных и порядочных советских людей.
— Заходи!
Я распахиваю дверь и чуть ли не затаскиваю Сергея внутрь, после чего сразу же захлопываю дверь…
— Ты чего? — испуганно спрашивает он.
— Ничего. — спокойно отвечаю ему.
— Ты после всего этого боишься?
— Опасаюсь… Хотя, всё что могли уже украли. Брать больше нечего…
— Тогда чего ты боишься?
— А ты не понимаешь?
— Не-а… — простодушно отвечает одноклассник.
Я тут же меняю тему. Беру «дружка» за грудки и прижимаю в углу прихожей.
— Ты на хрена ментам про меня всё рассказал?
— Толстый! Ты чё? — начал было ерепениться Костриков.
Получив от меня мощный тычок под дых, он стал хватать воздух, как рыба, выброшенная не берег.
— Во-первых: У меня есть имя. Меня зовут Макс. Не толстый, и не какой-нибудь другой, а Макс. Запомнил?
Свои слова я подтверждаю новым тычком в живот своему оппоненту.
— Не слышу?
— За-запомнил… — ответил мальчишка, по щекам которого текли слёзы.
— А во-вторых: Что ты рассказал ментам? Говори, сука! Я ведь всё равно всё узнаю…
— Макс! Ты ч-чего? Я же… Да я…
— Верхушка от буя… Ты сам будешь говорить, или мне надо тебе ещё что-нибудь подробно объяснить?
* * *
Ну, что могу сказать. Как я и предположил, если хочешь чтобы все по тебя всё знали, расскажи это Кострикову. Помните, наверное, песенка такая была: «По секрету всему свету, что услышал расскажу…» Вот кто вырастет из этого обглодыша? Стукач? Доносчик? Иди он просто не доживёт до «стреляющих девяностых»? Теперь ясно, почему мне менты задавали такие наводящие вопросы про мою звукозаписывательную деятельность. Они ведь, сука, всё знали. И узнали про всё это именно от этого крысёныша. И что с ним сделать? Придушить? Порезать на куски в ванной и вынести на помойку? Или заманить к какому-нибудь ближайшему водоёму и притопить там, как котёнка недоношенного? Из окна выкидывать, смысла нет. Пятый этаж. Выживет. Крысы, они твари живучие.
— И, это… Макс! Про тебя тут парень один интересовался…
— Что? Когда? Какой парень?
— Ну… Ты ещё в больнице был… Вчера, наверное…
— А что за парень?
— Большой такой… Взрослый.
— У тебя интересовался?
— Нет. Он у многих спрашивал. А мне Ленка Кутеева рассказала.
Вот ведь, сука, справочное бюро местного значения. Он ещё и сплетни со слухами собирает. Наверное, для того, чтобы было потом о чём на всех углах трепать языком.
— И что он хотел? Из тебя слова клещами что ли надо тянуть?
— Интересовался про тебя…
— Что? Так и спрашивал: Что вы можете рассказать про Максима Шварца?
— Нет. Он спрашивал про парня, которому по башке дали и квартиру обнесли?
— И как она его описала?
— Ну… Если так, как она говорила, то очень похоже на того… Помнишь, он издали тебе рукой помахал, а ты сказал, что его зовут Фирс и ушёл…
— Опиши мне его поподробнее!
* * *
С его слов, это просто какой-то мальчик-мажор получается. Джинсы, импортная ветровка. Кроссовки адидасовские и кепка, как у спортсменов. Я так понял, про бейсбол в Союзе ещё мало кто слышал, и кепка-бейсболка пока просто спортивная кепка.
Так что пока мне про Фирса стало известно следующее: Рост около метр восемьдесят, спортивного телосложения, не худой и не толстый. Прикинут по фирме, симпатичный. Это, конечно, со слов какой-то неизвестной мне пока Ленки Кутеевой. Как мне сообщил Сергей, она учится на год нас старше и всем даёт. Интересно, что он про меня рассказывает всем подряд?
Такого кадра, как этот Костриков, надо держать подальше от себя, чтобы он ничего нового обо мне не мог никому натрепать. Но периодически подтягивать его, чтобы он про всех остальных докладывал. Блин, готовый ментовской агент. А к тому же он ещё и трус. Стоит на него замахнуться, он сразу готов обсериться и всё рассказать. Ну, или сперва расскажет, а потом уже всё остальное… Я уж не знаю, в каком порядке в его организме протекают всякие физиологические процессы.
— Серый! Если ты ещё про меня кому-нибудь, хоть что-нибудь расскажешь…
— Да ты чё, Максим! Да я… Мы ж с тобой, Макс, друзья, за одной партой сидим… Я никогда… Зуб, даю. — он щёлкнул ногтем по верхним передним зубам.
А вот это он зря сделал.
— Зуб? — переспросил я. — А за базар ответишь?
— Чего? — непонимающе посмотрел он на меня.
— Ладно. Проехали. Если чего ещё узнаешь, сразу ко мне! Я тут дома буду всё время. Мне врачи запретили из дома выходить.
— Хорошо… Макс! А ты не мог бы мне дать немного денег? Ну, хотя бы…
— А ты не охренел? Ты у меня всё время деньги берёшь, и я что-то не помню, чтобы ты торопился долги возвращать.
