Наконец Ареон сделал шаг вперед. И вот, словно по команде на Тропу радости – коридор под открытым небом, на узких балконах которого собрались горожане, полетели лепестки роз. Все наперебой кричат имя принца и словно не замечают, что солнце скрылось. Да и я тут же про эту тень забыла. Кого волнуют капризы погоды, когда такой праздник в самом разгаре? Так, теперь главное – не выпустить Ареона из поля зрения. И я побежала по балкончику, прокладывая себе дорогу сквозь толпу, не спуская разноцветных глаз со старшего брата.

Ай, опять кто-то на платье наступил! И почему я не догадалась надеть платье с меньшим количеством юбок? Зато волосы, налитые переливами поздней осени и золотыми ниточками приятно щекочут спину на бегу. Когда они распущены и струятся до самой талии, как водопад, я чувствую… свободу! С трудом пробираясь сквозь толпу, чтобы не упустить брата из поля зрения, я слышала приятный перезвон нитей из бисера и колокольчиков, которыми сегодня украсили мою прическу. Все государство ликовало, но вот сам Ареон… Из-за того, что ото всех его лицо было до сих пор скрыто глубоким капюшоном, не могу понять, что он чувствует в первые минуты своего триумфа. Он так ни разу не поднял головы, не ответил на хвалебные слова ни улыбкой, ни жестом. Что не так? Ты же так долго этого ждал, брат. Я знаю, что это так. А теперь ты прячется ото всех.

Удалось немного обогнать Ареона и занять удобное место на узком балкончике из мрамора с вырезанными полукруглыми ножками. Я встала между колоннами и в порыве радостных чувств крикнула, вложив в это всю ту радость, что осталась в моем сердце:

– Ареон!!

И вот тут, словно услышав меня, брат остановился. А я, кажется, на секунду забыла, как дышать. Улыбка медленно расплылась по моему лицу. Широкая и счастливая… Ареон ловко поймал пару нежно розовых лепестков, которые источали приятный легкий аромат, и стал внимательно их рассматривать. Потерев большим пальцем в кожаной перчатке сначала один лепесток, потом другой, он резко сжал ладонь! В груди стало вдруг больно! В ту секунду, когда Ареон сжал в ладони эти лепестки. В этом, на первый взгляд обычном действии, мне почудилось столько ненависти и отвращения, что холодный поток посреди весенней духоты больно ударил по лицу. Так конюх замахивается бичом на непокорную лошадь. Можно услышать, как веревка свистит, разрезая полотно воздуха.

Брат отбросил смятые лепестки в сторону и медленно поднял голову. Правда всего на секунду, но мне и этого хватило. Даже не цвет кожи меня ужаснул. Выражение его лица… Бывает, смотришь на ураган. Он постепенно набирает силу. Все закручивается-закручивается, сметая все на своем пути. И вот, когда он уже вобрал в себя и дома и животных, даже людей, достиг пика своего разрушительного безумия, кто-то более сильный щелкает пальцами, и это ужасное неуправляемое чудовище смиренно замирает. Вот такое выражение лица у моего брата. В карих глазах я прочла холодное равнодушие, на угольках которого вспыхивают искры ярости, на лице явные следы усталости и муки, но и тут ярость оставила отпечаток в виде шрама, который рассек его правую щеку напополам от правой стороны носа до самой шеи. Темные волосы, теперь отросшие до плеч, такие грязные, что больше походили на лохмотья, чем на кучерявую копну, которую так любила расчесывать мама. Когда мы с братом встретились взглядами, я, вскрикнув, спряталась за колонну. Страшная и наглая ухмылка, растянувшаяся на губах Ареона, преследует меня секунду, вторую, третью. Я, кажется, заплакала от страха?

Ареон прошел Тропу Радости и вошел во внутренний двор замка, где его ждала не менее оживленная дорога и не меньше лепестков роз. Тут уж мне удалось подобраться к брату поближе и поздороваться с ним. Ареон заметил меня и остановился. Я поразилась: он оказался еще выше, еще могучее, чем я думала!

– Здравствуй, – я присела в реверансе. – С возвращением, брат.

– Спасибо, Розалина, – Ареон вопреки всем моим ожиданиям опустился на одно колено, взял мою руку и поцеловал ее. Пусть от этого поцелуя по моему телу проскакал холодок, и я заметила загадочную тень, которая колышется рядом с братом, как туман. Ничто это в тот момент не было важно. Мое сердце так учащенно бьется от радости – мечта исполняется прямо на глазах! Я даже забыла, как дышать! Щеки моментально запылали. И от слез и следа не осталось! И от страха тоже.

– Я… я рада, что ты, наконец, дома, – как же трудно улыбаться вежливо и сдержанно, а не во весь рот. Так хочется обнять его за шею. – Мы все скучали по тебе.

Ареон, все еще стоя на колене, коснулся моих волос и немного их взъерошил. Первый ласковый жест с его стороны за все эти годы!

– А уж как я счастлив. Где отец и матушка?

– Наверно в тронном зале. Ждут тебя.

– Хорошо. И ты иди туда. Скорее. С этого момента все изменится, сестра. Это я обещаю.

Как же ласков его голос! Боги, спасибо вам, спасибо за то, что услышали меня!

Прежде чем мы войдем в тронный зал, позволь рассказать тебе о нем, мой друг. Это просторная круглая комната с высоким потолком, в центре которой на полу расписным мрамором вымощена шестиконечная звезда. Мне всегда нравилось ходить по кругу в тронном зале и рассматривать рисунок на полу. Не саму звезду, это слишком просто и скучно. Нет, я смотрела всегда на темные жилки, крапинки на мраморе. Не художник наносил их на мрамор. Они не выцветали и не размазывались, если по ним провести рукой. Мрамор таким родился. Таким его создала природа-чудесница! Боже, сколько тайн и чудес в мире случается. И как же успеть все их заметить и постичь? Ничего, когда-нибудь я смогу. Узнаю все на свете!

На нарисованную звезду сверху всегда падает хотя бы один луч света, отчего весь зал утром имеет серебряный отлив, днем – золотой, а вечером – бронзовый. Такой изменчивый свет придает тронному залу загадочный, почти магический облик. А ведь чудеса тут и правда происходили. Раньше тронный зал использовали для театральных представлений, выступлений магов и алхимиков, маскарадов, а ложи были зрительскими местами. Но с тех пор, как папа стал все чаще болеть, подобные развлечения перекочевали подальше от замка, в королевские сады, а заседания совета переместились сюда. Я хоть и маленькая, но вижу, что отцу с каждым днем становится все труднее ходить, но он до последнего отказывается от трости. Даже маму не слушает. Во что бы то ни стало, демонстрирует силу и достоинство. Это будоражит, вызывает трепет и уважение! Но в тоже время сердце ноет от жалости всякий раз, когда папе приходится садиться на этот неудобный трон, выпрямлять спину и часами выслушивать советников, превозмогая боли в коленях и голове.

Каждый из советников занимает свою ложу для выступления перед королем и всеми собравшимися. Как же я люблю эти маленькие балкончики со шторами благородного темно-красного цвета и удобными креслами! Вот уж кому повезло сидеть на заседаниях совета с комфортом! Почему такая несправедливость? Чем папа заслужил такие испытания? Матушка пыталась мне объяснить, но я все равно.

Ладно, это уже рассуждения для новых дней. Сейчас важно другое. Я сейчас как раз пробралась на одну из лож и осторожно посмотрела вниз. Отец, одетый в парадную мантию с короной на голове, уже восседал на троне. Только матушки еще не было – ее трон пустовал. Опаздывает. Что-то на нее не похоже. И почему она не вышла встречать Ареона вместе со мной? А может она там была, да я ее не заметила? Ах да, это же МОЯ мама. Она никогда не любила церемонии, да и согласно традициям брат должен сам прийти к ней в ее комнату, чтобы поприветствовать и поблагодарить за все ее молитвы и бессонные ночи, которые она провела, готовя сыну подарок в дорогу, чтобы он оберегал его на поле боя. Эх, как же это мило! Ой, как бы папа меня не услышал. И не дай Бог его стража! Вот кого точно стоит бояться, если подкрадываешься вот так. Пусть в такой великий день как сегодня личная охрана правителя одета в парадные доспехи, но оружие настоящее и наточено до опасной остроты. Воины готовы в любой момент отдать свои жизни за правителя, которого не только уважают и побаиваются, но больше всё-таки любят. И как же красиво они сегодня стоят: не за спиной правителя, как всегда, а кругом по всему залу.