– Отличная идея! – поддержала Лиза, радостно потирая руки. – И заодно мы сможем насладиться свежим лесным воздухом и полюбоваться на красоты природы. А главное – бутерброды слопаем!

– Ну тогда вперед, к ручью! – бодро произнесла Джессика, ускоряя шаг. – Чем быстрее мы дойдем, тем больше времени у нас останется для приключений.

Они шли еще какое-то время, весело переговариваясь и обмениваясь шутками, рассказывая друг другу забавные истории, произошедшие с ними на прошлой неделе. Но постепенно атмосфера вокруг них начала меняться. Словно тихий шепот, в воздухе стало ощущаться какое-то напряжение, что-то неуловимое, но тревожное, как легкое покалывание на коже. Птицы, которые еще недавно звонко пели, замолчали, словно по команде, ветер стих, и лес словно затаил дыхание, погружаясь в зловещую тишину.

– Странно, правда? – пробормотала Мария, оглядываясь по сторонам, сжимая в руке свой рюкзак. – Как будто все вокруг замерло, притаилось. Даже листья перестали шелестеть.

– Мне тоже как-то не по себе стало, – призналась Лиза, ежась, хотя температура воздуха была вполне комфортной. – Как будто кто-то наблюдает за нами.

Джессика остановилась, как вкопанная, ее взгляд, наполненный тревогой, устремился к небу. Оно больше не было таким, каким они его помнили – голубым, ясным, безмятежным. Оно стало каким-то мутным, серым, с легким фиолетовым оттенком, словно было затянуто таинственной, потусторонней дымкой. Этот цвет был странным, пугающим, и он совершенно не соответствовал привычной картине утреннего неба.

– Посмотрите на небо, – тихо произнесла она, ее голос дрожал, словно осенний лист на ветру. В нем звучало недоумение, страх, и какое-то неясное, но очень тревожное предчувствие.

Лиза и Мария, повинуясь ее словам, подняли головы. И их веселые, беззаботные лица, еще несколько минут назад полные смеха, мгновенно сменились выражением глубокого недоумения, испуга и какого-то первобытного ужаса. Они не могли понять, что происходит, но они чувствовали, как что-то изменилось, и это изменение было далеко не к лучшему.

– Что это такое? – прошептала Лиза, сжимая пальцы Марии так сильно, что та невольно вздрогнула. Ее глаза были широко раскрыты от ужаса, а на лице отражался искренний, неподдельный страх.

– Не знаю… – ответила Мария, ее голос звучал едва слышно, словно издалека. Она никогда в жизни не видела ничего подобного, и это пугало ее до глубины души. – Никогда, никогда такого не видела. Это… это как в каком-то фильме ужасов.

Внезапно все вокруг померкло, словно кто-то невидимый разом щелкнул выключателем. Небо, которое еще несколько мгновений назад было серым с фиолетовым оттенком, стало черным как смоль, и эта чернота была какой-то неестественной, пугающей, словно она поглощала все вокруг, не оставляя ни малейшего просвета. Девушки закричали от неожиданности и ужаса, но их голоса были словно заглушены какой-то неведомой силой, словно они кричали под водой, и их крики не могли вырваться наружу. Их тела, внезапно ставшие какими-то невесомыми, как перышко, начало тянуть куда-то вверх, в эту пугающую, бездонную черноту, которая навалилась на них, как тяжелое, мрачное покрывало. Джессика почувствовала, как ее ноги отрывает от земли, как она теряет всякую опору и связь с реальностью.

– Девчонки! – закричала она во весь голос, пытаясь протянуть руку к подругам, желая удержать их, но ее пальцы захватили лишь пустоту, словно ее подруги, как и она сама, растворялись в этом мраке, как тени.

И потом, внезапно, все исчезло. Мир словно разделился на две части, и одна из них, привычная, знакомая, понятная, исчезла без следа. На ее место пришла полная, абсолютная темнота, которая казалась не просто отсутствием света, а чем-то гораздо большим, чем-то пугающим, бездонным. Только этот жуткий, странный оттенок на небе, который она видела перед тем, как все померкло, и непонятное, леденящее душу ощущение ужаса, остались в ее сознании, словно черные кляксы на холсте ее памяти.

Она не знала, что ждет ее дальше, что будет с ней и ее подругами, но уже чувствовала каждой клеточкой своего тела, что спокойствие и беззаботность этого утра, с его пением птиц и ласковым солнцем, остались навсегда позади, в том мире, который она, возможно, уже потеряла безвозвратно. И теперь ее ждет что-то другое, что-то ужасное, что-то, чего она даже не могла себе представить в самых мрачных кошмарах. И этот страх, этот первобытный, леденящий душу страх, сковывал ее тело и душу, превращая ее в безвольную куклу, брошенную на произвол судьбы.

Джессика резко вдохнула, словно ее вырвали из объятий ледяной воды, и ее легкие пронзил обжигающий холод, как будто она вдохнула горный воздух на вершине Эвереста. Она лежала на спине, на жесткой, неуютной поверхности, усыпанной острыми иголками хвои и мелкими камешками, и ее голова казалась наполненной гудящим, словно пчелиный рой, звоном. Темнота, которая окутывала ее сознание, словно плотная черная пелена, медленно начала отступать, уступая место тусклому, сероватому свету, похожему на блеклый отблеск заходящего солнца, который едва пробивался сквозь плотные кроны деревьев. Она моргнула несколько раз, словно пытаясь прогнать остатки сна, и с усилием сфокусировала взгляд, увидев над собой густые, переплетенные еловые ветви, сквозь которые пробивались бледные, почти призрачные лучи утреннего солнца. Но это не было то самое радостное, теплое утро, то самое ласковое солнце, что приветствовало их лишь несколько часов назад, до того, как все перевернулось с ног на голову. Это было какое-то другое солнце, холодное и бледное, словно потускневший осколок льда, брошенный в глубокую, темную бездну.

– Где я…? – прошептала она, ее голос звучал хрипло и слабо, словно после тяжелой болезни, а каждое слово словно с усилием вырывалось из ее горла. Она попыталась сесть, опираясь на руки, но тут же застонала от острой, пронзительной боли, пронзившей ее виски, словно кто-то вбил в ее голову раскаленные гвозди. Голова раскалывалась, словно перезрелый плод, и ее пронзала пульсирующая, невыносимая боль, которая отзывалась в каждом нерве ее тела.

Она огляделась по сторонам, и ее сердце сжалось от животного страха. Она была одна. Совершенно одна. Нигде не было видно ни Лизы, ни Марии. Лес, который еще совсем недавно казался ей таким спокойным и уютным, словно дружелюбное убежище, теперь пугал своей мрачной тишиной, словно он был живым существом, которое таит в себе какую-то зловещую тайну. Деревья стояли неподвижно, словно молчаливые стражи, а их длинные, причудливо изогнутые тени казались зловещими, словно когти огромных хищников, готовых в любой момент схватить свою жертву. Она снова попыталась встать, на этот раз более осторожно, медленно и плавно, стараясь не сделать резких движений, но все попытки были тщетными, так как ноги ее совершенно не слушались, словно они были сделаны из ваты, и тряслись от слабости, как у старого, больного человека.

– Лиза! Маша! – крикнула она, ее голос был полон отчаяния и паники, но, казалось, никто не слышал ее отчаянный зов. Только тишина отвечала ей, мрачная, всепоглощающая тишина, словно предвестник неминуемой беды, которая уже висела в воздухе.

Она с большим трудом, преодолевая боль и слабость, снова попыталась встать, на этот раз, приложив все свои силы, и ей удалось, хоть и с большим усилием, подняться на ноги, покачнувшись, словно пьяная, и ей потребовалось несколько долгих секунд, чтобы восстановить равновесие и вернуть контроль над своим телом. Она огляделась по сторонам, пытаясь хоть как-то сориентироваться в этом незнакомом, пугающем месте. Она не могла понять, как она оказалась здесь, где ее подруги, что вообще случилось. Последнее, что она помнила, это странное, неестественное небо, и жуткую, всепоглощающую черноту, которая поглотила их всех, словно темный океан.

И тут, внезапно, она снова услышала этот звук, тот самый жуткий, низкий звук, который преследовал ее в темноте, когда она была в бессознательном состоянии, словно отдаленный отголосок кошмара, который никак не хотел ее отпускать. Это был низкий, вибрирующий гул, словно рой огромных, хищных насекомых, приближающийся откуда-то издалека, словно он висел в воздухе, заполняя все пространство вокруг. Она почувствовала, как волосы на затылке встали дыбом, а по спине пробежал леденящий холодок, словно она окунулась в ледяную воду. Она не знала, что это за звук, но чувствовала всем своим нутром, что он не сулит ей ничего хорошего, что он несет с собой опасность, что он является предвестником ужаса, который уже совсем близко. Это был звук, который словно говорил об опасности, о приближающемся ужасе, который уже дышит ей в спину.