– Снова поклонники?

– Да уж, ни дня не проходит, чтобы автограф не попросили. Давай еще по пиву, это, кажется, выдохлось.

Через пару часов, загрузив изрядно поднабравшую клирика-доминатрикс в такси, Исидор огляделся и пошёл от бара по направлению к дому. Не первый раз к нему подходили с явными угрозами, и уж точно не последний. Но всё равно он надеялся, что гопнику уже хватило угроз и плевка в кружку, чтобы довольному собой пойти дальше по своим делам. Однако, оглянувшись, он увидел две тени, быстро идущие по противоположной стороне улицы. Судя по всему, парочка из бара. Будут грабить богатого целителя. Может быть, даже побьют.

"Значит сегодня день, когда расплата будет чуть подольше, чем хотелось бы", – грустно подумал клирик. "Ладно, бежать некуда. Я ж не хочу им дом показать. Сопротивляться тоже нельзя – инквизиция много хуже этой парочки. Так что будем получать удовольствие. Эти выдохнутся за пару минут, им просто надо денег и выместить злость за то, что кто-то может купить себе не только пива". С этими мыслями он остановился, повернулся лицом к преследующей его парочке недобандитов. Они подошли поближе и, конечно же, это был тощий алкаш из бара и его широкий друг, который ушёл еще до их милой беседы. Исидор сразу протянул кошелек, где было несколько купюр по тысяче рублей.

– Нам не нужны твои деньги, – сразу сказал тощий. Судя по удивленному лицу справа, для толстяка это стало весьма неожиданной новостью. Но удивление всё же не остановило его от того, чтобы взять протянутый кошелёк.

– Всё ребята, больше у меня ничего нет, – Исидор медленно, не поворачиваясь к ним спиной, стал отступать.

– Нам. Не нужны. Деньги. – В три выдоха выплюнул тощий, явно накручивая сам себя. Толстый же стал тянуть его за руку, мол, ты чего, деньги у меня, пошли уже. – Отстань, Серёга, не дёргай меня! Ты не понимаешь! – Обвиняющий палец уставился клирику в грудь. – Он может исцелять людей, а делает это только для богачей. Он думает, что может решать, кому жить, а кому умереть. – Низкий голос стало надрывать истерикой.

Вот тут Исидор понял, что вляпался сильнее, чем подумал изначально. Это не просто ограбление купающегося в деньгах мрази. У придурка кто-то умер, а обвинить он решил клириков, которые исцелили по его мнение не того. Значит, точно будет бить от всей души, пока не выдохнется. Серёгу явно можно не бояться, он хотел только денег. А вот с доморощенным мстителем разойтись спокойно уже не выйдет. И будто в подтверждение мыслей тощий достал из кармана металлический цилиндр.

Резким движением раздвинув телескопическую дубинку, он облизнул пересохшие губы. Толстый, выпучив глаза, перестал его дёргать за другую руку и сделал шаг назад, неотрывно глядя на дубинку. Длинный замах, резкая вспышка боли в колене, и клирик уже лежит на асфальте, еще и ударившись головой в падении. Из носа начинает идти кровь. Но он не теряет сознание. Наоборот, будто пытаясь свести с ума несчастного Серёгу, упавший начал смеяться. Горе сообщник уже только и мог, что прижимать к груди бумажник, готовый хоть сейчас бежать как можно дальше отсюда.

– Хватит ржать, урод, – удары ногой по спине приводят только к новой вспышке смеха. Жертва ограбления продолжал хохотать, как будто услышал лучшую в мире шутку, брызжа изо рта и носа кровью.

– Сань, ну ты чего творишь, пойдём отсюда, пожалуйста. – Жалобный напуганный голос толстяка, и совсем неуместное детское "пожалуйста" вызывает уже настоящую истерику надрывного хохота. Сквозь собственный смех Исидор услышал, как сообщник убегает.

Теперь остался только мститель, деньги ему не нужны, разыгранное представление истеричного смеха его тоже не впечатлило. Жаль, этот трюк редко подводит. Значит надо показать ему, что он победил. Смех затихает. Удары ногами по телу прекращаются. Раздаются звуки шагов, кто-то роется в строительном мусоре на углу. В голове проносится мысль о том, что, похоже, его всерьёз намерены добить. Но встать и защищаться уже нет возможности. Пара рёбер сломана, с ногой вообще не понятно что. Открыв глаза, избитый и окровавленный, он увидел запыхавшегося отморозка с куском кирпича в руке. Два взгляда сосредоточены на одном обломке кирпича, который еще ни разу не получал столько внимания за раз.

– Ладно, живи, мразь, – обломок кирпича брошен в пострадавшую ногу. После чего раздались удаляющиеся шаги. Этот уже точно не вернётся.

Сломанные ребра, минимум два. Нога, вроде, не сломана, но колено распухло. Скальпированная рана от падения на затылке. Разбитый нос и сломанный зуб. Дар даёт возможность почти не чувствовать боль в моменте. Вот уж действительно повезло, что ногой не прилетело в ожог – эту боль он бы ощутил в полной мере. В целом, делов-то минут на пятнадцать в тишине, лежа на асфальте. Мелочи для опытной мрази, не первый раз избиваемой на улице добрыми людьми.

Каждый, кто узнает о закулисье, в котором можно в секунды исцелить любую болезнь, найдёт или денег, чтобы воспользоваться, или достойный повод мстить за то, что воспользоваться не получается. Именно поэтому даже доноры не знают, чем занимаются их мучители. Им почему-то намного легче думать, что их страдания приносят садистское удовольствия, а не исцеляют кого-то другого. Несправедливо, что их режут, а кому-то новое зрение или здоровенькое сердце.

Церковь Епископа Софрония – один из множества закрытых приходов, несущий своим прихожанам чудо исцеления. Кто-то назвал бы их сектантами и был бы не так далёк от истины. Прихожане, из тех кто истинно верит в проповеди, считают себя одной из конфессий христианства. Одна из многих автокефальных ветвей, зародившаяся в конце двенадцатого века. На самом же деле их вера строилась на порабощенных язычниках, которых первыми повстречали новгородские речные пираты – ушкуйники. Возвращаясь с набегов, они рассказывали о безумных воинах, лишь внешне похожих на людей. Прямо в бою на них заживали любые раны, и даже отрубленная рука могла прирасти обратно. Поражающие своей неутомимостью они, казалось, лишь становились сильнее с каждым убитым пиратом.

Те, кому посчастливилось выбраться живыми после встреч с дикими племенами, рассказывали, что их раны исцеляли лишь лёгкими касаниями, и вместе с тем проходили даже самые застарелые недуги. Истории о чудотворных северных шаманах манили людей в Новгородские земли. Целые группы уходили вдоль рек в поисках исцеления, но живыми возвращались лишь единицы. Вернувшиеся рассказывали об ужасах тайги и отговаривали прочих идти в паломничество, но желающих было не остановить. Так продолжалось, пока церковь не взялась за искоренение ереси. Хоть это потребовало многие сотни лет и тысячи жертв, но в наши дни потомки язычников всё-таки служат на благо церкви. По всей стране продолжают рождаться дети с каплей древней крови, несущие в себе дар. Духовенство клеймили их в обряде посвящения, как рабов, чтобы они не могли скрыться от инквизиции. На проповедях пастве же их представляли не иначе, как мразями и призывали относится к ним с презрением, чтобы они не забывали своё место.

Пока Исидор ковылял до дома, все раны и правда, почти уже затянулись, кроме колена. Может быть, повредили сустав, но и это пройдёт за полчаса максимум. Благо, что квартира на первом этаже. Зайдя в дом, первым делом клирик умылся и налил себе кофе. Казалось бы, вот он конец ужасного дня.

Но впереди было еще то, о чем не знают дражайшие прихожане. Иначе демонический образ мразей был бы испорчен. Его ждала расплата. И благодаря Сане и Серёге за этот день он набрал немало. Перебрав в памяти всё, происходившее за день, он допил кофе, перешел в комнату, выключил свет и сел на стул одиноко стоящий в центре зала.

Бес не заставил себя ждать. Слишком высокий даже для трёхметровых потолков бывшего деревянного барака, в котором обитал клирик. Он стоял на четвереньках, опираясь на излишне длинные руки. В полный рост он бы не вытянулся. Надо было провести искупление в фойе дома Ларисы Александровны, чудище хоть размяло бы спину.