— Чего там интересного слышно, Иванович? — облизав ложку, поинтересовался у Тимофея Чанов. — А то до нас какие только слухи не долетали. И что к Араксу супротив персиян скоро отправят, и что в горы лезгин усмирять, а вчерась вот знакомец из егерей и вовсе даже поведал, что мы на Карс вот-вот воевать турок пойдём. Дескать, эрзерумский сераскир опять там большие силы собрал и вновь, как о позапрошлом годе было, грозится Гюмри отвоевать.
— Ох, хорошо! Молодец, Колька, наконец-то научился ты хорошо готовить. — Тимофей прислонился к стене и довольный погладил живот. — Пока о выходе куда-нибудь речи ещё нет, Ваня, — произнёс он, подложив под спину скатку шинели. — Начальству, ему виднее, куда нас лучше двинуть. Велено пока что тут пополняться и слаживать внутри эскадронов взводы и отделения. Через пару дней молодых начнут распределять, само собой, учения устроят, полковые и генеральские смотр-парады. А уж потом и пойдём, куда скажут.
— Парады — это они горазды устраивать, — проворчал Чанов. — Это их пряниками и киселями не корми, а только дай на шагистику поглядеть. Опять, значит, за городом сначала на манёврах до посинения будем потеть и пылиться, а потом два дня нам дадут, чтобы мундиры и всё снаряжение как новое выглядело. И ведь не волнует никого, что не первый год уже это добро служит и штопаное-перештопаное.
— Шинель с портками опосля похода поменяли, вот и радуйся, Ваня, — хмыкнул Блохин. — Не дадут более ничего, всё равно новые мундиры скоро получать. В Рассеи вон, сам слышал, из тёмно-зелёного сукна драгунским полкам их выдают, с уменьшенным воротником и обшлагами. Гребни на касках сильно заужают, теперь они как щетина будут из конского волоса, а ещё и вальтрапы меняют, опять же на тёмно-зелёные со светлого и с большим ампираторским вензелем.
— Лишь бы сабли у нас не отобрали, — вставил своё Кошелев. — Намахался я в своё время палашом, а сабля, я скажу вам, братцы, она гораздо удобственней для рубки. Но, однако, у нас в кавалерии большое начальство шибко палаш любит. Красивши он ему, что ли? На парадах он лучшивее смотрится? Не знаю. Говорят, что только у нас тут, на Кавказе, драгунам сабли оставили, у всех же остальных полков давно только палаши.
— Палаш — да-а, палаш тяжелее, — важно изрёк Чанов. — Я, правда, недолго с ним был. Палашом только ежели колоть удобственнее, а вот в рубке и в скоротечном бою он похуже сабли будет.
— Лишь бы нам ещё и пики вдобавок не сунули, — проговорил озабоченно Блохин. — Вот с чем мороки не оберёшься, эдакую палку всё время с собою возить и к строевым смотрам обихаживать.
— Не-ет, ты чего, Лёнька! — решил прояснить ситуацию Кошелев. — Пики для казаков и улан, они только для лёгкой конницы, у нас же на стрелковый бой главное внимание, потому и мушкеты дадены со штыками. Не зря ведь драгун величают ездящей пехотой, ничем ведь мы ей не уступим.
На следующий день после утренней поверки личный состав был оставлен для занятий строевой подготовкой под присмотром командиров отделений, а все взводные были вызваны в полковой штаб.
— Гляди, Тимоха, только мы с тобой из унтеров остались, — заметил стоявший рядом Варзугин. — А месяца три назад с господами нас поровну было. Может, и нас не сегодня-завтра опять в отделенные переведут?
— Не знаю, может, и переведут, — не стал исключать такой вероятности Тимофей. — Я у своего эскадронного командира спрашивал — служи, говорит, куда поставили, и не дёргайся.
— Вот и мне Иван Фридрихович точно так же ответил, — хмыкнул Варзугин. — А ещё посоветовал не донимать его, дескать, скоро всё прояснится.
— Тимофей, вот ты где! — К стоявшей особняком паре подошёл Марков. — Спасибо за уставы и наставления, — проговорил он с улыбкой. — Я на этом выходе все их успел перечитать. Тоже бы не мешало для себя переписать, да теперь уж свободного времени, наверное, не будет. Завтра вечером отдам, если не возражаешь?
— Да, пожалуйста, как вам будет угодно, господин прапорщик. — Гончаров сделал лёгкий поклон. — Можете оставить их пока при себе.
— Нет, некогда сейчас читать, — отверг предложение Марков. — Новобранцев заберём, и тут учения начнутся.
— Раз, раз, раз-два-три! Левой, левой, раз-два-три! — послышался задающий счёт шага голос, и на площадь к зданию с полковым штабом промаршировала большая колонна одетых в новенькие мундиры драгун.
— Вот они, легки на помине, — проговорил прапорщик. — Сейчас посмотрим, какие ко мне попали.
Из здания вышел майор Самохваловский.
— Господа офицеры, пожалуйте пройти в штаб и получить заверенные списки! — разнёсся его громкий голос. — Первыми приглашаются взводные командиры из эскадрона капитана Цветциха, за ними капитана Кравцова и далее по порядку очерёдности. Так же, господа, вы и своих драгун из общей колонны будете вызывать.
— Ладно, пошёл я. — Варзугин вслед за тремя офицерами из первого эскадрона направился к зданию.
— Небось, много с молодыми мороки бывает? — оглядывая замершие шеренги новобранцев, поинтересовался Марков. — Чему их там, в рекрутах и в запасном эскадроне, успели особо научить, только шагистикой да как лошадь правильно чистить?
— Ну нет, основы службы уже заложили, — возразив, ответил Гончаров. — Что-то сейчас на слаживании им подправим, а основное уже в боях приходит. Я тоже пять лет назад таким же, как и они, сюда из Моздока пришёл, и ничего, через полгода уже Гянджу наравне с другими штурмовал. И с ними так же будет. Лишь бы они эти свои первые полгода пережили, потом-то уже легче будет.
— Второй эскадрон, заходи! — донеслось из открывшейся двери.
Уже получившие списки взводные из первого прошли к новобранцам, и Гончаров вслед за Марковым вошёл внутрь здания.
— Поручик Зимин, подпоручик Дурнов, прапорщик Марков! — долетали слова из-за распахнутой двери одной из комнат. — Пожалуйте, господа, получите выписки из приказа командира полка о зачислении к вам во взводы новобранцев и распишитесь.
Трое офицеров вышли из комнаты с бумажными листами в руках и, топоча сапогами, проследовали по коридору к наружной двери.
— Четвёртый взвод, Гончаров! — донёсся крик, и Тимофей шагнул в дверной проём.
— Ваше благородие, унтер-офицер Гончаров по вашему приказанию прибыл!
Старший полковой квартирмейстер окинул строгим взглядом фигуру вошедшего и подвинул на край стола разлинованный журнал.
— Тут вот, где галочка, распишись и потом выписку забирай. Пятнадцать человек к тебе во взвод нынче поступает. По отделениям разобьёшь их уже сам. Обожди, не всё ещё! — остановил он готовившегося уже было выходить Тимофея. — Думаешь, чего это отдельно я тебя пригласил? Матвеев, бумаги на Гончарова подай!
Старший полковой писарь подскочил и положил перед старшим квартирмейстером несколько листов с гербовым оттиском.
— Так, вот тут свою подпись поставь. — Он пододвинул первый лист. — Внизу, да ты в самом низу погляди, там в правом углу черта с твоей фамилией, нашёл?
— Так точно, ваше благородие, — ответил Тимофей, расписываясь. «Послужной список», — ухватил он взглядом жирные заглавные буквы вверху. Разлиновка аж на двенадцать столбцов. Первый столбец: «Чин, имя, отчество и фамилия». Второй: «Сколько лет от роду». Третий: «Из какого состояния происходит, и если из дворян, то обладает ли имением — в каком уезде…»
— Быстрее, быстрее, Гончаров, — поторопил его квартирмейстер. — У меня ещё два эскадрона не заходило, а тут с тобой приходится возиться. Вот здесь ещё, тут тоже внизу галочка, и потом перевернёшь лист и там ещё вторую подпись поставишь.
— «Краткая записка о службе», — пробежал он заглавие и ухватил кусочек текста. — «Рекрутское депо губернского города Уфа, август 1803 года…» — успел прочитать первую строчку довольно большого текста. Так, тут внизу ставим подпись, переворачиваем. — «Приказом по Нарвскому драгунскому полку исполнял обязанности командира взвода с января 1809 года…». Опять подпись в правом нижнем углу.
— Матвеев, ну ты чего, квитанции где? — проворчал квартирмейстер и взял протянутые ему два серых листа. — Так, вот ещё, Гончаров, это последнее. С тебя три рубля за патент и рубь за приложение гербовой печати.
