На душе у Гончарова царила какая-то необъяснимая маета. Вроде бы всё как обычно, так же ревёт рядом стремительный Терек, синеет вверху полоска неба, фыркают и переступают копытами выставленные у скалы кони. И всё-таки что-то сегодня его тревожило.
— Ваня, Николай, пройдёмся до ручья? — предложил он товарищам. — Постоим пока там?
— Да пошли, — согласился Чанов. — Чего-то хмурно́й ты какой-то сегодня, Иванович. Спалось, что ли, плохо?
— Не знай, вроде как обычно, — ответил тот. — Штык пристегни, Колька, пускай будет, так надёжнее.
В скальном углублении небольшой водопадик спадал сверху и потом, перебежав ручьём дорогу, вливался в русло Терека. Промоина была небольшая и уходила в скалу шагов на семь. Тут было сыро, и, оглядев её, трое драгун отошли чуть в сторону, заняв место на дороге под скальным карнизом. В очередной раз проверив пороховую затравку в мушкете, Тимофей прислонился к скале. Прошло совсем немного времени, и с северной стороны дороги показалась голова колонны. Самой первой проходила казачья полусотня.
Подхорунжий, проезжая мимо, махнул рукой.
— Чего-о, спокойно тут, Тимоха?
— Спокойно. У вас как, Евсеевич, на переходе?
— Да как обычно. Обозные только еле ползут, а так-то вроде ничего.
Вслед за казаками двигались драгуны-новобранцы. Проезжая мимо, ребята таращились на стоявших в пикете, большинство кивало головами и здоровалось. За двое суток, проведённых в Ларсе, перезнакомились, многие из них приходили к кострам старослужащих послушать байки, а самые ушлые за советом: куда и в какой эскадрон лучше проситься. Само собой, ответ был всегда один — «лучше эскадрона капитана Кравцова в Нарвском полку нет, но тут уж как начальство решит».
Процокали копыта коней, и вновь слышался только лишь рёв воды.
— Растянуто сегодня идут, — проворчал Чанов. — Драгуны проскочили, а егеря только-только из-за поворота показались.
Действительно, между двумя частями отряда разрыв был уже с полверсты, а ведь ещё где-то там шли четыре орудия и обозные повозки. Тимофей вышел из-под скального карниза и, пройдя десяток шагов, заглянул в промоину. Водяная кисея, поднятая струями падающей воды, тут же осела на его лицо и ствол мушкета. Передёрнув плечами, он отступил назад. Рота за ротой шагали мимо солдаты в единообразных зелёных мундирах. У каждого на голове кивер[5] чёрного цвета нового образца с красным репейком[6] и небольшим султанчиком. За спиной у всех ранцы и укороченные фузеи.
Прошагали и они. Где же обоз с артиллерией? Егеря уже скрылись за поворотом, а продолжения колонны всё ещё не было.
— Хуже нет, когда такая солянка идёт, — проворчал Тимофей.
— Чего говоришь, Иванович? — непонимающе переспросил его Чанов.
— Я говорю, хуже нет, когда в колонну разные рода войск напихают, — пояснил тот. — Тут же в ней каждый офицер себя главным начальником мнит. Неужто егерь да какому-то мушкетёру будет подчиняться? Если бы майор сам на себя проводку брал, порядка гораздо бы больше было.
— Ага, заставишь его в ущелье соваться, — хмыкнул Чанов. — Их высокоблагородия изволят из Ларса командовать.
Время шло, а продолжения колонны всё не было. Тимофей начал уже волноваться. «Вдруг за северным поворотом нападение было, а они и не слышали? Хотя, по идее, грохот выстрела далеко по ущелью разносится. А вдруг рёв воды его заглушил?!» — мелькали в голове новые тревожные мысли.
— Ну наконец-то! Во-он идут. — Еланкин показал рукой вдаль. — Совсем не торопятся.
Первой шла мушкетёрская рота. Вторая, облепив единороги, подталкивала их и помогала переезжать через камни. С грохотом, под крики и матерки пехотинцев прокатились передки с тяжёлыми орудиями и зарядные повозки, затем прошла ещё одна рота, и вновь стало тихо.
— Обоз в самом конце выставили. — Тимофей неодобрительно покачал головой. — Зря, обычно он в самой середине идёт.
Медленно, переваливаясь по камням, проехала первая одноосная арба. Возничий из нестроевых шёл спереди, ведя под узды лошадь. Рядом, по бокам, топали два молодых солдатика, фузеи засунуты в повозку, руки свободны, чтобы подтолкнуть или поправить колесо. Таким же порядком следовала вся колонна. Не доезжая шагов десяти до караула, колесо одной из повозок, как видно, попало в щель между двумя большими камнями, и его, что называется, «закусило».
— Но-о! Но-о! Пошла-а! — Пожилой дядька тянул за поводья. — Толкай! Сильней толкай! — покрикивал он на молодых солдатиков, пытавшихся его вытолкнуть. Как видно, им это было не под силу, и на помощь подбежали ещё двое от шедшей позади арбы.
— Бам! Бам! — громыхнули два выстрела, и на дорогу из промоины выскочил десяток горцев в чёрных бараньих шапках. Они разделились: одна половина бросилась в хвост колонны, а другая — к головной части. В руках у всех сверкали сабли или кинжалы. Что-то горланя на своём языке, они секли и кололи опешивших обозных.
— К бою! — рявкнул Тимофей при звуках первых же выстрелов.
Курок мушкета отщёлкнут в боевое положение, и он навскидку, не целясь, выпалил в ближайшего бородача. Тот только что рубанул саблей возничего и рухнул прямо на его дёргавшееся в конвульсиях тело. Расстояние было небольшим, драгуны били в упор, и две пули его товарищей тоже нашли свои цели, а из промоины в это время начали выскакивать ещё люди. Как видно, роли у всех нападающих были заранее определены, и они сразу же кинулись к повозкам, шаря в них. Двое оставшихся в живых из ближайшей пятёрки бородачей среагировали правильно: бросив добивать новобранцев, они ринулись к драгунам.
— Хэк! — Чанов стремительным рывком вогнал штык одному в грудь. Второго пристрелил из пистоля Еланкин.
— Молодец, Колька, с меня ещё один тебе, с кобурой! — крикнул Тимофей, заталкивая пулю в ствол мушкета. — Перезаряжайтесь, братцы, сейчас пару раз стрельнём, и уже наши подоспеют!
Прижав приклад к плечу, он выцелил тащившего сразу три фузеи к промоине бородача и спустил курок. Прошло всего несколько секунд, громыхнул мушкет Чанова, а вслед за ним и Еланкина. Суетившиеся у повозок горцы загомонили, с их стороны хлопнул выстрел, и пуля ударила в камень рядом с Тимофеем.
— Очухались! — крикнул Чанов, работая шомполом. — Держитесь, братцы, сейчас на нас полезут!
И правда, с хвоста колонны неслись те пятеро, которые только что с таким азартом рубили и резали неопытных, безоружных солдат. К ним присоединилось несколько тех, кто только что грабил повозки, и вся эта кодла ринулась к драгунам.
«Не успеваю перезарядиться», — совершенно отчётливо понял Тимофей и, выхватив пистоль, разрядил его в набегавшего с саблей бородача. Грохнул мушкет Чанова, и, нырнув под скальный карниз, вся троица заработала штыками.
Напирать всей гурьбой на позицию русских было неудобно, хорошо замахнуться и рубануть саблей не получалось, а вот у драгун тут было явное преимущество.
— Ребята, прикройте! — Чанов шагнул и, сделав длинный, резкий выпад, наколол на штык одного из горцев.
Дзынкнули и заскрежетали по металлу мушкетов отбитые сабли, и Ваня, выдернув из тела горца гранёный клинок, отпрянул назад.
— Бум! Бум! Бум! — на дороге громыхнуло несколько выстрелов, двое нападающих упали на землю, а остальные бросились наутёк.
— Братцы! Живы?! — донёсся тревожный крик Кошелева.
— Живы, Васильевич! — крикнул, выскакивая из-под карниза, Еланкин. — Быстрее! Убегают!
В их сторону бежало четверо оставшихся в пикете драгун. Горцы, которых была дюжина, один за другим, ныряли с дороги в промоину. Затравка уже была в замке, и Тимофей, засыпав в ствол заряд пороха, затолкал туда же и пулю. Курок в боевое положение — и он бросился вслед за Чановым. Тот сбил прикладом прихрамывавшего горца и сам чуть было не получил в голову пулю. Сверху бахнул выстрел, и она срезала пядь волос на гребне каски.
— Пригнись! — Тимофей упал на колено и задрал ствол мушкета вверх. По, казалось бы, отвесной скале в водяных струях водопада карабкались вверх фигуры. Хитро. Он разглядел свисающие верёвочные лестницы, тёмные от влаги. А вот и сам стрелок. В саженях семи вверху, на скальном уступе, забивал заряд в ствол ружья горец. Задержав дыхание и наведя мушкет, Гончаров плавно потянул спусковой крючок. Приклад ударил в плечо, а облако сгоревшего пороха закрыло и так слабо видимую из-за висевшей в воздухе влаги цель. Попал. Раздался вскрик, шлепок, и под ноги потекло красное.
