— Приказом по Военной коллегии на должность второго заместителя Нарвского драгунского полка назначается Самохваловский Илья Петрович с присвоением ему чина майора, — зачитал Елецкий.
— Пожалуйте сюда, Илья Петрович, — пригласил, улыбаясь, подполковник. — Поздравляю, получите патент на очередной чин. — И вложил подошедшему строевым шагом офицеру свёрнутый в трубочку с сургучной печатью на ленте лист плотной бумаги.
— Служу государю и отечеству! — выкрикнул тот, развернувшись.
— Вставайте подле меня, вот тут, с левой стороны. — Подлуцкий показал рукой. — Зачитывайте далее, Александр Михайлович…
— А ведь мог бы и наш Огнев майорский чин получить, — приглушённо произнёс стоявший подле Тимофея в левофланговом «замке» эскадронного строя Сошников. — Если бы не эта злая картечь со стен. Да и вдвоём с Самохваловским могли бы они в полковое начальство перейти. Эх-х, а вот теперь со стороны в первых заместителях нового человека поставили. Чего от него теперь ждать?
— Командиром первого эскадрона назначается Цветцих Иван Фридрихович с присвоением ему чина капитана. Командиром второго эскадрона назначается Кравцов Павел Семёнович с присвоением ему чина капитана, — продолжал вызывать офицеров для вручения патентов майор Елецкий.
— Наш, наш, гляди, а вот и наш пошёл. — Вахмистр толкнул Гончарова локтем. — Ох как вышагивает бодро! А что, хорош!
— Заместителем командира второго эскадрона назначается Копорский Пётр Сергеевич с присвоением ему чина штабс-капитана.
— И этот ещё один наш, — одобрительно проворчал Ефим Силович. — Хороший, добрый командир, повезло нам, что Зимина вверх не двинули, наплакались бы мы с ним. Фадей Иванович рассказывал, что он ведь рапорт на имя командующего подавал о своём притеснении в полку. От их высокопревосходительства обратно тот с припиской недавно пришёл — «оставить всё как есть». Вот и ходит теперь темнее тучи.
— На должность командира взвода назначается Марков Дмитрий Алексеевич с присвоением первого офицерского чина прапорщика…
— Гляди-ка, тот самый вестовой, который Игнатова у Куры спрашивал, — донеслось из шеренги позади. — Ну, точно он!
— Пару месяцев послужил только у нас в нижних чинах, — заметил Сошников. — А что, из господ сам, не зря же про него говорили, что не засидится он долго в вестовых. Смотри-ка, к нам ведь в эскадрон его взводным поставили. А кого-то, выходит, из вас, из временных взводных, обратно в отделенные командиры переведут.
— Приказом по полку чины младших унтер-офицеров присвоены Гаврилову Потапу, Кузнецову Илье, Кондратьеву Василию, Кошелеву Федоту…
— Васильевичу галун дали! — послышались восторженные возгласы за спиной. — С тебя причитается, Федот!
— А ну тихо! — рявкнул, обернувшись, Тимофей. — В строю как-никак стоите, скоро майора своим ором перебьёте!
— Гляди-ка, а ведь возвращаться-то на место отделенного тебе теперь уже никак, Тимоха, — хитро прищурившись, заметил Сошников. — Тю-тю, всё-ё, на нём уже теперь Федот Кошелев стоит.
— И что-о? — непонимающе проговорил Гончаров.
— А вот того, поглядим, поглядим, чего будет, — произнёс вахмистр и усмехнулся. — Пока ты в унтерах, значит, взводом будешь командовать.
Как и было приказано, три дня полк готовился к выходу для прикрытия Военно-Грузинской дороги. Дело было привычное. В первую очередь проверялась и чинилась вся сбруя и вьючное снаряжение. Дюжине коней потребовалась перековка, и удалось их пристроить к кузнецам уже в самый первый день сразу за эскадронным штабом. Пригнавшие следом десяток своих коней драгуны из первого взвода были оттеснены, и Тимофей даже полаялся с прискакавшим Игнатовым.
— Не по очерёдности ты, Тимоха, влез! — ругался тот перед загораживающей проезд во двор косой жердиной. — У тебя и номер взвода четвёртый, а вот у меня первый! Фёдор Иванович, ну ты-то хоть своё слово скажи! — обратился он к полковому кузнецу.
— А мне всё равно, Афанасий, лишь бы порядок и вспоможение моим подмастерьям было. Сами давайте разбирайтесь. Мух не нужно было ртом ловить. Пока вы там телились, гончаровские уже половину своих перековали. Где вот вы целый час болтались?
— Да мы приказа от эскадронных командиров ждали! — выкрикнул тот, горячась. — А его всё нет и нет. Тут уж Филька прискакал и кричит, что гончаровские в кузню влезают.
— Не ори, Афонька, голова уже от тебя трещит, — сказал кузнец. — В следующий раз, значит, расторопней будешь. У них всего-то пять неподкованных осталось. Подождёте маненько. Подводи новую! — Он махнул рукой, и Блохин завёл во двор свою Марту.
Кравцов и Копорский бегали от взвода к взводу, проверяя сделанное, помимо этого, собирали у себя их командиров по три, а то даже и по четыре раза на дню, выспрашивая обо всех возникших затруднениях, советуя и попрекая. Всех больше доставалось новоиспечённому прапорщику Маркову. Зимина старались особо не задевать, перепадало немного и Игнатову с Гончаровым.
— Как так у вас с Игнатовым ловко всё получается? — сетовал, идя рядом с Тимофеем, молодой офицер. — Вроде кручусь, за всем уследить хочу, хватаюсь за любое дело, а ничего не успеваю, всё как-то мимо пальцев, словно песок, проходит. К Зимину попробовал было обратиться за советом, так он губу выпятил, словно бы я школяр какой, и даже разговаривать со мной не желает.
— Вам, Дмитрий Алексеевич, больше на унтер-офицеров своих нужно полагаться и на старослужащих, — посоветовал прапорщику Гончаров. — Простите великодушно, но ведь у вас опыта в повседневной кавалерийской службе и в командовании людьми, похоже, нет?
— Совсем нет, — вздохнув, согласился тот. — Мне как восемнадцать лет в прошлую осень исполнилось, батюшка через хорошего знакомого сразу в Дворянский полк определил, который при Втором кадетском корпусе открыли. С мальцов ведь в этот корпус пытались меня ещё пристроить, но там мест было очень мало, так что пришлось ждать. А в Дворянском полку что, какое уж там учение? Строевая, стрельба да общеармейский устав. Четыре месяца промурыжили, а тут команду к отправке на Кавказ готовят. Потери, говорят, большие после эриванского штурма в Закавказье, дескать, офицеры там будут нужны. Вот я и вызвался.
— Да, потери были действительно огромные, — вздохнув, подтвердил Гончаров. — У нас вон половину офицеров в полку выбило. Едва ли треть их укомплектовали. Да и в других полках ничем не лучше нашего дело обстоит. А насчёт опыта, Дмитрий Алексеевич, не тужите, опыт — дело наживное. Два похода — и сами даже не заметите, как вполне себе уверенно будете командовать. Правила о службе кавалерийской от 1796 года и Воинский устав о полевой кавалерии Его Императорского Величества Павла I не доводилось вам, случаем, читать?
— Не-ет. Я ведь и не думал даже, что в кавалерии буду служить. У нас в основном все выпускаемые в пехоту определялись. Потому и давали те знания, которые для инфантерии нужны.
— Я вам дам эти наставления, Дмитрий Алексеевич, — пообещал Тимофей. — Очень полезно вам будет их изучить. В своё время мне в полковом штабе старшему писарю довелось помогать, ну и сделал я себе тогда копии и ещё пару наставлений о службе в драгунском полку к ним же.
— Премного вам буду благодарен… э-э-э… А давай-ка мы на ты, Тимофей, будем друг к другу обращаться?! — горячо воскликнул Марков и порывисто протянул собеседнику руку.
— Как бы неудобно на ты, господин прапорщик… — произнёс, глядя в глаза молодому офицеру, Гончаров. Но видя совершенно искреннее желание того подружиться, улыбнулся и протянул свою ладонь.
— Ну вот и отлично, для тебя я всегда теперь Дмитрий, Димка, — с улыбкой произнёс тот. — Буду рад такому геройскому другу, как ты. — Он кивнул на сияющий на солнце Георгиевский крест. — И прочь все предрассудки!
— Без свидетелей хорошо, пусть даже будет и Димка, — хмыкнул Гончаров. — А вот в остальных случаях только ваше благородие, господин прапорщик, ну или на крайний случай — Дмитрий Алексеевич. Субординацию нужно соблюдать, иначе тут же прилетит.
