— Тебе придется сказать это, — рычит он. — Не хочу неправильно понять, о чем ты меня просишь.

Я могу сказать это. Я навеселе. Мы взрослые люди, и нельзя сказать, что мы не знакомы с каждым сантиметром тела друг друга. Хотя, полагаю, мое немного изменилось по сравнению с тем, что он помнит. Добавились серебристые полоски на бедрах и груди. Разочаруется ли он, увидев их? Отключится ли при напоминании о моей беременности?

Может быть, мы можем не включать свет?

— Я думаю, нам стоит заняться сексом. — Я внимательно слежу за выражением его лица в поисках любого признака незаинтересованности.

Хейс обхватывает мое лицо обеими руками и придвигает нас так близко, что его стояк плотно прижимается к моему животу.

— Мне нравится ход твоих мыслей. Но есть одна вещь.

— Да, — говорю я с придыханием и надеюсь, что от меня не разит выпивкой.

— Я хочу целовать тебя.

— Я не против.

Он касается своими губами моих, посылая восхитительные толчки удовольствия по моему телу.

— Я хочу целовать тебя много раз. — Еще одно едва заметное касание его губ.

Моя голова откидывается назад, на поддержку его больших рук.

Он опускает подбородок и целует меня в горло, а затем тянется ртом к уху.

— И везде.

— Ммм-хмм, — пищу я.

Он отстраняется настолько, чтобы поймать мой взгляд.

— Ты в деле?

— Я в деле.

И с этим он наконец-то целует меня.

Хейс

Огонь.

Это единственное слово, которое подходит для описания того, что происходит, когда мои губы и губы Ванессы соприкасаются. Взрыв необузданной потребности пронзает меня, когда она впускает меня в свой рот. Всегда ли между нами было так приземленно, так основательно и первобытно? Любой другой сексуальный опыт, который у меня был, отходит на задний план моего сознания, становясь незначительным и забываемым.

Ее короткие ноготки впиваются в мои бицепсы, когда Ванесса прижимает меня к себе, вернее, прижимается ко мне. Ее вкус наполняет мой рот — сладкое вино с оттенком дорогих сигар, смешанное с восхитительным вкусом, таким знакомым и таким родным. Мой член настолько тверд, что у него появился собственный пульс. Скольжу руками по ее стройным бедрам и задираю юбку платья. Ее попка идеально помещается в моих руках, и я сжимаю ее так, как будто у меня больше никогда не будет такой возможности. Несс стонет мне в рот, и этот звук толкает мои бедра вперед в поисках трения.

Я мог бы поднять ее, прислонить задницей к стойке и проскользнуть внутрь прямо сейчас. И трахал бы ее до потери сознания, пока она выкрикивала бы мое имя и ее тело не напряглось от многочисленных оргазмов, прорывающихся через нее один за другим.

Но я вспоминаю, что мы не одни. И не нужно быть детским психологом, чтобы понять, как травмирует то, что они слышат, как их родители трахаются.

Все еще держа ее задницу в своих руках, я приподнимаюсь, и она обхватывает меня ногами. Жар ее киски прижимается к кончику моего члена, отчего мои ноги почти не слушаются. Из-за ее губ на моих трудно видеть, куда я иду, но, к счастью, на моем пути нет кучи мебели. Я врезаюсь плечом в стену и спешу по коридору, пока наконец не добираюсь до своей комнаты.

Пинком закрываю дверь и переставляю руку, чтобы освободить ее и запереть замок. Она целует меня в шею, прикусывает зубами мочку уха и кусает за плечо.

Я хватаю ее за волосы и запрокидываю ее голову назад.

— Ты заставляешь меня поверить, что хочешь грубости.

Ее веки тяжелы, рот приоткрыт, а дерзкая улыбка, растянувшая ее губы, почти доводит меня до оргазма прямо на месте.

— Не знала, что мы делаем это как-то иначе.

Ванесса права. Как бы я ни старался заниматься любовью с ней, между нами всегда все перерастало в безумную, ненасытную потребность уничтожить другого наилучшим из возможных способов.

Я бросаю ее на кровать, и она приземляется с неподобающим леди стоном. Хватаю ее за лодыжки и дергаю к краю матраса, наблюдая, как юбка поднимается выше и собирается под грудью.

Ее бедра округлее, чем я помню, ноги стройнее. Та молодая девушка, которую я помню, теперь превратилась в чертовски сексуальную женщину.

Ванесса приподнимается на локтях и опускает юбку ниже, чтобы прикрыть живот.

— Можешь выключить свет, если хочешь.

Я опускаюсь на колени между ее ног и провожу ладонями по ее бедрам.

— С чего бы мне этого хотеть? — Я наблюдаю за тем, как руками поднимаю платье выше, пока ладонями не касаюсь ее груди. Целую ее живот, провожу языком по пупку и тяну зубами трусики телесного цвета.

— Эм... потому что... э-эм... — Ее слова заканчиваются стоном, когда я поглаживаю нежную плоть между ее ног поверх нижнего белья.

— Потому что?.. — Я рычу напротив ее пульсирующего центра.

— Я... мои растяжки.

Я замираю и смотрю на ее тело. Ванесса закрывает лицо одной рукой.

Откидываюсь на пятки и любуюсь ее прекрасными формами. Она действительно думала, что несколько гребаных растяжек меня отпугнут?

Снова встав, наклоняюсь над ней и приподнимаю ее настолько, чтобы расстегнуть молнию на задней части ее платья. Стягиваю черную ткань и отбрасываю ее в сторону, затем расстегиваю лифчик. Он соскальзывает с ее рук, и она позволяет ему упасть на кровать, но быстро прикрывает грудь.

Ненавижу неуверенность, которая светится в этих зеленых глазах.

Я накрываю ее рот своим и, опираясь коленом на кровать, ползу по ее телу вверх, целуя до тех пор, пока ее руки не оказываются в моих волосах. Затем опускаюсь на бок рядом с ней и наблюдаю, как ее грудь поднимается и опускается в тяжелом дыхании.

— Мне всегда нравились эти губы, — говорю я и провожу подушечкой пальца по ее приоткрытой нижней губе. — Помню, как мне захотелось поцеловать их, когда ты впервые назвала меня мудаком. — Провожу пальцем по ее подбородку, по центру горла и между грудей. — А это... — Я медленно обвожу один сосок. Затем другой. — Знаешь, сколько раз я думал об этом? — По ее коже пробегают мурашки, и соски напрягаются. — Годы, Несс. Годы. — Скольжу ладонью к ее животу, и в горле возникает едва заметная боль. — Хотел бы я увидеть тебя беременной.

Она прикусывает нижнюю губу, и я не могу сказать, от нервов это или из-за эмоции.

Провожу рукой по ее бедру и ощущаю полоски бледных растяжек.

— Твое тело — это чертова чудо-машина, Несс. Ты вырастила здесь ребенка. — Я прижимаюсь лбом к ее плечу и бормочу слова, которые так хочу произнести. — Нашего ребенка.

Она прижимается губами к моей макушке. Напряжение в ее мышцах медленно исчезает.

— Тебе нечего стесняться. — Я придвигаюсь ближе и целую ее челюсть, безмолвно прося ее губы. — Ты всегда была моим идеалом.

Ванесса предлагает мне свои губы, и я нежно целую ее так долго, как только позволяют наши тела. Она прижимается ко мне и закидывает ногу мне на бедро. Я запускаю руку в ее трусики и стону от того, насколько возбужденной я ее нахожу. Ее дыхание сбивается, когда два моих пальца легко проскальзывают внутрь. Она насаживается на мои пальцы и двигает бедрами. И я вспоминаю, как сексуально то, что она сама добивается своего удовольствия. Отстраняюсь и наблюдаю за ней, и это приводит к тому, что мое собственное возбуждение достигает головокружительных высот.

С моих губ срываются грязные слова, каждое из которых подталкивает ее все ближе, пока она не оказывается на грани. Ее дыхание становится неровным, звук скорее животный, чем человеческий, и ее внутренние мышцы крепко сжимают мои пальцы.

— Подожди. — Я освобождаю руку и скольжу вниз по ее телу. Лежа на спине, обхватываю ее бедра и переворачиваю так, что ее киска оказывается у моего лица.

Девушка поднимается на четвереньки. Я срываю ее нижнее белье с бедер и тяну ее к своему рту.

Она вскрикивает, когда я поглощаю ее. Затем взрывается. Тело выгибается, бедра дрожат, я беру каждый кусочек, который она дает, и глотаю ее соки, вбирая ее в себя. Одной рукой удерживаю ее бедра, а другой сжимаю себя, чтобы не кончить раньше времени.