Вода помогает успокоить боль в горле.

— Как ее зовут? — Александр сразу же переходит к делу. — Я помню Ванессу. Она мне всегда нравилась.

Я молчу, позволяя ему и его странному мозгу разобраться с тем, по какому следу он идет, чтобы мы могли оставить это в прошлом и приступить к работе.

— Хейван.

Он смотрит на пустое пространство прямо за мной.

— Хейс и Ванесса. Интересно.

Вот дерьмо. Неужели Ванесса, женщина, которая, как я полагаю, ненавидит меня до глубины души, назвала нашу дочь в честь меня? Или, скорее, в честь нас?

Я обязательно спрошу ее об этом, когда увижу в следующий раз.

— Хадсон сказал мне, что она умная.

Поправляю галстук и ерзаю, пытаясь поудобнее устроиться в кресле, которое, кажется, становится все горячее с каждой секундой.

— Мило со стороны Хадсона делиться моей личной жизнью со всей чертовой семьей. — Надеюсь, мой близнец достаточно умен, чтобы скрыть это дерьмо от Августа. Последнее, что мне нужно, это его мнение о моих ошибках.

Ошибках. Вот что такое Хейван?

Все мое тело восстает против этой идеи.

— Когда мы с ней познакомимся?

Я провожу рукой по волосам до затылка, где каждый мускул зажат так сильно, что кажется, будто у меня под кожей шарики для гольфа.

— Я пытаюсь убедить их согласиться остаться в Нью-Йорке на некоторое время.

— Почему?

Я смотрю на него. Что это за вопрос? Почему?

— Чтобы узнать ее получше. Хейван, — уточняю я, чтобы у Алекса не возникло неверного представления, будто я пытаюсь возобновить отношения с Ванессой.

— Почему?

— Ты что, блядь, тупой? — В моем нутре закипает жар. — Потому что я ее не знаю. Ей семнадцать лет, и у Хадсона и Кингстона с ней отношения лучше, чем у меня.

Он хмурится.

— Почему?

Мой нрав взрывается.

— Потому что! Она моя дочь! Моя плоть и кровь. Я заслуживаю того, чтобы знать ее, не так ли?

Уголки его губ приподнимаются.

— Да.

Подвинув задницу на край сиденья, как будто планировал броситься на него через весь стол, я тяжело вздыхаю.

— Ты сделал это специально.

Выражение его лица пустое.

Я хихикаю и расслабляюсь, хотя моя кровь все еще немного кипит.

— Я сказал это. Теперь счастлив?

— У тебя есть дочь. — Губы Алекса подергиваются в том, что для него является улыбкой. — Поздравляю.

Я хмыкаю и потираю виски.

— Не слишком радуйся. Есть шанс, что я все испорчу, и она больше не захочет иметь со мной ничего общего.

— Так не делай этого.

— Постараюсь. Я склонен портить все хорошее в своей жизни.

— Это правда.

Я смотрю на этого засранца.

— Мы можем вернуться к работе, пожалуйста? Твои мотивационные разговоры доведут меня до самоубийства.

Он не отвечает, но с благодарностью тянется к папке на своем столе.

У меня есть дочь. У меня есть дочь. У меня есть дочь.

Я повторяю короткую фразу, давая ей впитаться.

Теперь мне нужно сделать все, чтобы она осталась со мной достаточно долго, чтобы убедить ее, что я не бессердечный мудак, хотя именно таковым и являюсь.

Поговорим о проигрышной ситуации.

Черт.

Ванесса

Мой телефон звонит, кажется, посреди ночи, но солнце, пробивающееся сквозь занавески, говорит о том, что уже утро. Я спала как убитая. Набив желудок сытной, вкусной свининой на завтрак и сладким тестом с сиропом, я впала в пищевую кому. Как раз то, что нужно моей разрушенной нервной системе после вчерашнего дня.

— Алло? — отвечаю я, надеясь, что это Хейван, готовая вернуться домой.

— Ванесса, привет, — говорит Тэг. — Я тебя разбудил?

— М-м-м... — Я переворачиваюсь на спину и разминаю затекшие мышцы шеи и плеч. — Я проснулась.

— Ты не перезвонила вчера вечером. Я забеспокоился.

— Прости. В итоге я заказала еду в номер и вырубилась. — Я потираю липкое пятно сиропа на щеке.

— Ничего страшного. Я рад, что ты в порядке. Мне не нравится мысль о том, что ты бродишь по Нью-Йорку одна.

— Ты забываешь, что я здесь выросла. Все не так страшно, как ты думаешь.

— Какие планы на сегодня?

Мои мысли возвращаются к предложению Хейса. Затем последовал его грандиозный жест с обслуживанием номера. Этот человек — мастер манипуляций. Хотя я заметила, что он не использует свое обаяние, чтобы получить желаемое, как это было в старших классах. Вместо этого побеждает с помощью запугивания и хитрости. И уговаривает углеводами. Злой гений.

Безумная волна стыда заставляет меня сесть в постели. Мой взгляд падает на вчерашнюю тележку с едой. Чай. Я такая лохушка! Я поглощала его попытку склонить меня на свою сторону. Каждый кусочек.

Он надеется, что я соглашусь остаться в Нью-Йорке на месяц. И действительно рассчитывает, что я откажусь от своей жизни на целый месяц только потому, что он меня об этом попросит.

— Я так не думаю, — бормочу я себе под нос.

— Чего не думаешь? — спрашивает Тэг.

— Ничего, — отвечаю я, подталкивая тележку с едой к двери. С телефоном, зажатым между плечом и ухом, мне удается открыть дверь и удержать ее одной ногой, пока выталкиваю тележку в коридор. — Я решила. — Ворчу, отпихивая оскорбительное доказательство манипуляций Хейса и моей последующей слабости как можно дальше. — Мы возвращаемся домой.

— Это здорово! — В голосе Тэга звучит улыбка. — Я встречу вас в аэропорту. Во сколько?

Я дышу так, будто поднялась по лестнице. Мне действительно нужно больше двигаться.

— Пока не знаю. Я закажу билеты и дам тебе знать. — Беру свою одежду из шкафа и бросаю ее на кровать. Мне придется купить чемодан, чтобы перевезти все это домой.

— Ванесса, если уж на то пошло, я думаю, ты поступаешь правильно.

— Да, я тоже. — Я не буду мешать Хейван поддерживать отношения с семьей Норт, если она этого хочет, но будь я проклята, если откажусь от чего-то еще в своей жизни ради Хейса.

— Ура! Мои девочки возвращаются домой! — кричит Тэг с такой радостью, что я снова задаюсь вопросом, почему любовь так жестока.

Если бы я могла просто полюбить его, все было бы намного проще.

Пообещав прислать информацию о рейсе, как только она у меня появится, я кладу трубку и начинаю строить планы по доставке нас домой.

Оставляю сумки в такси и бегу к Хадсону, чтобы забрать Хейван. Я позвонила ему и сказала, что приеду за ней и попросила собрать все, что она повезет домой. И поблагодарила его за то, что он так хорошо о ней заботится — я не полное чудовище. Но мне не терпится оставить все это позади и продолжить жить там, где мы остановились.

Когда выхожу из лифта, Хадсон уже ждет у входной двери.

— Ванесса, привет, — грустно здоровается он.

Для меня имеет значение, что он не рад видеть, как уходит Хейван. Если из всего этого ничего не выйдет, то Хейван хотя бы познакомилась со своим биологическим дядей и получила положительный опыт.

— Извини, что так быстро, — говорю я и вижу три больших чемодана у его ног. Она определенно возвращается домой с большим багажом, чем приехала. — Спасибо, что подготовил ее. И я хотела бы вернуть деньги, которые ты потратил...

— Нет, пожалуйста. Нам было так весело ее баловать. Я не возьму у тебя ни доллара.

— Если ты уверен...

— Я уверен. — Он опускает подбородок, и в его взгляде появляется беспокойство. — Ванесса, есть кое-что...

— Он здесь? — кричит Хейван откуда-то из глубины дома.

Хадсон хмурится и смотрит себе под ноги.

— Я здесь, милая! — отвечаю я. — Нам нужно идти, если хотим успеть...

Хейван выходит в коридор, выглядя еще более разочарованной, чем когда я сделала пожертвование от ее имени в фонд дикой природы в качестве одного из ее рождественских подарков. Она всегда заботилась о белках и енотах на нашем участке, и я действительно думала, что ей понравится этот жест. Но сильно ошибалась.