Сбросив с себя какие-то прилипшие пластиковые медицинские трубки, я наконец встал и отправился по коридору в том направлении, куда ушли люди в противогазах. Я шёл медленно, по пути замечая разбитые стекла в кабинетах для экспериментов. В одних из них на койках лежали убитые, а в других царил полный беспорядок. Таких кабинетов было много, а коридор был длинным. Смотреть на всё это было страшно. В самом коридоре также царил беспорядок: вдоль стен повсюду лежали трупы. Всё произошло совсем недавно. Запах свежей крови был непередаваем и омерзителен.

Периодически микрофон на стене сообщал о возникшей опасности, неустойчивой связи и разгерметизации всех помещений в секторе А – там, где я находился. Это можно было понять по надписям на стене. Я шёл медленно, не зная, что делать дальше. Всё было мне незнакомо. Камеры наблюдения на стенах были отключены, о чём свидетельствовали мигающие красные индикаторы у объектива.

Пройдя из одного коридора в другой, я упёрся в тупик. Справа была кнопка, и я машинально нажал на неё. Неожиданно дверь автоматически открылась.

Моему удивлению не было предела. Я увидел снег. Передо мной была земля, покрытая снегом. Я почувствовал мороз, его холодный воздух заполнил мои ноздри. Голыми ногами я шагнул на снег. Впервые за долгое время я вышел из тюрьмы, и вокруг царила тишина. Я ощутил прилив адреналина и едва сдерживал волнение. Это было одно из самых приятных ощущений в моей жизни. Я был жив!

Я задержал холодный воздух в лёгких, чтобы восстановить дыхание. Настало время действовать, и я очнулся от оцепенения.

Вернувшись в помещение, я подошёл к одному из трупов. Мне было необходимо как можно теплее одеться. Я снял окровавленную рубашку и, оставшись голым, начал снимать одежду с убитого. Мои руки не просто дрожали – они ходили ходуном, глаза слезились, а голова шла кругом.

Я быстро надел нижнее бельё, термокостюм, штаны и куртку. Последними я надел ботинки и с облегчением понял, что угадал с размером. Мне повезло, и я уже во второй раз вышел за дверь на снег. Оружия я не увидел, а палку с электрошоком побоялся брать, так как не знал, как она действует.

Сделав несколько шагов по снегу, я остановился и обернулся. Моему взору предстали несколько огромных сооружений, в центре которых возвышалась градирня. По периметру не было видно никакой системы защиты в виде проволоки или наблюдательных вышек – всё выглядело слишком мирно и безопасно. Возможно, так была задумана маскировка преступлений.

Понимаю, что нужно бежать! Не знаю, сколько времени у меня оставалось, но мне казалось, что его совсем немного.

По бокам располагались небольшие технические сооружения с оврагами, за которыми виднелись поля. Впереди, возле частично замёрзшего озера, начинался лес. Я решил бежать туда.

Передо мной к озеру спускалась огромная лестница. Все ступеньки были завалены снегом, и я не заметил никаких следов человека. Всё вокруг выглядело заброшенным. В морозной тишине раздавались редкие крики ворон. Внизу я увидел небольшой каменный пирс с солнечными часами.

Спускаясь по лестнице, я почувствовал сильный звон в ушах, который с каждой ступенькой становился всё громче. От боли я закрыл уши ладонями и присел на корточки. Боль не утихала, и я начал терять сознание.

В своём воображении я увидел самолёты, вылетающие из аэропорта, и девушку, которая провожала меня. Это была та самая девушка, что назвала меня мальчиком в поезде из моих снов. Вокруг колыхались деревья, стояла тишина. Я вспомнил клетку, где общался с 2225-ым, и зал с надписями на стене.

Боль продолжалась долго и была невыносимой. Наконец неожиданно, она отступила, и я, сидя на ступеньках, посмотрел вперёд. Вокруг царила подозрительная тишина и спокойствие. Всё закончилось, и я снова осознал своё местоположение. Из носа у меня пошла кровь.

Собравшись с силами, я встал и начал спускаться к озеру. Обогнув его справа, я зашёл в лес. Я пытался бежать, но сил было мало. Чаще всего передвигался быстрым шагом. Чем дольше я шёл, тем сильнее становился страх. Эйфория от свободы сменилась тревогой и неопределённостью.

Лес пугал своей гробовой тишиной. Здесь не шелестели деревья, не было ветра. Даже снег под ногами стал тихим и воздушным. Шел долго. Темнело.

На кустах я увидел красные ягоды. Горькие, одновременно перемороженные и сладкие, они немного утолили мой голод.

Я сел отдохнуть на упавшее дерево. Вокруг было тихо, только где-то недалеко в лесу я услышал крики птиц. Будто их кто-то потревожил.

Вдруг среди лесной тишины послышался хруст и шум раздвигаемых веток. Сквозь чащу кто-то пробирался. Кто же это? Животное или человек? Шаги и треск сучьев слышались всё ближе и ближе.

Я вскочил на ноги и со всех сил бросился бежать, стараясь убраться подальше от этих звуков. Нужно было воспользоваться сгущающейся темнотой, чтобы скрыться от преследователя. Я потерял осторожность, и кусты и ветки хлестали меня по лицу и рукам. Несколько раз я спотыкался и падал, но вставал и продолжал бежать, не оглядываясь назад.

Лес начал редеть, и я выбежал на мощеную камнем дорогу. Она выглядела заросшей и почти не используемой. Машин не было видно, и я понял, что бежать по дороге будет проще, чем по лесу. Я не знал, куда она ведет, но бежал по ней, пока не устал. Остановившись через пару-тройку километров, я присел, чтобы отдышаться и прислушаться. Неужели оторвался? Вокруг снова было тихо и уже темно.

Вдруг вдалеке, откуда я бежал, несколько человек выбежали на дорогу. Один из них посветил в мою сторону фонариком, и мой костюм надзирателя отразил свет. Я попался.

Я вновь бросился бежать без остановки, вкладывая в бег все оставшиеся силы. Пока я мог дышать и ноги меня не подводили, я свернул с дороги прямо в лес. Ветки хлестали и царапали меня по лицу. Я поскользнулся и упал лицом в землю, точнее, во что-то мягкое. Да, это было то самое мягкое и вонючее, и хорошо, что не человеческое.

Я мчусь мимо оврага, который приходится огибать. Дыхание опять начинает меня подводить. Но они не отстают, я уже отчетливо слышу их шаги и перекличку. В этот момент я снова почувствовал беспомощность. Лес не давал мне возможности скрыться, тишина, которой было плевать на эту драму, темнота меня не скрывала.

Они уже близко. Я чувствую это, вижу отражения света от их фонарей. Бегу и чувствую, что скоро упаду. Что страшнее – упасть от бессилия и усталости или от их оружия?

Вдруг один из преследователей кричит. Я слышу его слова отчетливо, на понятном для меня языке, словно мы не бежим, а просто разговариваем друг напротив друга:

– Стой, а то стрелять буду! Стой! Каблуки сотрешь!

После этого два громких выстрела в воздух, как предупреждение.

Я понимаю, но не слушаюсь. Страх заглушил мой разум. Эти слова приносят в меня осознание пустоты, в которой я в последнее время застрял, и одиночества. Нечего терять. Я так сильно хочу свободы, что готов сейчас умереть. Бегу, и будь что будет.

В какой-то момент я с ужасом осознал, что свернул не туда. Я оказался в овраге, где негде спрятаться. Вокруг меня слышался шорох шагов людей, и я понял, что это ловушка. Я попался. Подниматься наверх было бесполезно.

– Позволь мне… – крикнул один из преследователей.

– Стоп! – послышался крик совсем близко за моей спиной. – Считаю до пяти! Назад не смотри! Раз, два, три…

– Не надо! Не стреляйте в меня! Хватит, прекратите! – кричал я сквозь темноту.

– Руки за голову! На колени!

Я закрыл голову руками и опустился на колени. Я решил не сдаваться, а притвориться, перевести дыхание и резко побежать. Услышав шелест замерзших листьев и резкий хруст совсем рядом, я вздрогнул. «Значит, вот так всё закончится», – подумал я и закрыл глаза.

– Открой глаза и посмотри на меня! Живее! – скомандовал преследователь.

Я открыл глаза и зажмурился от яркого света.