Пролог

Как лиса заходит в курятник ночью,

Как змея оплетает птичье гнездо,

Как кикимора ждёт у болотной кочки,

Как тать скребёт когтями в наличник,

Как русалка таится в заводи на реке,

Как серп срезает, силы набрав, полынь,

Как волчья слюна тает в зелёном мхе,

Как на погосте плачет и стонет выпь, —

Плетись, плетись, ворожба моя!

Гори, гори жарким костром в лесу.

Рвись как нить и вяжись судьба

По бесконечному рунному колесу.

Плетись, плетись, ворожба моя!

Восстань туманом скрывая всё.

Липни мёдом к творящим тебя рукам!

Пусть сила твоя ширится и растёт!

Как ветер гуляет в дремучей чаще,

Как зерно зреет безлунной ночью,

Как холодный труп заполняет ящик,

Как петля удавки обнимет прочно.

Как невеста гадает на свадьбу скоро,

Как трещит поленце в печах делянки,

Как ребёнок сладко уснул в котомке,

Как мир выворачивается наизнанку, —

Плетись, плетись, ворожба моя!

Гори, гори лучиной в кромешной тьме.

Коснись поцелуем обескровленного чела.

Подчинись наговору, велит тебе Мать Земля!

Плетись, плетись, ворожба моя!

Обернись алым папоротника цветком!

Подчинись наговору, велит тебе Мать Земля —

Пусть сила твоя разрушает и создаёт».

Из русской традиции народных наговоров.

(Автор неизвестен).

Уродливый шрам просёлочной дороги растянулся через всё поле. Он едва касался бесконечного ряда деревьев с искореженные стволами. Эти стволы торчали то тут, то там, как горелые спички, воткнутые чьей-то рукой в уже мерзлую землю поздней осени. Луна выхватывала их из ночной мглы – искореженные когтистые силуэты.

Чуть дальше, за поворотом, от дороги отделялась тонкая тропа. Припорошенная ещё редким снегом, она исчезала между кочек и появлялась снова, но лишь для того, чтобы пропасть. Еле видимая стежка вела в низину, а затем выходила к старому кладбищу. За гнилыми остатками забора виднелся частокол крестов.

Захоронения были почти заброшены: у большинства из них либо недоставало ограды, либо могила тонула в сухом бурьяне, либо вовсе оставался небольшой выступ почвы от того места, где покоился ныне уже никому не известный человек.

Погост был большим, поскольку когда-то принадлежал нескольким деревням сразу. Здесь, на перепутье, чуть поодаль от развилки, нашла свой покой не одна сотня человек. А что скрывает земля, осталось ведомо лишь ей одной.

Ворота были сорваны с петель, а только что выпавший мягкий снег смешан с глиной. Следы отделялись от основной тропы и вели вглубь кладбища. Они были растянуты так, словно что-то тащили волоком вслед за собой. Несмотря на протяжное и тоскливое завывание ветра, был отчётливо слышен чавкающий звук лопаты, которая боролась с мокрой почвой. Время от времени металл натыкался на камни, и раздавался неприятный лязг. Под тенью скрюченного дуба, среди щупалец его корневища нечто отчаянно пыталось прорваться на ту сторону. Большой валун, служивший надгробием, был отброшен в сторону. Тот угодил на соседний участок, разбив две плиты и большую лампаду.

Рядом с ритмично раскачивающейся фигурой в чёрном тряпье росла куча земли. С каждым движением лопаты она становилась всё больше и выше, слипаясь под тающим снегом в коричневое месиво. Существо в чёрном шумно выдохнуло, а затем продолжило копать. В его движениях прослеживалось нечто противоестественное, отталкивающее и неприятное. Инструмент вгрызался в землю, рвал её, как хищник беззащитную жертву. Иногда нечто подносило лампу, чтобы рассмотреть получившуюся яму.

Через четверть часа лопата глухо ударилась о древесину, и существо издало истошный стон. Черенок отлетел в сторону, и когтистые пальцы принялись убирать остатки почвы с гроба, пока тот не был освобожден из тесного плена. Деревянный ящик был закопан горизонтально, а доски плотно перевязаны ржавыми цепями, которые сейчас больше походили на огромные пряди спутанных волос.

– Мы нашли её, как он и говорил! – ликующе произнесло существо, и голос его разделился на многоголосый хор. – Она всё ещё здесь! Мы чувствуем! Мы все чувствуем!

Увесистый удар кулаком пришелся по толстой крышке, но ничего не произошло. Разоритель могил замер, удовлетворенно рассмеялся и принялся тащить деревянный ящик за одну из ручек, которые были приделаны по бокам. Внешне очень увесистый гроб, как игрушечный, повиновался его воле. Оно доволокло погребальный ящик до сторожки могильщика и затащило его внутрь.

– Власта! Власта!.. – принялся надрывно стенать Хор. – Сейчас… Сейчас! Мы знаем, как снять. Он нам рассказал секрет плетения.

Ладони существа с длинными пальцами гладили доски гроба, смахивали с него комья земли. Оно искало исток плетения, то место, где было сказано слово. Погребальный ларь не был простым: запечатанный, сбитый со всех сторон, он всё ещё оставался крепким.

Но вот руки прислужника обнаружили буквы на одной из досок, и из складок его одежды показался небольшой нож. Оружие впилось в кожу предплечья. Из раны принялась сочиться черная жидкость. Когтистый палец вывел знак, затем ещё один и приложил открытую ладонь к стенке гроба. Мгновение ничего не происходило, а затем цепи пришли в движение. Клубок железных змей расплетался, съёживался, сыпал искрами во все стороны, но становился всё меньше. Темница была открыта.

– Власта!!! Госпожа! – нечто было счастливо. Голоса перебивали друг друга в экстазе и благоговении. – Госпожа снова с нами! Наконец мы не одни! Да!

– Зачем ты разбудил меня, Хор? услышав женский шепот, существо задрожало всем телом и упало на колени.

– Время пришло, госпожа, – голоса сливались в безумном сонме звуков. – Время… Он нам так и сказал, госпожа! Так и сказал всем нам…

– Кто он?

– Тот, кто кормит камни, госпожа. Каждую луну кормит камни… Да-да! – Из тьмы деревянного короба показалась рука, а затем крышка шумно упала на пол. Существо задрожало ещё сильнее и ниже припало к полу. – Мы рады слова служить вам! Мы очень-очень рады!

– Что теперь сталось с моей кельей? – На алых губах ведьмы играла довольная улыбка.

1.

– Последняя боевая задача в этом году. Потом отпуск, а там уже и до пенсии останется рукой подать, – Майор шумно отхлебнул угольно-черный чай из стекла в казенном подстаканнике. – Кроме тебя, кто еще ребят научит работать? Верно?

Офицер был крупным бородатым мужчиной за сорок. Ему шла отглаженная форма, что идеально гармонировала с окружающей обстановкой. Ведомственный кабинет был обставлен по всем классическим канонам: отполированный паркет, красная ковровая дорожка, огромный письменный стол с зеленым сукном на крышке. Несколько телефонов без кнопок пока хранили молчание.

– Инструкторов-то у тебя и без того хватает. – Костер тоже отпил горячего чая, поморщившись от крепости напитка. Затем добавил в тот несколько кубиков сахара и принялся греметь ложкой. – Тебе надо, чтобы вернулись все. А ты понятия не имеешь, за каким лешим и куда отправляешь бойцов.

– Бюро есть Бюро, – с тоской развел руками бородач. – Ты сам знаешь, что я не могу обсуждать задачи, которые на меня падают сверху.

– Только сел в кресло, а уже какой важный. – Костер цокнул языком и протянул. – Не можешь обсуждать дета-а-али. Нача-а-альник!

– Да ты ж… – Майор от досады хлопнул по столу. Оба стакана подскочили, и пара капель чая попала на замызганную папку с красной печатью. – Сам отказался от повышения, нарушил прямой приказ, оставил меня разгребать всю бумажную волокиту. А еще жалуешься? Имей совесть, в конце концов! Я же и просто приказать могу!