*****

Состояние Никиты стремительно ухудшалось. Кошмары, прежде редкие и нечеткие, теперь стали еженощными спутниками, превращая сон в мучительный кошмар. Таблетки, которые когда-то приносили облегчение, теперь оказывались бессильными. Он чувствовал, как психическое напряжение нарастает, сдавливая его голову тисками. Доктор, к которому он обратился за более сильным успокоительным, покачал головой, строго посмотрев на Никиту. «Эти препараты нанесли непоправимый вред вашему мозгу», – сказал он, голос его был полон сожаления, но и твердой решимости. – «Вам нужно справиться самому. Помните время когда я был в отпуске? Тогда вы обошлись без них целый месяц». Никита помнил. Помнил месяц без таблеток, без кошмаров, без тех ужасных срывов, которые теперь терзали его. Он помнил чувство полной свободы, ясность мысли, прилив энергии. Даже секс в тот период был другим – не животной потребностью, не способом снять напряжение, а настоящим удовольствием, спонтанным и желаемым. Женщины, с которыми он проводил время, восхищались им, повторяя снова и снова, как он прекрасен, как он силен, как он желанен. Но даже это не заполняло пустоту, оставшуюся после Жанны. Ему нужна была именно она – та, кто не понимала его величия, кто отвергла его. И он осознал, с мучительной ясностью, что Жанна, в своей наивности, даже не догадывалась, как ей повезло.

Выйдя из кабинета врача, Никита сразу же отправился искать Жанну. Он знал, что после того, как он «получил своё», его люди перестали за ней следить. Естественно, в её старой квартире её не было. Ничего, кроме пустоты и эха его собственных шагов. Масю, кошку, он нашел в приюте "Лапка Друга" – пришлось немало потрудиться, чтобы её найти среди десятков других животных. Он вспомнил, как часто обещал Жанне отвезти кошку, еще одна ложь, которая теперь не казалась ему чем-то особенным. Жанна сама виновата, слишком наивна была, думала, что он, имея столько денег, живет со своим отцом, которого он на самом деле ненавидел, хотя и , неоднократно лгал ей, говоря обратное. Сначала Никита ушёл, но что-то заставило его вернуться. В этой маленькой кошке, он чувствовал, осталась частичка Жанны, какой-то отблеск ее души. И когда он забрал Масю в свою роскошную квартиру в центре города, ему стало немного спокойнее. Да, всё было ложью, но… Жанна сама во всем виновата.

*****

Никита отчаянно искал Жанну. В университете её не было – академический отпуск. Кристина и Марк, тоже безуспешно пытавшиеся её найти, были в отчаянии. Марк, мучимый чувством вины, корил себя за её исчезновение, за свою роль в произошедшем. Никита даже съездил в её родной городок, издалека наблюдал за её домом, за её семьёй – безуспешно. Жанна словно сквозь землю провалилась. Он обыскал все больницы и морги, показывая фотографии, описывая её внешность – безрезультатно. Отчаяние подталкивало его к отчаянным мерам. У него не оставалось другого выхода, как объявить её преступницей. Он написал заявление в полицию, указав, что Жанна украла из квартиры Кристины что-то ценное. Кристина, естественно, ничего об этом не знала.

Жанну задержали патрульные, когда она спускалась в магазин за продуктами. Они доставили её в отделение, ничего не объясняя. Темная ночь окутывала город, большинство людей уже спали. Жанна, смирившись с перспективой провести ночь в холодном, неуютном помещении, внезапно услышала знакомый голос. Это был Никита.

В этот момент чувства захлестнули их обоих. Жанну пронзил ледяной ужас, смешанный с жгучей ненавистью. Она смотрела на Никиту, на его лицо, искаженное чем-то, что казалось ей одновременно и торжеством, и отчаянием. В его глазах она увидела не любовь, а безумное удовлетворение от найденной жертвы. Она чувствовала себя загнанным в ловушку животным, готовым к последнему рывку, к отчаянной борьбе за выживание.

Никита, напротив, испытывал странное чувство триумфа, смешанное с облегчением. Он нашёл её, наконец-то нашел. Это было подобно получению дозы мощнейшего наркотика после долгого, мучительного воздержания. Его тело наполнила ликующая эйфория, словно он избавился от тягостного груза, который гнал его сума последние недели.

– Ты… ты что здесь делаешь?! – выкрикивает Жанна, голос срывается на хрип. Её тело, словно скованное ледяным ужасом, прижимается к холодной бетонной стене. Сердце колотится в груди бешеной птицей, каждый удар отдается болезненной пульсацией в висках. Она чувствует, как кровь стынет в жилах, как по спине пробегают ледяные мурашки. Взгляд Никиты, спокойный и уверенный, наполняет её паническим страхом. Она видит в нем не мужчину, которого когда-то любила, а безжалостного хищника, поймавшего свою жертву. Запах его парфюма, прежде казавшийся ей приятным, теперь приносит тошноту, усиливая чувство безысходности.

Никита не отвечает, его взгляд скользит по лицам двух патрульных, и он коротко кивает, шепнув что-то вроде благодарности. Один из полицейских, молодой, с нерешительностью спрашивает:

– Вы забираете её? Заявление ведь… нужно разобраться…

– Заявление я тоже заберу. Рассматривать его не нужно, – отвечает Никита, его голос ровный, холодный, как лезвие ножа. В нём нет ни капли тепла, только железная уверенность в своей безнаказанности.

В этот момент страх Жанны достигает предела. Она понимает, что оказалась в ловушке, и отчаяние сжимает её горло, перехватывая дыхание. Она начинает отчаянно кричать, её голос пронзает тишину ночного участка:

– Не отдавайте меня! Пожалуйста! Он… он опасен!

Полицейские переглядываются. Один из них, постарше, заметно сомневается, его взгляд скользит от Жанны, в ужасе сжимающей свои руки, к Никите, чьё спокойствие ещё больше усиливает нарастающее чувство беспокойства.

– Может, всё-таки подождать? Разберемся с заявлением… – робко предлагаетполицейский.

Но ледяной взгляд Никиты, пронизывающий насквозь, заставляет их замолчать. Старший полицейский неохотно, но решительно говорит:

– Хорошо, забирайте.

Стоять на пути у одного из самых опасных людей города из-за какой-то девушки… себе дороже.

Они отступают, отдавая Жанну в холодные руки Никиты, в окружении холодных, неприветливых стен полицейского участка. Её пронзительный крик тонет в ночной тишине, смешиваясь с ещё более ужасающим шепотом собственного страха.

Никите отчаянно нужно было выспаться. Целый месяц бессонных ночей, прерываемых лишь короткими, тревожными дремотами по часу-два, оставил свой след. Глаза горели красным огнем, не столько от усталости, сколько от подавленного гнева, который клокотал внутри него, готовый вырваться наружу. Жанны, бьющейся в истерике на заднем сидении его автомобиля, он почти не замечал. Превышая скорость, он несся к себе домой, игнорируя правила дорожного движения. Даже парковаться он не стал, бросив машину на тротуаре, прямо под знаком «Стоянка запрещена». Его нетерпение достигло предела.

Вытаскивая Жанну из машины, он столкнулся с яростным сопротивлением. Она царапала его лицо, кусала руки, вырываясь из его хватки с дикой силой, словно маленькая, но отчаянная львица, защищающая свою жизнь. Её крики, полные ужаса и отчаяния, разрывали ночную тишину. В её глазах Никита видел не только страх, но и глубокую, всепоглощающую ненависть. Мысль о том, что все это может повториться, что она снова окажется в его власти, разрывала её изнутри. Она чувствовала, что ещё один такой эпизод, и она просто сломается, её психика не выдержит.

Никита, тем временем, был нетерпелив. Его «наркотическое» удовлетворение от найденной Жанны уступало место раздражению от её сопротивления. Он чувствовал себя раздражённым, словно его лишили долгожданной награды. Ему нужно было успокоиться, выспаться, и присутствие Жанны, её отчаянное сопротивление, лишь усиливало его внутреннее напряжение. Он грубо, но быстро закинул её на плечо, игнорируя её слабые, но упорные попытки вырваться.

В роскошном, стеклянном лифте, отделанном полированным мрамором и сверкающим хромом, он чувствовал себя на своём месте – в своем мире силы и контроля. Лифт бесшумно взмыл вверх, оставляя внизу шум ночного города. Холл, в который они вышли, был таким же роскошным: высокие потолки, мягкий свет, дорогой паркет. А вот сама квартира… в ней царила совершенно иная атмосфера. Темные, почти черные стены, минималистская мебель из темного дерева, отсутствие каких-либо украшений создавали ощущение пустоты, угнетающей, холодной. В этой обстановке чувство страха Жанны достигло апогея.