Ей нравилось подниматься по выщербленным каменным ступеням, заказывать большущую чашку ячменного caffè d’orzo, подслащенного медом вместо сахара, как любили все жители деревни.

Хозяйка бара, синьора Лаура, подавала к напитку ломоть поджаренного хлеба, политого оливковым маслом и слегка посыпанного солью с травами – таким странным образом начинали свой день все местные жители. Саша фантазировала, что лет через пятьдесят она также будет приходить сюда пить этот странный кофе, а барменша заговорщически шептать случайным туристам: – Тссс, видите вон ту старую синьору? Это принцесса Орсини.

А что, неплохой план на старость!

Один из домов на площади увит плющом так, что не видно окон, остальные светят на солнце тем бежевым тосканским камнем, что в пасмурную погоду кажется серым, а на закате пылает красным.

В такой деревне куда не глянь- в конце улицы вырастает холм с кипарисами на самом верху или виднеются четкие ряды виноградников, а если встать на правильное место, то справа вдали можно разглядеть крепостные стены Кастельмонте, а слева – башни Сан Джиминьяно. В таких деревнях никогда ничего не происходит, и даже местные старушки не подглядывают в щелку ставень – поводов нет!

Саша вышла с чашкой кофе и ломтем горячего хлеба на площадь, присела за один из двух столиков под зонтиком и смотрела, как осеннее солнце заливает сиянием городки, замки и виллы, разбросанные по вершинам холмов и долинам. Скоро столики уберут, начнутся затяжные ливни, надо ловить момент.

Где-то кукует кукушка, где-то лают собаки, наверное, охотники на кабанов уже вышли в холмы. Неспешно бьет церковный колокол, солнце окрасило в золото невысокую колокольню старой романской церкви.

Вдали над холмами парит воздушный шар. Она так ни разу и не решилась полетать над Тосканой, но всегда завидовала тем, кто смотрит на ее пейзажи с высоты.

В такие дни на площади кажется, что и во всем мире царят лишь покой и безмятежность.

– Мой двоюродный дедушка декламировал наизусть отрывки из «Divina Commedia»! – хвалится старик на скамье под оливой своим собратьям.

– Ха! Данте! Мой обычно подкручивал усы и читал наизусть Одиссея! Гомера в Италии, можете себе представить?

Старики, в триста двадцать пятый раз слышавшие эту историю, как всегда недоверчиво качали головами, а вот Саша легко соглашалась, что это возможно. Ведь в одной маленькой деревне в горах живет бабушка Пенелопа, чья мать объехала весь мир, а дочерей назвала в честь «Одиссеи» Гомера, отдав дань и греческим корням своей земли, и любви к странствиям.

Синьоры Терезы давно нет в живых, и дочери не молоды – Пенелопе уже исполнилось 90, как бежит время! – Сирена на десять лет младше. Мамина любовь к странствиям передалась младшей дочери необычным образом: она превратила семейный дом в локанду и принимает туристов со всего мира. Пусть у Сирены нет возможности увидеть мир, зато мир теперь приходит к ней!

Они не приехали на ее свадьбу, бабушка Пенелопа, синьора Николетта, и Сирена, они не покидают свою деревню, а «маэстра» Пенелопа уже не бегает по горам, девяносто лет – не шутка… Но Саша так часто их вспоминает!

– Стоп. О чем-то она забыла, пригревшись на солнышке. Ну конечно, Лука сказал, что гвельфы убивают гибеллинов. Бред.

Она схватилась за телефон, забила нужные слова в поисковик и посыпались статьи и новости.

Неделю назад неподалёку от своей виллы у города Сан Миниато был убит местный аристократ, барон Бомонте да Монтефельтро, потомок знаменитого рыцаря, участвовавшего в известной битве у Кампальдино. Барона убили во время конной прогулки в лесу: пронзили стрелой и уложили в позу, напоминающую сцену смерти от копья его предка.

Откуда эта сцена известна во всех подробностях? Так она красуется на фреске Аццо ди Мадзотто в зале власти во дворце правителей Сан Джиминьяно! В той битве барон принимал участие на стороне гибеллинов, а одним из предводителей гвельфов был Корсо Донати. И коня барона, оставшегося без всадника, покрыли попоной с кругами, точь-в-точь попона Донати на упомянутой фреске.

Никому и в голову не пришло бы сравнение сцены убийства со старой фреской, но овдовевшая баронесса сразу заметила сходство. Намек прозрачный! Полиция опрашивает потомков семьи Донати, но пока никто не задержан.

Понятно, почему комиссар так раздражён. Громкое убийство аристократа из известной семьи, да ещё и газеты зашумели. Саша тут же отправила сообщение:

«Читала новости. Ты раскроешь это убийство, как всегда!»

«Спасибо. Надеюсь» – тут же последовал ответ.

– О, вы читаете про это ужасное убийство! – Хозяйка бара Лаура принесла Саше новый ломоть хлеба и не упустила возможности глянуть на экран телефона на столике. В деревне, где ничего не происходит, всё любопытно!– Мы все в шоке! Переживаем за Ребекку.

– Кто это?

– Баронесса. Жена убитого. Она живет в поместье по дороге в Сан Миниато. Я, конечно там не была, но люди говорят, у них розы особенные, у других такие не растут. Ох, и красавица была в молодости! Черные как смоль волосы и светло-голубые глаза, как они сверкали, когда она пела в церкви! Она же отсюда, из Сант Андреа. Вся деревня сбегалась послушать. А когда «Ave Maria» пела – все рыдали.

– Пела в церкви, а потом стала баронессой?

– Ну, это она в молодости пела. Ох, рассказывают – мать моя еще бар тогда держала – у Ребекки был кузен Пьеро, такой негодяй! Постоянно попадал в неприятности, проказничал, прятал змей под простынями в родительской постели, представляете? Воевал у вас в России и с 1943 года от него перестали приходить письма. Все потеряли надежду. Мать рассказывала, однажды летним вечером все ужинали здесь на площади, тогда еще стоял большой деревянный стол, а незнакомец подошел и тихо попросил: – Налейте мне бокал санджовезе, пожалуйста! Его мать начала кричать и только тогда мы поняли, что это Пьеро. Все плакали, а он вел себя так, словно отсутствовал пару дней. Потом он рассказывал, что был в вашем лагере, где-то в Воронеже, а дальше я помню только, что ему помогала одна женщина, из ваших. Он до самой смерти берег ее фотографию. Эх, жаль вы не познакомились, он бы столько вам рассказал!

Саше приходилось слышать подобные истории. Куда не посылай итальянца, везде найдет аморе! Пару лет назад она побывала на выставке, посвященной итальянским военнопленным, в суздальском музее Спасо-Евфимиева монастыря. Тогда она узнала, что во время и после войны в лагерях в Советском союзе содержалось почти 49 тысяч итальянских военнопленных, из них в заключении умерло почти 28 тысяч. При этом отношение к ним было совсем другим, чем к пленным немцам, умирали итальянцы больше из-за неприспособленности к климату.

Саша надеялась, что грустная страница истории двух стран больше никогда не откроется…

– Я выросла в конюшнях на нижнем этаже фермерского дома, представьте, как мы жили, каким воздухом дышали… – продолжала хозяйка бара, – тяжелые времена были, есть нечего. Вам же рассказывали, что спасали только каштаны? И муку из них делали, и жарили, и до сих пор кастаньяччо, каштановый пирог, пекут каждую осень. Скоро, кстати, праздник каштанов – festa di castagni. Видели объявление?

Вот так, сядешь в теньке зонтика на площади и целый экскурс в историю и гастрономию получишь! Прав был Назарио – связала свою жизнь с этими краями- придется слушать воспоминания… Разомлевшая от солнышка и еды, Саша нехотя поднялась и побрела к дому синьора Нери.

Старик открыл сразу.

– У вас есть минутка? Я бы хотела поговорить с вами. Я… искала информацию, и…

– Как мило с вашей стороны, юная синьорина, есть ли успехи?

– Боюсь, что нет. Я не нашла никаких упоминаний об Эрнестине и… честно говоря, я нахожу это удивительным. Даже тревожным.

– Тревожным? Каким образом? Она могла умереть?

Саша кивнула. – Вы не хотите обратиться в полицию?

Назарио сморщил нос.

– Сомневаюсь, что они захотят вмешаться через сорок лет. Я… я лучше обращусь к адвокату. Узнаю, можно ли мне получить развод. Спасибо, что попытались.