— Я чувствую себя несколько библейски, выбирая направление по столбу дыма, — сказал Джером Джоунз, — хотя мы и идем не на него, а в сторону.

— Вперед, — сказал Бэгнолл, сориентировавшись так, чтобы выйти к балтийскому берегу восточнее Кохтла-Ярве.

Бэгнолла поражали советские просторы. Он подумал, что сибирские степи должны быть еще больше и пустыннее, но и в Эстонии земли было немало, можно было всю и не возделывать. Это удивляло его. Пройдя мимо фермы, окруженной полями, англичане вскоре обнаруживали, что дальше идет необработанная земля, которая тянется до следующей фермы.

Хотя они приближались к балтийскому берегу, фермы чаще попадаться не стали. Бэгнолл начал беспокоиться, смогут ли они найти рыбацкую деревню, когда дойдут до берега.

Преимущество путешествий в это время года — можно идти столько, насколько хватает сил. На широте, соответствующей примерно широте Ленинграда, солнце заходило не более чем на два часа и не уходило глубоко за горизонт, создавая непрекращающиеся сумерки. Даже в полночь северное небо ярко сияло, и пейзаж был пронизан молочным светом. Как сказал Кен Эмбри в тот вечер:

— Теперь местность совсем не уродливая — напоминает неяркую провинцию страны сказок, не так ли?

В этом исходящем из ниоткуда свете без теней было трудно определять расстояние. Дом и сарай, до которых вроде бы оставалась целая миля, через две минуты неожиданно оказались прямо перед носом.

— Попросим убежища на ночь? — спросил Бэгнолл. — Я бы лучше поспал в соломе, чем разворачивать одеяло на земле, где оно наверняка промокнет.

Они приблизились к ферме, не скрываясь. Пропуск, выданный Александром Германом, им пришлось предъявить всего пару раз: крестьяне вопреки их волнениям в целом были настроены к ним дружественно. Но когда они находились от фермы примерно в четверти мили, по оценке Бэгнолла, кто-то внутри закричал.

Бэгнолл нахмурился.

— Это не по-немецки. Ты что-нибудь понял, Джоунз?

Джером покачал головой.

— Это и не по-русски. Могу поклясться. Но что это такое, я не знаю.

Крик повторился, и снова так же неразборчиво.

— Может быть, это эстонский? — задумчиво предположил Джоунз. — Я и не думал, что кто-нибудь вообще говорит по-эстонски, включая самих эстонцев.

— Мы друзья! — закричал Бэгнолл в сторону дома, сначала на английском, затем на немецком и, наконец, на русском. Если бы он знал, как сказать это по-эстонски, не преминул бы. Он сделал пару шагов вперед.

Кто бы ни находился в доме, но незваных гостей он не жаловал. Над головой Бэгнолла свистнула пуля — прежде чем он услышал выстрел, вспышку которого увидел в окне. Расстояние было небольшое, и промах стрелка, вероятно, был вызван обманувшим его призрачным ночным светом.

Не будучи пехотинцем, Бэгнолл, однако, достаточно участвовал в боях, чтобы сообразить: когда в тебя стреляют, надо броситься на землю. То же сделал и Кен Эмбри. Они одновременно закричали Джоунзу:

— Ложись, дурак!

Он стоял, разинув рот, пока не пронеслась еще одна пуля, на этот раз еще ближе, чем первая. И только после этого он тоже растянулся на животе.

Второй выстрел раздался не из дома, а из сарая. Затем к двум стрелкам присоединился третий — он открыл огонь из другого окна дома.

— Куда это мы забрели? — спросил Бэгнолл, прячась в кустах. — На ежегодное заседание эстонской лиги «Мы ненавидим всех, кто не мы»?

— Стоит ли удивляться, — ответил Эмбри из-за своего укрытия. — Если это эстонцы, то они, должно быть, приняли нас за нацистов, или за большевиков, или за другие низшие формы жизни. Откроем ответный огонь?

— Я бы предпочел отступить и обойти, — сказал Бэгнолл.

В этот момент двое с винтовками выбежали из сарая и. залегли за двумя невысокими деревцами. Джордж снял с предохранителя винтовку.

— Беру свои слова обратно. Если они собираются охотиться на нас, за эту привилегию им придется заплатить.

Он прижал к плечу приклад германской винтовки «маузер» с неудобным затвором.

Прежде чем он успел выстрелить, из задней двери дома выбежали еще трое, направляясь к отдельно стоящей постройке слева.

Кен Эмбри выстрелил в одного, но свет был обманчивым не только для эстонцев, но и для него. Все трое невредимыми скрылись в постройке и открыли огонь по летчикам. Несколько пуль ударилось в землю так близко от Бэгнолла, что он занервничал.

— Ничего себе положеньице, — протяжно проговорил Джером Джоунз.

«Мерзкое дело, — подумал Бэгнолл — я просто оцепенел». Слишком много эстонцев, и они, очевидно, не собираются останавливаться.

Двое стрелков в доме и один в сарае продолжали стрелять по англичанам, не давая им поднять голову. Под прикрытием огня первые двое выбежавших эстонцев стали пробираться направо, к высокому кустарнику.

Бэгнолл дважды выстрелил в них, ничего не добившись.

— Хотят обойти нас с фланга, — в унынии сказал он.

Затем заговорила еще одна винтовка — сзади и справа. Один из бегущих уронил оружие и упал, как подкошенный. Неизвестная винтовка рявкнула еще раз — второй бегущий тоже повалился на землю с криком боли, разнесшимся над плоской травянистой равниной.

Он попытался уползти и скрыться, но Бэгнолл дважды выстрелил в него. Должно быть, одна из пуль попала в цель: он затих и больше не двигался.

Эстонец, прятавшийся за постройкой, высунулся, чтобы выстрелить. Но стрелок, стрелявший откуда-то сзади, подстрелил и его. Эстонец повалился. Он выпустил из рук винтовку, Бэгнолл видел, куда она упала.

— У нас есть друг, — сказал он — Интересно, немец это или русский?

Он оглянулся назад, но никого не увидел. Человек в доме, стрелявший первым — или, может быть, кто-то другой, вставший у того же окна, — выстрелил снова. В этот же самый момент меткий стрелок за спиной у Бэгнолла тоже выстрелил. Из окна свесилась рука, затем втянулась внутрь.

— Кто бы это ни был, он — настоящее чудо, — сказал Эмбри.

Очевидно, что и эстонцы пришли к тому же выводу. Один из них замахал белой тряпкой.

— У нас раненый, — закричал он на немецком со странным акцентом. — Вы разрешите нам унести его в дом?

— Давайте, — ответил Бэгнолл, хотя сначала заколебался. — А вы нас пропустите? Мы не хотели захватывать это место с боем.