Пенни посмотрела на него, затем посмотрела вниз, на блестящий материал — похожий на толстый целлофан, но гораздо более прочный, — который ящеры стлали на землю перед тем, как ставить палатку, затем снова перевела взгляд на него.

— Бьюсь об заклад, — тихим голосом проговорила она, — что теперь ты уложил бы меня, если б имел возможность.

Он рассмеялся, задохнулся, затем засмеялся снова.

— Если хочешь знать, я желал этого с того времени, когда ящеры бомбили Ламар. Но посмотри на меня. — У него более или менее действовала только левая рука. Он подвигал ею. — Теперь я немного могу сделать, так что зачем беспокоиться?

— Да, ты не сможешь, это так. — Глаза Пенни загорелись. Она встала на колени возле солдатской койки, на которой он лежал, и откинула одеяло. — Зато я могу. — Она рассмеялась, нагибаясь к нему. — Если кто-нибудь подойдет, я сделаю вид, что подаю тебе горшок.

На мгновение пурпурные пятна поплыли перед его глазами. Затем все внутри палатки наполнилось светом, таким прозрачным и ярким, что он казался…

Истребитель-бомбардировщик ящеров закончил пикирование и перешел к набору высоты. Омар Брэдли потер наклеенный на нос кусочек пластыря — пару дней назад у генерала вскочил фурункул.

— Я рад, что мы дублируем команду по радио в дополнение к проводам, — сказал он. — Ставлю семь против двух, что бомбы и ракеты оборвут их.

— Мой отец всегда говорил, что нельзя биться об заклад, когда возможен проигрыш, — ответил Гровс. — Он был прав.

— Еще как, — согласился Брэдли. — Вот кнопки, генерал. Одна из них сработает наверняка. Хотите принять честь нажать их?

— Конечно же, — сказал Гровс. — Я строю эти проклятые штуки уже черт знает сколько времени. Теперь наступило время увидеть, каковы они в деле.

От одного из запальных устройств тянулся изолированный провод, от другого — нет. Толстый большой палец правой руки Гровса опустился на одну красную кнопку, палец левой — на другую.

— Получайте же, бесчешуйные, из протухших яиц вышедшие, тугосуставные! — прокричал Теэрц, когда его ракеты превратили один из участков обороны тосевитов в полыхающую жаром печь, где плоть-мясо резалось, перепалывалось и жарилось одновременно.

Танки Расы продолжали ползти вперед даже во время его атаки на Больших Уродов. На этот раз тосевиты допустили ошибку — начали наступление, не имея достаточных ресурсов, а когда оно выдохлось — недостаточно быстро перешли к обороне. Командиры Расы, научившиеся на Тосев-3 проворству, заставят теперь тосевитов заплатить за это.

В этом секторе и зенитный огонь был не особенно силен. Большие Уроды, вероятно, потеряли большое количество зенитных орудий, когда началась контратака Расы. Поднимаясь выше в небо, чтобы вернуться на базу в Канзас и снова запастись боеприпасами, Теэрц решил, что такой легкой боевой операции у него не было с времен первых дней завоевания, задолго до того, как он попал в японский плен.

Неожиданное, невозможно яркое и расширяющееся сияние заставило мигательные перепонки скользнуть на глаза в тщетной попытке защитить их. Истребитель накренился, задергался и закрутился в воздухе, полностью утратив стабильность движения по всем трем осям. Управление отказало и не реагировало ни на какие действия Теэрца.

— Нет! — закричал он. — Во второй раз не хочу!

Он попытался дотянуться до кнопки катапультирования. Истребитель врезался в склон холма чуть раньше, чем Теэрц успел на нее нажать.

…реальным.

Пенни Саммерс отпрянула от него, потрясенная и задыхающаяся. Она глубоко вздохнула и сказала:

— Как ты думаешь, что это была за чертовщина?

— Ты тоже это видела? — спросил Ауэрбах почти неслышным голосом.

Его сердце колотилось, как у чистокровной лошади в день дерби в Кентукки.

— Конечно же. — Пенни снова накинула на него одеяло. — Как будто кто-то зажег новое солнце прямо перед палаткой. — Она посмотрела вокруг. — Но теперь оно затухает.

— Да.

Сверхъестественное свечение длилось всего несколько секунд. Когда Ауэрбах увидел его, он подумал, что сводит счеты с жизнью. Было бы крайне приятно уйти вот так вот, но он радовался, что пока жив.

— Что это такое было?

Прежде чем ответить, Пенни вытерла подбородок уголком одеяла, затем сказала:

— Не знаю, что и думать. Возможно, какая-то штука этих проклятых ящеров.

— Да, — снова сказал Ауэрбах. Он наклонил голову набок. На улицах палаточного города раненых началось необыкновенное волнение. Он слышал, как кричали ящеры, и их крики были похожи на шипение пара, вырывающегося из котлов с плохо сделанными швами.

— Что бы там ни было, они этим явно возбуждены.

— Не хотите взглянуть на это? — тихо спросил Лесли Гровс, откидывая голову все дальше назад по мере того, как облако, верх которого теперь раздался в стороны, подобно шляпке гриба, поднималось в небеса все выше — оно уже было гораздо выше любой вершины Скалистых гор. Он покачал головой в благоговейном ужасе и удивлении. Горевший неподалеку истребитель ящеров, ранее ставший бы поводом для праздника, теперь не стоил внимания. — Не хотите ли просто посмотреть на это?

— Я слышал, как это выглядит, — ответил генерал Брэдли. — Я был на развалинах Вашингтона, так что знаю, на что они способны. Но я не представлял себе самого взрыва. Пока не увидишь… — Он не стал продолжать. Продолжения не требовалось.

— …и не услышишь, — добавил все же Лесли Гровс.

Они находились в нескольких милях от Денвера; никому не захочется находиться слишком близко от атомной бомбы во время взрыва. Но даже здесь грохот был таким, словно наступил конец света. Земля буквально подпрыгнула под ногами Гровса. Затем пронесся ветер, и все стихло.

— Я надеюсь, мы отвели людей достаточно далеко, чтобы взрыв не повредил им, — сказал Брэдли. — Трудно судить, конечно, поскольку у нас нет достаточного опыта применения такого оружия.

— Да, сэр, — сказал Гровс. — Что ж, мы учимся постоянно, и я ожидаю, что к окончанию войны мы узнаем очень многое.

— Очень боюсь, что вы правы, генерал, — сказал Брэдли, нахмурившись. — Теперь посмотрим, где и как ответят ящеры. Цена, которую мы должны заплатить за остановку их наступления, — это какой-то город, охваченный пожаром. Молюсь, чтобы в конце концов эта сделка оказалась оправданной.