– Какая красивая… – тихо произнесла Белль. – Да упокоится душа её в мире…

Помолчав, лорд Спенсер с горечью произнёс:

– Думаю, сейчас она счастлива.

– Наверное, все мы будем счастливее там, в ином мире, – согласилась Белль.

– Последние пять лет жизни она провела здесь, – задумчиво проговорил герцог, точно не слышав слов Белль. – Мечтала, когда её тело окажется рядом с… – он смолк.

Аннабелль огляделась и увидела другую плиту: «Артур Чарльз Валентайн Спенсер (1831-1847)». Старший брат Адама.

– Мама так и не оправилась после его смерти, – продолжил герцог.

Слово «мама» из его уст прозвучало горько, болезненно, и сердце у Белль сжалось от сочувствия.

– Ему было всего шестнадцать… – шепнула она. – Я не представляю, что она пережила…

– Она так переживала, что забыла, что у неё есть ещё один сын, – пряча за насмешливостью боль и обиду, произнёс лорд Спенсер.

– Вам было тогда девять?

– Да.

– А ваш отец?

– Мучился подагрой и целыми днями курил в своём кабинете, – лорд Спенсер усмехнулся. – Не думаю, что родители когда-нибудь действительно любили друг друга. Но до смерти Артура они успешно это изображали, – он вновь усмехнулся, и в этот раз в его усмешке прозвучала горечь.

– Но почему они поженились?.. – Белль было странно, что он так цинично говорит о своих родителях.

– Как заключаются подобные браки, Аннабелль Грейс? – ответил герцог. – Выгода и связи. Правда мои родители просчитались. О моей матери шептались, что у неё роман с сэром Мэтью Пендрагоном, младшим братом короля, – по его насмешливому тону было понятно, какого он мнения о сплетниках. – Её брак с моим отцом, потомком Ланкастеров и родственником Ганноверов, должен был спасти её репутацию, но свет посчитал этот союз мезальянсом несмотря на то, что род Муров тоже был знатным. Так что свадьба родителей ничуть не помогла заткнуть сплетникам рты. Потом родился Артур, который был совсем не похож на отца, и с возрастом это становилось всё очевиднее. Вдобавок Артур был крайне беспечен и самонадеян. По глупости он попался в ловушку придворных, и через неделю его убили. – В голосе герцога не было сожаления, лишь горечь и лёгкое презрение.

– Они думали, что он может претендовать на трон?..

– Да.

– Но вы похожи на отца, – произнесла Белль и тут же добавила: – По крайней мере, внешне, если судить по портретам.

– Да, это так, – согласился лорд Спенсер. – Я похож на него и характером. Пожалуй, я пошёл в него недостатками. Вспыльчивость, упрямство, стремление всё контролировать. – Он усмехнулся. – Неудивительно, что мы терпеть друг друга не могли.

– Вы были ребёнком, – мягко напомнила Белль. – Если бы он любил вас, вы бы научились любить его.

Лорд Спенсер помолчал.

– Пожалуй, – согласился он. – Но я рад, что всё осталось в прошлом. Мы не выбираем себе родителей, а детство порой нужно просто пережить.

– Да, – согласилась Белль. – Зато мы выбираем себе друзей и любимых, – она улыбнулась, вспомнив о Вики, Генри, племянниках, мистере Купере, Кевине, мисс Уэлш и Фредерике. – Я знаю, именно при вас варгисы стали семьёй, – Белль посмотрела во тьму, точно надеясь встретиться в ней с глазами собеседника. – Они любили вас и, я думаю, любят до сих пор, несмотря на проклятие.

Герцог не ответил. Аннабелль в молчании стояла над белой эффигией леди Мэри, глядя на даты её жизни.

– Ваша мама умерла совсем молодой, – заметила она. – Остановка сердца в сорок три у варгиса – это ведь так странно.

Горькая усмешка раздалась из тьмы.

– Она сделала себе аконитовую инъекцию, – произнёс лорд Спенсер, и в голосе его прозвучали боль и обида, которые он напрасно пытался скрыть под насмешливостью. – В день моего первого обращения. Мне было четырнадцать.

Белль не хотела верить в услышанное, ей вдруг стало так тоскливо и холодно, точно тонкие ледяные пальцы обхватили её сердце.

– Она убила себя?.. – шепнула она. – В такой важный для вас день?..

– Её последние слова были: «Арти первый раз обернулся в тринадцать. А ты…», – лорд Спенсер помолчал. – Потом она отвернулась к стене и не проронила больше ни слова, что бы я ни говорил.

Перед глазами у Белль встала прозрачная пелена, и губы задрожали. Она постаралась выровнять дыхание и успокоиться, но горячие слёзы пролились на щёки.

– Я вам так сочувствую… – произнесла Белль, поспешно вытирая со щёк влажные дорожки и изо всех сил стараясь не всхлипнуть. – Мне очень жаль, что вам пришлось пережить такое…

Она вспомнила свадебный сервиз, который четырнадцатилетний Адам почти целиком разбил в день смерти матери, и сердце её будто пронзило раскалённой иглой.

– Жизнь несправедлива, Аннабелль Грейс, – задумчиво проговорил лорд Спенсер.

– Ужасно несправедлива, – эхом отозвалась Белль.

Вскоре они вернулись в замок. Ужин прошёл тихо. Хозяин замка и его гостья почти не разговаривали, погружённые каждый в свои мысли. Белль думала о матери Адама: как бы сложилась его судьба, будь леди Мэри немного добрее и внимательнее к сыну?..

Белль вспомнила и о своём отце, который почти всю её жизнь притворялся, будто её не существует. Но он по крайней мере не убил себя, назвав её разочарованием.

На следующее утро после завтрака Белль оделась потеплее и вышла во двор. Ноги сами вынесли её к широкой лестнице, спускающейся в склеп. Решётчатая калитка оказалась незапертой, и Белль, взяв факел, прошла под низкие своды крипты.

В крипте было влажно, прохладно и тихо-тихо. Аннабелль, освещая себе путь факелом, рассматривала барельефы и могильные плиты, пыталась прочесть поросшие мхом и местами сколотые надписи. Она нашла могилу сэра Говарда Нантаниэля Марка Спенсера. Он пережил свою супругу на шесть лет. Могильная плита лорда Спенсера-старшего была простой: на базальтовом камне выбита надпись – лишь имя и даты жизни. Аннабелль пошла дальше. Вскоре ей стали встречаться покосившиеся, а то и вовсе поваленные надгробья, надписи на них иногда были совершенно нечитаемыми из-за мха. Белль пожалела, что не взяла с собой нож. Её внимание привлекла ещё одна могила. На старой потрескавшейся плите, очищенной от мха, лежал свежий венок, сплетённый из веток можжевельника. Надпись гласила: «Грегор Ришта (ок. 1011–1518)». У Белль перехватило дыхание: неужели здесь покоятся останки легендарного предка варгисов? Она была уверена, Ришта ушёл в Заповедник вместе с остальными первыми варгисами. Так и оказалось. Ниже на староанглийском было написано, что тела праотца в могиле нет, он ждёт своих потомков в Лэителе. Белль коснулась рукой холодного камня. А ведь за могилой ухаживают, не позволяют надписям зарасти мхом. И этот венок… Вдруг острое зрение фейри уловило неясное движение сбоку. Белль повернула голову и увидела бледный силуэт ребёнка. Девочка лет пяти в бледно-розовом платье и в полосатых чулочках. Белль сначала растерялась от неожиданности, а потом улыбнулась незнакомке и сделала шаг навстречу.

– Привет, – ласково произнесла Белль.

Девочка молча смотрела на неё своими огромными тёмными глазами, а светлые кудряшки сияли вокруг её бледного, даже болезненного личика как нимб. Малышке было не место в сырой и тёмной крипте, к тому же в замке не должно было быть детей. Откуда этот ребёнок здесь?

– Что ты тут делаешь? – приветливо спросила Белль и сделала навстречу девочке ещё один шаг. Резкий звук заставил Белль обернуться, а когда, ничего не увидев, она вновь взглянула вперёд, девочки в крипте уже не было.

«То ли я схожу с ума, то ли в крипте был призрак», – подумала Белль и пошла к выходу: хватит с неё на сегодня сырых подземелий и странных видений.

Вечером, за ужином, Белль, конечно, спросила у лорда Спенсера не живёт ли в замке девочка лет пяти? На что получила ожидаемый ответ: в замке нет никого, кроме трёх слуг и трёх варгисов, среди которых, разумеется, нет детей.