— Вы и в проводке ковырялись уважаемый? — вежливо поинтересовался пожарный

— Конечно! Всё, всё по новой «пучковали», всю проводку. Конечно.

— Ну вот вам и ответ, — он понимающим видом посмотрел на сотрудников милиции, — все понятно. Самовозгорание в результате короткого замыкания. Такое часто бывает, когда посторонние начинают лазать там, где не надо.

— Слушай, какие посторонние? Я тебе русским языком говорю, там все профессионалы.

— Где там?

— В гараже, гоночной команды в Кутаиси, где машину разбирали.

— Товарищ, машину надо обслуживать в уполномоченных организациях, а не в гаражах.

Его спокойный и назидательный тон буквально бесил горячего и эмоционального уроженца Юга.

* * *

Я дождался пока пожарные закончат свою работу, а обоих преследователей увезут в милицию.

Мне очень хотелось выйти из своего укрытия, подойти и посмотреть на сгоревший остов машины моих врагов, уготовивших мне ловушку.

Но сдержался. Не разумно светиться, если еще кто-нибудь затаившись, наблюдает со стороны за происходящим.

Боялся ли я?

Прислушавшись к своим ощущениям, я понял, что страха не испытываю. В душе появилось какое-то новое незнакомое чувство.

Детство закончилось. Начались пока непонятные взрослые игры. Мне казалось, что я знаю правила и алгоритмы. Я уже где-то в такое успешно играл.

К этому прибавилось ощущение риска, ответственности за команду, уверенности в том, что я в этой игре одержу победу.

Почему? Потому что правда на моей стороне. Я чувствовал себя немного негодяем, но лишь потому что втравил помимо своей воли в эту кашу своих друзей.

Я посмотрел на часы. Метро еще работает. Пора возвращаться домой.

Заказов на чехлы пока не было, поэтому после небольшого ужина дома, я влез на уже полюбившийся подоконник, чтобы все хорошенько обдумать.

Москва слишком суетливый город, в котором днем особо и не подумаешь.

Дела, события и разговоры в течении любого буднего дня практически не оставляют для этого времени. Зато вечер — самое подходящее время суток.

Внизу на Беговой двигались люди, за которыми мне нравилось наблюдать. Я делал это каждый вечер и теперь знал многих многих из них в лицо.

Это только в первый день они казались случайными прохожими. Теперь же я видел пожилых пенсионеров, которые ежевечерне выводили на прогулку своих собак.

Персонажи на улице одни и те же — по некоторым из них можно проверять часы. Так, например, я каждый вечер видел, наверное, сумасшедшую пожилую женщину, идущую строевым упругим шагом.

Когда она проходила мимо нашего дома по противоположной стороне Беговой, то можно с уверенностью сказать, что сейчас ровно четверть двенадцатого.

Можно было с уверенностью сказать, что пройдя в одну сторону, она через десять минут пройдет опять мимо, но уже в обратном направлении, по нашей стороне улицы.

Менялась только ее одежда в зависимости от погоды. Мне почему-то казалось, что она старая дева, старающаяся поддерживать свою физическую форму.

Еще улица Беговая летом в это время суток принадлежит парам пенсионного возраста, которые сумели сохранить способность ладить друг с другом и не утратили желания к совместным прогулкам.

Таких пары было всего четыре, некоторые из них останавливались и здоровались друг другом, недолго болтали мелочах и расходились. Другие делали вид, что совсем не замечают других людей и мир вокруг.

Мне хотелось верить, что эти старики такой и видели свою старость и мечтали об этих вечерних прогулках, когда они были молодыми.

Наверняка раньше их жизнь была полна разных событий, волнений и чувств, не всегда приятных и они заслужили покой.

Случайными на улице могли оказаться припозднившиеся романтичные парочки, которые бесцельно слонялись по улицам столицы, чтобы найти место посидеть на скамеечках в парках, покурить и потискать друг друга.

Чуть поодаль располагался небольшой сквер, пользующийся у них популярностью.

Еще ежевечерними персонажами были люди поздно возвращающиеся с работы. Они почти все как один, тащили сетчатые авоськи с продуктами.

Те, кто был помоднее и посовременнее таскали полиэтиленовые сумки или пакеты с разными иностранными надписями типа «Тати» или «Мальборо».

Те, кто заходили в дом напротив, даже не представляли, что я могу с точностью за секунд угадать, когда у них зажгется свет на кухне или в спальне по возвращению домой с работы.

Одна особа, жившая прямо напротив лет тридцати возвращалась домой раз в два дня. Она была из тех, что таскала пакеты «Тати». По плиткам и коробкам конфет, выкладываемым на стол кухни, я определил, что она скорее всего врач.

Она всегда сначала выкладывала принесенное на кухню, потом шла раздеваться в свою спальню, но задергивала шторы на самом интересном месте.

Я усмехнулся, своей наблюдательности: я знал не только, кто когда возвращается с работы, но и чем может питаться. Уж не подобные наблюдения заставили Комбинатора полюбить статистику?

Самое время переговорить с ним о моих замыслах. В этот момент раздался стук в дверь.

— Открыто!

Будто, читая мои мысли, Михаил Грин явился собственной персоной. Он стоял на пороге в нерешительности. Теперь это была моя территория.

— Заходи, присаживайся.

Я повернулся к окну спиной и свесил ноги и указал на кресло у журнального столика.

Комбинатор помялся, потом прошел и сел на краешек кресла. Было видно, что ему неловко. Он сидел на забытом кресле, которое я извлек из под «завалов» и поэтому теперь он считал его моим.

— Александр, ты не пришел ночевать, не позвонил, я очень волновался за тебя. Все ли у тебя в порядке.

Вот лис, ну-да, за меня он беспокоился. Переживал, что снова придется искать деньги на оплату электричества. Но я не стал делиться с ними своими догадками. Я не сердился, а скорее получал удовольствие от того, что читал его мотивы, как раскрытую книгу. Он был беззлобен в своем желании, решить накопившиеся проблемы.

— Все путем, Комбинатор.Спасибо за беспокойство. Случайно попал в компанию, где не было возможности позвонить. Прости, в следующий раз обязательно предупрежу.

— Хорошо.

— Скажи, комбинатор, что ты знаешь о «темных лошадках»?

— Ну это неожиданно сильный претендент на победу, чьи шансы большинством даже не обсуждалась. Обычно перед внезапной победой, темная лошадка или аутсайдер или никому неизвестна.

— А в автоспорте?

— В автоспорте? Дай, подумать, — он поднял глаза к потолку, будто что-то читая на нем, — ты имеешь в виду технику или гонщиков? Не так уж и много.

— Разве техника может быть успешной без гонщиков?

— В некотором роде может. Хотя статистика не использует такие категории, как успех или неудача. Статистика может показать вероятность победы или поражения.

— Ну хорошо, приведи примеры.

— Достаточно вспомнить Лондон-Сидней шестьдесят восьмого и результаты нашего советского Москвича или Наскар семидесятого года, где все отдали преимущество Форду, а Крайслер со своим «Дайтоной» и «Супербёрдом» стали самыми настоящими темными лошадками и урыли остальных фаворитов.

Я знал историю Москвича и то, что в семидесятом году «Супербёрд» заставил Генри Форда Второго разбить об стену бутылку самого дорого виски, что у него имелся и разрыдаться.

Но меня поразил кругозор моего собеседника.

— Наскар? Ты и про американцев знаешь? — я был удивлен.

— Конечно, это же безумно интересно! Если гонки в Европе были игрой, чуть ли не прихотью и капризом аристократов, то есть версия, что у американцев их Наскар, вырос из бутлегерского бизнеса времен сухого закона.

Я никогда не слышал этой версии, поэтому с удовольствием стал слушать историю возникновения Наскар, — американской серии гонок на разных трассах в США.

В Америке, самогон варили всегда. Пили сами и тихонько продавали на сторону. Иногда государству удавалось получить с производителя порцию налогов. Но чаще гнали тайно, не придавая особой огласке. И как-то жили.