– Привет, 73-й, – поддел его Трйс, намекая на рейтинг. – Кстати, что вчера стряслось?

– Да так, проболтался про «забугорный» сервис, – отмахнулся Нмсик. – Может, у них новый фильтр.

Урдж покачал головой:

– Я слышал, в МСИФ тестируют систему автопонижения рейтинга за любые «иностранные» слова. Считается, что это «деморализует народ».

– Деморализует не народ, а нас, – криво усмехнулся Нмсик, и тут же поймал себя на том, что не должен слишком открыто высказываться. Кто знает, не «слушает» ли их офисный датчик.

– Тихо, – шепнул Кимт, поглядывая на серую коробочку в верхнем углу коридора. – Пойдёмте лучше к нам в «аквариум».

«Аквариум» – так они называли маленькую переговорную комнатку за стойкой ресепшен. Стеклянные стены, минимум мебели – но там не стояло никаких микрофонов, кроме официальной конференц-системы, которую вряд ли кто-то включал по утрам.

– И долго мы будем жить под этим «КиберПаспортом»? – вздохнул Трйс, усаживаясь на жёсткий стул. – Мне уже дышать нечем. Вот вчера хотел отправить девчонке весёлый смайл, а у меня он заблокирован. Пришлось слать грустный, и теперь она думает, что я с ней расстаться хочу.

– Это, брат, новая реальность, – сказал Урдж, постукивая пальцем по стеклянному столу. – У меня теперь заблокированы смайлики «сарказм» и «шутка». Вообще не могу выбрать. Только «нейтральное согласие». Как я буду людям отвечать в сети?

– Представляю… «Нет, я серьёзно согласен!» – Трйс фыркнул.

Нмсик внимательно посмотрел на коллег. Он был рад, что ещё остались люди, которым не всё равно. Они всем сердцем ненавидели эти искусственные барьеры. Вот только никто из них не хотел «выступать открыто» – все понимали, насколько это опасно.

– Ладно, ребят, – заговорил наконец Нмсик. – Пойдёмте работать. А насчёт смайлов… как-нибудь прорвёмся.

Он знал, что на каждом углу витают слухи о новых блокировках и «автопонижении» рейтинга. Но именно в такие моменты Нмсик ощущал, что внутри него нечто крепнет. Маленькая, но упрямая решимость: даже если у тебя забирают смайлики, отнимают имя и заставляют аутентифицироваться на каждом шагу, ты всё равно остаёшься самим собой, хотя бы в своих мыслях.

И он пообещал себе, что не даст системе сломать его окончательно. Ведь впереди – целый день работы, маленькие победы, пусть даже всего лишь виртуальный обход очередной «оптимизации» и пара загруженных треков из запрещённой иностранной музыки. А дальше, может быть, когда-нибудь, – его TT и дорога на север, туда, где снег и свобода.

Пока что оставалось только надеяться, что этот день наступит раньше, чем его рейтинг упадёт до нуля.

Офис располагался на тринадцатом этаже стеклянного высотного здания, где серые, безликие коридоры чередовались с шумными openspace-залами. На входе висела вывеска «Рейния Ай Ти – Частная компания с госучастием». Большими буквами было отмечено, что фирма «поддерживает государственные инициативы в области цифровой безопасности». Нмсик всегда вздрагивал, когда проходил мимо этих слов: «частная компания» звучало как насмешка.

– Ну что, погнали, – бросил Трйс, открывая дверь в их общее рабочее пространство.

Шесть белых столов, каждый с таким же белым компьютером, аккуратно выстроенных вдоль панорамного окна. На стене – плакат с гордым лозунгом: «Развиваем отечественное IT ради будущего страны». Солнечный свет, пробиваясь сквозь стекло, мерцал на экранах, словно показывая, что эти компьютеры были бы вполне современными… если бы не встроенные программы государственного мониторинга.

– Слушайте, я не могу больше терпеть этот «Лицепорт», – тихо пробормотал Урдж, плюхаясь на стул.

– Что случилось? – спросил Нмсик, набирая на клавиатуре пароль от рабочего аккаунта.

– Да всё, – Урдж почесал затылок. – Вчера вечером пытался «лайкнуть» пост моей сестры. Она выложила фото с новым котёнком. Обычный котёнок, ничего экстремистского. Так мне система выдала: «Контент временно недоступен». Я зашёл посмотреть, в чём дело, – оказывается, у неё рейтинг упал ниже 70, и теперь она не может постить фото без предварительной проверки модератора!

Трйс, читая утренние письма, добавил:

– А я, прикинь, хотел оформить подписку в «Мелодике» на зарубежную музыку. Нет, ну там же полно наших отечественных треков, но мне хотелось послушать что-то другое… В итоге сервис говорит: «На ваш профиль не распространяется расширенный музыкальный пакет». Я туда, я сюда – а они мне: «Используйте наш базовый плейлист патриотических песен бесплатно!» Бред!

– Да, у «Мелодика» всегда так, – хмыкнул Кимт, появляясь из-за перегородки. – Хотят, чтобы все слушали условную «Гимнаду» или «Оды Цифре». Мол, это укрепляет гражданское сознание.

Нмсик вздохнул, запуская браузер «ГосБраузер» – единственный, который полноценно открывал проекты компании без тормозов и конфликтов с обязательной госсертификацией.

– Ничего, это ещё цветочки. Слышали историю про «НайДруга»? Там теперь нельзя просто «смахнуть вправо» – нужно заполнить анкету на тему твоих политических убеждений, а если у пары несовместимость взглядов выше 30%, то приложение тупо блокирует общение.

– Класс, – буркнул Трйс. – То есть у меня остаются только те, кто обожает правительство. Отличная перспектива для личной жизни…

Погрузившись в работу, все четверо занялись тестированием нового облачного сервиса, который их компания старалась продать госучреждениям. На бумаге всё выглядело многообещающе: хранение данных в отечественных дата-центрах, быстрая синхронизация, высокий уровень защиты. Но на деле программа работала лишь вполсилы, постоянно выдавала ошибки, а бюрократические требования менялись каждую неделю.

– Нам вчера сбросили новый список «обязательных функций», – сказал Кимт и открыл документ с двадцатью пятью новыми пунктами. – Тринадцатый пункт: «Внедрить автоматическую проверку файлов на предмет запрещённых иностранных слов».

– Ого… – Трйс сделал большие глаза. – То есть если в документе вдруг встретится «Google» или «Netflix», оно будет удалять файл?

– Не уверен, но похоже на то, – мрачно подтвердил Кимт. – Короче, программа обязана «предупреждать пользователя о неблагонадёжном содержимом».

Нмсик посмотрел на этот пункт и представил, как в госучреждениях будут бесконечно всплывать красные окошки «Обнаружено слово: Facebook! Удалить файл?». Где-то глубоко внутри он чувствовал отвращение к тому, что их труд идёт на поддержку всей этой системы цензуры. Но выбора не было: это их работа, их зарплата, их вынужденное подчинение.

Вдруг все мониторы засияли красным: на экране появилось системное уведомление от «КиберПаспорта»:

«Внимание! Зарегистрирована попытка неавторизованного доступа к внешним адресам. Сотрудники, чьи профили привязаны к рабочей сети, должны пройти внеплановую проверку. Не покидайте рабочие места!»

– Чёрт, – присвистнул Урдж. – Похоже, кто-то внутри офиса пытался зайти куда-то «забугор», а наш сетевой фильтр это засёк.

Нмсик почувствовал, как сердце похолодело. Он ведь сам полчаса назад пытался проверить почту на старом «Добромейл», пользуясь скриптом-внедрением в «ГосБраузер». Но скрипт не сработал, он быстро закрыл вкладку – неужели всё-таки засекли?

По пространству офиса прокатилась волна шёпотов. Люди тревожно переглядывались, кое-кто явно паниковал: хоть снаружи никто не заходил, но все понимали, что сейчас будет «внеплановый контроль» от администраторов из МСИФ или МЦР.

Спустя минуту по коридору загрохотали тяжёлые шаги. Появились двое мужчин в строгих костюмах с нашивками «Инспектор МЦР», за ними следовали ещё двое – в форме охраны. С зябкой улыбкой «проверяющие» проходили мимо столов, что-то записывали в планшеты.