Коридоры Глубинного Града казались бесконечными лабиринтами, выстроенными из металла и бетона. Товарищ Захаров вел группу профессора Волкова через череду переходов, поднимаясь и спускаясь по металлическим лестницам и эскалаторам. Везде, куда ни посмотри, были видны сложные механизмы, работающие с непрерывной энергией. Казалось, что город дышит и живет собственной жизнью.

Захаров вел их в самое сердце Глубинного Града – в административный корпус. Это было огромное здание с просторными кабинетами, конференц-залами и центральным диспетчерским пунктом. Здесь находилось управление всего подземного метрополиса. Стены были облицованы серым металлом, а в коридорах царил полумрак, нарушаемый лишь холодным светом флуоресцентных ламп.

Наконец, Захаров остановился перед дверью, на которой был прикреплен металлический значок с надписью "Управление Глубинного Града". Он повернулся к Волкову с едва заметной улыбкой. "Профессор, это мой кабинет. Я покажу вам, как мы управляем этим городом," – произнес он, распахивая дверь.

Кабинет Захарова был просторным, но лишенным всякого уюта. Здесь не было ни одного личного предмета, только строгий порядок и функциональность. На массивном столе стоял огромный монитор, на котором отображались схемы Глубинного Града, графики и различные технические данные. Стены были увешаны плакатами, прославляющими науку, технику и достижения социализма.

Захаров пригласил Волкова и его команду сесть за длинный стол для совещаний. Сам он занял кресло во главе стола. Его глаза, казалось, следили за каждым движением своих гостей.

"Как вы могли заметить, профессор, Глубинный Град – это сложное инженерное сооружение, которое требует постоянного контроля и управления, – начал Захаров своим ровным и спокойным голосом. – Каждый аспект жизни в городе тщательно спланирован и контролируется. Мы следим за работой всех механизмов, за распределением ресурсов и за настроением наших граждан."

Волков внимательно слушал Захарова. Его слова, хоть и звучали логично и убедительно, вызывали в нем тревогу. Он понимал, что в этом городе все подчинено строгой системе, где не остается места для свободы и индивидуальности.

Захаров продолжал свой рассказ: "Вся информация о городе стекается в этот центр управления. Мы можем в любой момент отследить работу каждого механизма, каждого человека. Наша система контроля обеспечивает стабильность и безопасность Глубинного Града."

Волков перебил Захарова: "Но неужели все в городе подчинено контролю? Неужели нет места для личной инициативы, для творчества? Разве это не противоречит идеалам, на которых строился этот проект?"

Захаров улыбнулся, но эта улыбка была холодной и равнодушной. "Профессор, мы живем в условиях, которые требуют дисциплины и порядка. Свобода – это роскошь, которую мы не можем себе позволить. Каждый гражданин должен знать свое место и работать на благо общества. В этом и заключается наша сила."

Волков почувствовал, как его сердце сжимается от услышанных слов. Он понял, что Глубинный Град превратился не в город будущего, а в подобие тоталитарного государства, где свобода подавлена, а наука служит инструментом контроля. Его мечты о светлом будущем, казалось, рушились на его глазах.

Захаров, заметив его замешательство, сменил тон. "Но не будем об этом, профессор. Я понимаю, что вы устали с дороги. Давайте лучше я покажу вам нашу систему наблюдения, – произнес он, вставая из-за стола. – Вы убедитесь сами, насколько она совершенна."

Он подвел Волкова к большому экрану, на котором отображались многочисленные камеры видеонаблюдения. С их помощью можно было наблюдать за всем, что происходит в городе – от производственных цехов до жилых кварталов. Захаров с гордостью продемонстрировал систему распознавания лиц, которая отслеживала передвижения каждого жителя города.

Волков смотрел на экран с ужасом. Он видел, как механизированная рука системы следит за каждым шагом людей, и понимал, что в этом городе нет места для тайн и секретов. Это было полное отрицание всего, во что он верил.

"Ну что, профессор, впечатляет?" – спросил Захаров с ухмылкой. Волков ничего не ответил. Он был слишком потрясен увиденным.

После визита в кабинет Захарова, профессор Волков чувствовал себя разбитым и подавленным. Он не мог поверить, что его детище, Глубинный Град, превратился в подобие бездушной машины, где люди стали лишь винтиками в огромном механизме. Его вера в научный прогресс, некогда непоколебимая, теперь была подвергнута серьезному испытанию. Он нуждался в том, чтобы поделиться своими переживаниями, услышать другое мнение, почувствовать хотя бы проблеск надежды.

Захаров, заметив его состояние, предложил ему посетить производственный цех, где велась работа над новыми механизмами. Волков, не имея другого выбора, согласился. Он надеялся, что там, в гуще инженерного труда, он найдет какое-то утешение.

Цех оказался огромным, гулким помещением, наполненным шумом работающих станков и гулом механизмов. Воздух был насыщен запахом металла, смазки и раскаленного железа. Рабочие, одетые в серую униформу, безмолвно выполняли свои задачи, словно части единого, слаженного механизма. Волков внимательно наблюдал за их работой, пытаясь разгадать, что скрывается за их бесстрастными лицами.

Захаров, довольный произведенным эффектом, подвел Волкова к молодому инженеру, стоявшему у чертежного стола. "Профессор Волков, это Надежда Петровна Соколова, один из лучших наших инженеров, – представил он ее. – Она работает над проектом новой системы вентиляции."

Надежда Петровна была высокой, стройной девушкой с темными волосами, собранными в строгий пучок. Ее глаза были внимательными и умными, а в движениях чувствовалась уверенность и профессионализм. Она поприветствовала профессора легким кивком головы. "Здравствуйте, профессор Волков. Для меня честь познакомиться с человеком, который стоял у истоков Глубинного Града," – произнесла она своим спокойным и ровным голосом.

Волков с интересом посмотрел на нее. В ее взгляде он уловил что-то, что отличало ее от остальных жителей города. В нем чувствовалась искра непокорности, скрытая за маской дисциплины. Он почувствовал, что в ней есть нечто большее, чем просто инженер.

Захаров, перекинувшись парой формальных фраз, оставил профессора и Надежду наедине. Это был тот момент, которого ждал Волков. Он повернулся к Надежде и сказал: "Надежда Петровна, я много слышал о ваших достижениях, но, признаюсь, меня тревожит то, что я увидел в этом городе. Мне кажется, что здесь что-то не так."

Надежда на мгновение замолчала, оглянулась по сторонам, а затем тихо произнесла: "Вы правы, профессор. Здесь далеко не все так, как кажется на первый взгляд. Я тоже ощущаю этот гнет, это ощущение, что мы лишь винтики в огромной машине."

Ее слова были словно бальзам на рану для Волкова. Он понял, что не одинок в своих сомнениях. Надежда тоже чувствовала, что Глубинный Град ушел далеко от идеалов, которые он когда-то вкладывал в этот проект.

"Я родилась в этом городе, – продолжила Надежда. – Меня с детства учили верить в систему, в ее непогрешимость. Но со временем я начала понимать, что что-то здесь не так. Нас лишили свободы выбора, нам внушают, что счастье состоит в подчинении. Но я чувствую, что это неправда."

Надежда рассказала профессору о том, как в городе постепенно усиливался контроль, как подавлялось любое проявление инакомыслия. Она говорила о тайных экспериментах, которые проводились в глубинных уровнях города, о странных звуках, которые доносятся из недр земли, и о людях, которые внезапно исчезают.

Волков слушал ее с растущим беспокойством. Он понимал, что все его подозрения подтверждаются. Глубинный Град превратился не в город будущего, а в мрачную утопию, где наука используется для угнетения, а не для процветания.