Поппи восхищенно засмеялась, когда он взмахом руки подозвал официанта.

– Карло, – сказал он. – Una granita cioccolata per la bella signorina.[11]

Потом он посмотрел на нее.

– Permesso?[12]

Не дожидаясь ответа, он сел рядом с ней на красную банкетку. Поппи смотрела на него озадаченно.

– Позвольте мне угадать, откуда вы приехали, – улыбнулся он. – Должно быть, из какого-нибудь затерянного среди лесов местечка в самой северной части Америки, где солнце никогда не проникает сквозь кроны деревьев, чтобы обжечь вашу кожу? Ах, нет, нет… я вижу намек на южное тепло… этот нежный смуглый оттенок… может… что-то в средиземноморской голубизне глаз и форме рта… и веснушки, как золотая пыль вокруг этого совершенного носа? Тогда вы, быть может, из южных штатов? Страна вековых дубов и плантаций… но нет, у вас нет ленивой неги истинных южных красавиц.

Он драматично вздохнул.

– Я должен признаться – я в растерянности. И я повержен. И я даже не знаю, как вас зовут.

– Поппи, – произнесла она, совершенно очарованная.

– Поппи? О, как чудесно! Лучшего имени для вас не придумаешь. Поппи – как мило, как красиво! Но… Поппи – а как дальше?

– Поппи Констант, – сказала она неожиданно, густо покраснев, когда это сорвалось с ее губ.

– Констант? Очень необычная фамилия, – произнес он, когда официант поставил перед Поппи блюдо с granita cioccolata.

Поппи с несчастным видом смотрела на него. Конечно, она не должна была так говорить, но это получилось как-то само собой, словно ее давнее тоскливое желание быть Констант наконец осуществилось. – Это русская фамилия. Сначала она звучала как Константинов.

– Русская? Но нет, вы не похожи на русскую, ни капли, – улыбнулся Фелипе.

– Попробуйте, – предложил он. – И посмотрим, скажете ли вы, что это – не самая лучшая вещь на свете в жаркий полдень в Венеции.

Он вальяжно расположился на банкетке, скрестив руки, и наблюдал, как она зачерпнула крошечную ложечку. Поппи смотрела на него искоса с кошачьим лукавством, которое выглядело почти как флирт.

– Но вы до сих пор не угадали, откуда я, – сказала она, слизывая шоколад с губ маленьким, розовым язычком.

– Калифорния? – рискнул он наугад. Она задохнулась.

– Но как вы узнали?

– А где же еще могло родиться такое? Конечно, вы словно настоящий калифорнийский мак – так же прекрасны, как цветок, в честь которого вас назвали.

Поппи застенчиво взглянула на него из-под ресниц, не будучи уверена, что он не поддразнивает ее, но он выглядел совершенно серьезным. Она отчаянно жалела, что не наблюдала повнимательнее за более взрослыми девицами на танцевальных вечерах в Санта-Барбаре, тогда бы она знала, что нужно ответить мужчине, когда он говорит: вы – красивы. А вместо этого она словно онемела. Совершенно потерявшись, она зачерпнула еще ложечку шоколадного мороженого.

– Поппи, – сказал он с серьезным видом. – Не согласитесь вы поужинать со мной вечером?

– О, нет, я не смогу! – воскликнула она. – Тетушка Мэлоди даже не знает о том, что я здесь одна.

Она опустила глаза, думая: Господи, зачем я это сказала, теперь он подумает, что я просто глупая школьница с дуэньей и что я слишком молода для него…

– Но тогда почему бы не пригласить и тетушку Мэлоди? – предложил он, улыбаясь.

– Нет, нет, ах, нет… там еще моя сестра, понимаете… Энджел.

Фелипе засмеялся.

– Энджел, Мэлоди, Поппи… Откуда вы берете такие очаровательные имена? Константы, должно быть, очень лирическое семейство! Но почему бы не пригласить еще и Энджел?

– Нет… пожалуйста, – прошептала она словно уже в агонии. – Я не могу. Тетя Мэлоди этого не допустит… она никогда больше не спустит с меня глаз, если узнает, что я выходила одна и говорила с незнакомым мужчиной.

Вынув ложечку, Фелипе положил ее на стол и взял Поппи за руку.

– Но я должен увидеть вас опять, Поппи, – проговорил он, смотря ей в глаза. – Будет несправедливо, если вы скажете – нет. Я никогда не встречал никого, похожего на вас. Пожалуйста, скажите, когда мы можем встретиться.

Поппи почувствовала, что у нее слабеют колени; она не могла дышать… Словно весь мир вокруг исчез и они остались вдвоем, в этой чайной – больше не существовало ничего.

– Завтра, – прошептала она. – Здесь, у Флориана.

Потом, когда ее охватила паника от того, что она осмелилась на такое, Поппи схватила сумочку и поспешила к двери.

– Завтра, Поппи, – окликнул он ее, бросаясь за ней. – В это же самое время…

Он смотрел, как она мелькнула в тени колоннады, пока, наконец, бросив последний застенчивый взгляд назад, не исчезла в лабиринте аллей Салиццада Сан-Мойсе.

– Барон, простите… – пробормотал официант, протягивая счет на серебряной тарелочке.

– Запишите на мой счет, Карло, – ответил уклончиво Фелипе, направляясь к двери.

– Но барон, счет за прошлый месяц все еще не оплачен…

Филипе нахмурился.

– Пустяки, Карло! Конечно, он будет оплачен… в ближайшее время, как всегда.

– Хорошо, барон, – согласился старый официант, с сожалением покачивая головой, когда убирал в карман счет Фелипе. Он знал несколько поколений Ринарди, и их дела все никак не шли на лад!

– Поппи, что с тобой творится? – жаловалась тетушка Мэлоди за обедом тем вечером в палаццо Гритти. – Ты вздохнула три раза за последние пять минут и могу поклясться, что ты роняла свою вилку столько же раз или больше!

– Извините, – Поппи выпрямилась и попыталась сосредоточиться на том, что она делает, но ее мысли все время ускользали к Фелипе и их встрече в полдень. Она вспоминала его чудесные зеленоватые глаза – глубокие, с такими длинными ресницами, что казалось они, как занавеси, скрывают его душу… и почему-то она верила, что душа Фелипе должна быть очень романтичной…

– Поппи! – решительно окликнула ее Энджел, когда подошел лакей, чтобы сменить тарелки.

– О, извините… извините… – сказала она опять, пробудившись от своей мечты.

– Ну что, девочки, может, погуляем на Пьяццо? – предложила тетушка Мэлоди. – Вечер теплый и мне хочется подышать свежим воздухом.

– О, да, да, пожалуйста, – закричала Поппи, бросаясь через холл к двери, пока тетушка Мэлоди не передумала. Может быть, просто может… вдруг она увидит там Фелипе.

Когда они приближались к Пьяццо, они услышали, как маленький оркестрик играл популярные мелодии, и Поппи устремилась туда, горя от нетерпения.

– Господи, Поппи, – кричала ей вслед тетушка Мэлоди. – Ты как скаковая лошадь, несущаяся к финишу! Мы здесь на прогулке, а не для того, чтобы скакать галопом!

– Простите, – начала она опять извиняться. – Энджел, не хочется ли тебе выпить чего-нибудь прохладительного, например у Флориана? Так жарко… – добавила она, обмахивая себя довольно экстравагантно рукой на манер веера.

– Почему бы и нет? – отозвалась Энджел с готовностью. – Я почти задыхаюсь от этого зноя.

– Думаю, нам лучше зайти в Квадри, – провозгласила тетушка Мэлоди, решительно направляясь в сторону кафе на противоположной стороне Пьяццы.

– О-о-х, – простонала в душе Поппи, бросив отчаянный взгляд на длинные окна чайной Флориана.

– В чем дело, Поппи? – спросила удивленная Энджел. – Оба кафе, по-моему, совершенно одинаковые.

– О… просто кто-то сказал мне, что у них лучшая шоколадная granita… у Флориана, – ответила она, выдавив из себя улыбку.

– Шоколадная granita? – поинтересовалась тетушка Мэлоди. – Что это?

– Это самое лучшее, что только можно представить, тетушка Мэлоди, – быстро ответила Поппи, надеясь, что тетушка клюнет. – Я обещаю, что вам очень понравится.

Брови тетушки Мэлоди вопросительно приподнялись.

– Откуда ты так много знаешь о granita у Флориана, если ты там никогда не была, – могу я тебя спросить?

Залившись краской, Поппи попыталась выкрутиться.

– По-моему, кто-то в отеле говорил мне… но, конечно, они могут ошибаться…