Светлый взглянул на лежащее рядом тело. Если присмотреться, в магическом поле можно увидеть тонкие нити ауры. Слабые. Отражающие лишь самую основу. Но они уже проявились. Тэль очнется. У мертвых ауры не бывает. Только видимые перемены заставили Мари поверить в лучшее и уйти. Оставить их вдвоем. Но он обещал сообщить новости, как только появится время. Оставалось лишь еще немного подождать...

Илей забрал дневники Изабель. Его единственного Олеж пустил в квартиру. Но не к телу колдуньи. Записи внимательно изучат. Новый эксперимент будет проходить под наблюдением и светлых, и темных. Вряд ли результат получат скоро, но торопиться нельзя. Любая ошибка может обернуться катастрофой.

Маг чутко уловил момент, когда сердце Афистелии начало биться. Ее грудь колыхнулась. Медленно поднялась и опустилась, совершая первый глубокий вдох. Ресницы дрогнули. Глаза открылись. Пару секунда она смотрела в потолок. Затем моргнула и повернула голову к нему.

— Долго меня не было? — голос звучал хрипло, будто после долгого сна. В остальном Тэль выглядела совершенно нормально. Лучше, чем он.

— Целый день...

Почти вечность, если измерять время ожиданием. Ее глаза остались темно-карими. Но вокруг зрачка появилась более светлая полоска. Заметная, если приглядеться.

— И много я пропустила?

— Ну... Я прочитал дневники, встретился с истинными, передал Пьетру подопечную Изабель и даже успел немного подлечиться... — нарочито бодро пересказал Олеж и кивнул на забинтованную руку.

Сердце глухо билось в груди. Облегчение позволило дышать свободнее, но усталости словно стало больше.

— Да ты герой... — она перевела взгляд на себя и обнаружила покрывало вместо одежды. — Даром времени не терял, да?

Ее руки зашевелились под тканью. Наверняка в попытке найти след от раны.

— Тебе не больно? — серьезно спросил боевик. Неизвестно, какие последствия могут оказаться в такой ситуации.

Княгиня немного помолчала и покачала головой.

— Нет. А тебе? — внимательный взгляд снова устремился к нему.

— Терпимо. Когда-нибудь заживет...

В ее глазах отразилось понимание. Они оба рисковали. Понимали, на что идут. Жаловаться нет смысла. Нужно принять последствия и научиться жить с ними. Так или иначе, им очень сильно повезло остаться в живых.

Тэль потянулась к нему. Перекатилась на бок. Он убрал здоровую руку, чтобы ей было удобнее. А потом ее голова как-то привычно опустилась ему на грудь. Длинные волосы защекотали кожу. Ладонь легла ей на поясницу, прижимая ближе. Стало спокойно. Уютно. Мирно. Впервые за долгое время им больше не нужно воевать. Теперь все позади.

­­- Тьмы больше нет... — пробормотала княгиня.

— Ты жалеешь?

От силы сложно отказаться. Он помнил, каково было остаться без Света. Пусто. Одиноко. Уязвимо. Вряд ли расставаться с Тьмой проще.

— Я никогда не хотела быть темной, — задумчиво ответила она. — Хотя у меня неплохо получалось...

Сложно спорить с очевидным. Тьма на самом деле была благосклонна к ней. Любила, по-своему. И покровительствовала бы долгие годы, пока не выпила из нее всю жизнь.

— А светлой?

Она фыркнула как раздраженная кошка.

— Только не говори, что ты поверил в эти сказки про смену Абсолюта.

Губы растянулись в улыбке. Сказки... В какой-то мере правда. Вот только смерть в данном случае — лишь начало. Она позволяет отказаться от чего-то одного. Вернуться в исходное состояние. Нейтральное. И снова пройти одним из путей. Для колдунов открыты оба. Только отказаться от старых привычек сложно. Чтобы пройти от Тьмы к Свету нужно много времени и в первую очередь — желание.

— Если уж на то пошло, — продолжила колдунья, — Свет мне тоже не нравится. Слишком уж он... холодный.

— Не любишь ты нас... — невесело пошутил истинный. Последние события забрали столько сил, что искренне радоваться не получалось.

Она грустно усмехнулась. Накрыла ладонью след от шрама на его груди.

— Вас, светлых, очень трудно любить. Вы то исчезаете, то появляетесь, то теряете память, то набиваетесь в союзники, то снова исчезаете на неопределенный срок... И все, что остается — это бесконечное ожидание.

— Прости.

Он сам не знал, за что просил прощения. За то, что исчез много лет назад. Или за то, что выбрал ее среди других волшебниц. Или за то, что так и не убил Ивара... Он не знал. И не ждал быстрого ответа.

— Я больше не злюсь... Раньше да. Какой-то частью себя я все равно злилась. На тебя за то, что ты исчез. На себя за глупость. На всех. Виттора, Брасияна, Ивара, Изабель... Тьма питается злобой. Ненавистью. Без нее легче... Но мне нужно время, чтобы прийти в себя.

Время. Теперь у них будет время. Залечить старые раны. Понять друг друга. Возможно, простить. Будущее покажет.

— Кто займет место Виттора? — неожиданно спросила Тэль севшим голосом.

— Пока Эрт. Но он вряд ли оставит кузницу. Скорее всего, боевых магов передадут мне.

Во главе могла бы встать Стефания, но программа обучения магов сейчас тоже потребует перемен, а там ее никто не заменит. К тому же, он еще и наследник Брасияна...

Олеж нахмурился, понимая, что о данном факте его биографии колдунья еще не знает.

— Когда он ушел?

Маг не сразу понял, о чем она спрашивает. Но затем ответил:

— После смерти Молота. Это ведь он убил твою мать? — молчаливый кивок стал ответом. — Думаю, Виттор догадался. Он оставил тебе письмо.

Послание лежало на прикроватной тумбочке. Афистелия приподняла голову и нашла его взглядом.

— Потом прочитаю, — она снова прижалась щекой к его груди. — Что еще мне нужно знать?

Вопрос прозвучал спокойно. Но за ним стояло многое. Сколько недосказанности осталось между ними? Сколько еще ран придется затронуть, чтобы решить все вопросы?

— Брасиян был моим отцом.

На мгновение она застыла. Напряглась. В ауре промелькнула вся палитра цветов, выдавая смешение чувств.

— Так вот почему он так меня ненавидел... — медленно проговорила княгиня, осознавая.

— Он пытался изолировать меня от привязанностей. Тебя и матери. Хотел, чтобы у меня не было слабостей. В итоге сам же ее и создал.

— В каком смысле?

— Память. Он стер ее, но преследовал лишь одну цель — избавить меня от воспоминаний о тебе. А в итоге моей слабостью стала именно ты. Не вмешайся он в Посвящение, неизвестно, как все сложилось бы.

Некоторое время она молчала, осмысливая его слова. Затем мрачно произнесла:

— Прости, но я не стану извиняться за его смерть. Мне жаль, если я причинила тебе боль, но из-за него меня совесть не мучает. И не будет.

А ему и не хотелось упрекать ее. Он не обрадовался смерти отца. И даже в чем-то скорбел о его уходе. В памяти остались старые моменты их встреч и начала общения, когда светлый казался ему хорошим наставником. И был им до определенного момента. Если бы не его амбиции...

— Сейчас я не хочу о нем думать.

Потом, когда-нибудь, когда станет немного спокойнее, он обязательно разберется со своими эмоциями. И, может быть, даже сходит к Гипносу. Если к нему вернется дар. Менталист поможет разобраться.

— Что решили истинные? — легко сменила тему Афистелия.

— Будут возвращать дар Гипносу. На несколько лет нас оставят в покое...

— Думаешь, теория Изабель о детях их не заинтересует?

— Не раньше, чем они закончат эксперимент.

Нет, он не врал на Совете. Колдуны на самом деле нужны миру, и Гипнос в первую очередь. Но ихпоявление лишь позволит снизить напряженность. Разрешить часть конфликтов между Абсолютами. Вылечить безумие Ферды. Но Юта... Она останется. И лучше, если будет всегда. По крайней мере, пока в их мире есть Свет и Тьма. Только она сдерживает истинных, только она не дает им сорваться в новую войну. Хорошо, если они оставят идею избавиться от нее. Но если нет... Рано или поздно, кто-то снова решит проверить теорию Изабель.

— И сколько у нас времени для решения?

— Лет пять-шесть... Может быть, меньше. Ты согласна попробовать?