И ведь, и правда, видно, что дорожит она местом. Не заигрывает с гостем хозяйки, глазки не строит. Выполнят её наказ, развлечь гостя. Вот и пытается это делать, как умеет. Ну, не ножки же ей по самое не балуйся, мне показывать?

Но вот и Вера Николаевна появилась. Чем-то озадачена она.

- Стас просит тебя в гостиную пройти. – говорит она тоном, словно извиняется - Ему человека навязали те, кому он отказать не может. Кто-то прознал, что ты у нас сегодня гостишь. Причину твоего приезда не знают, но вот человека своего прислали. Просят с ним тебя переговорить без свидетелей. Я попробовала было возмутиться…, но Стас сделал один знак, наш секретный ещё в молодости придуманный, означающий предельную опасность. Но не опасность физическую. Ну, ты понял. Убивать или калечить тут никто никого не собирается. Да и охрана в доме есть. Если что…, кричи. Поговори. Поверь…, это оказывается важно для Стаса. И до сего момента ни я, ни он такого развития событий не планировали. Просто, заставили его, надавив на нужных людей, которым мы отказать не можем. Да и это просто разговор. Хотя я не дура, понимаю, что простой разговор, может быть, хуже любой войны. Давить на тебя не буду. Нет, так нет. Уедет, ни с чем этот мужчина. Решай сам…

Вот ещё одни ласточки появились, вернее коршуны. И ведь, ты смотри, как топорно-то работают.

Ну-с, послушаем, что этот незваный гость, который хуже татарина, хочет мне сказать…

Киваю…

- Веди моя «Сусанина»… - хмыкаю я.

Чего уже изображать из себя ребёнка. Неровен час, что и в настоящую стычку придётся ввязаться.

Посмотрим…, кто там у нас такой важный нарисовался…

Глава двенадцатая

-… письмо от отца?? - делаю я взволнованное лицо.

Напротив меня в кресле сидит представительный мужчина. То, что из органов это понятно. Вопрос только каких? И каким боком он к ним относится?

Сидим в гостиной. На столике пара пустых стаканов китайской росписью и бутылка минералки.

Мужчина одет в дорогой костюм-тройку. Фигура спортивная. Лет ему на вскидку за тридцать. Ксиву показал, блондин… Пётр Васильевич Цветков. В такую корочку любое имя вписать можно. Да и печать подделать можно главное, не копировать её один в один. И никто тебя за поделку документов не привлечёт. Идиотские у нас законы в этом плане. Если деньги ты подделываешь не в один-один, тебя за это посадят, а вот печать подделать, пускай, и с видимыми огрехами…, то можно соскочить, сказав, что это бутафория.

Идиотизм…

И этот чел, который добивался разговора со мной начал мне тут втирать, бедолага, что «Я» его родной отец, сейчас находится на излечении в госпитали имени Бурденко. Ранение. Сирия, так просто не отпускает своих героев. Но «я», то есть теперь он, в сознании. И вот письмо мне написал и просит приехать, проведать его. Уж и не знает-то, выживет или нет. А перед, так сказать своей кончиной, хотел бы попрощаться с единственным родным ему человеком на этой планете.

И вот, голову на отсечение даю, и почерк мастерски под мой бывший, подделан. Мастера работали. И текст профи писали, вернее составляли. Настоящие мастера психологе рассчитали верно, как воздействовать на простого пацана, тем более интернатовского. Вот только одного они не учли, потому что не знают, совсем давно не мальчик адресат, кому и предназначено это письмо.

Да и ещё один момент есть…

Тайная электронная почта. А там-то молчок. А значит, они о ней ничего не знают.

Ну, а письмо я пока не вскрывал. Мне предложили его прочитать, но я сказал, что открыть его только в полном одиночестве могу, когда дома буду.

Но чел сказал, что это опасный документ, все же мой отец офицер федеральной службы безопасности страны. И звание высокое. Так что письмо необходимо после прочтения сжечь, или отдать тому, кто и принёс его.

К чему такой таинственности нагородили и так понятно. Явный расчёт, произвести на пятнадцатилетнего пацана больше нужного впечатления.

Но и мы себя показываема упёртыми. Читать буду один или сразу его забирайте, не вскрывая. И почему я, вообще, должен вам верить? Может, вы американский шпион и о вас нужно сообщить в отделение ФСБ города Комсомольска.

Сказал, что выйду, почитаю, что мне тут принесли. А там уже и решу…, отдавать письмо это ему или нет.

Смирился он с моими требованиям. А я к Вере Николаевне бегом, благо она у двери стояла, словно дежурила за нею.

Спросил…

- Рабочий кабинет тут у вас есть, с ксероксом?

Нужна была мне копия этой писульки. Как чувствовал, что в будущем понадобится.

Ну, что сказать угадал. Текст писал дипломированный психолог. Всё учёл…, во все уголки души подростка сумел заглянуть. Письмо слезливое, за душу берёт. Вот только одно…, чувствую, что тут всё враньё от первого слова до последнего. Или погиб я прошлый, не вняв моим предупреждениям, или ещё не вернулся в Россию. Выходить, на закрытый канал связи из-за границы, может только безумец.

Ну, а с этой писулькой, что можно сделать? И, как с ней мне вообще быть, как и с тем, кто её нам сюда принёс?

Ругаться, смысла нет. В разной мы весовой категории. А коль вообще, внаглую через моих знакомых на меня выходят, значит приспичило их. В интернате меня не достать. По магазинам в последнее время я в одиночку не езжу. Любовницы у меня нет, где меня можно было бы, без шума и пыли, упаковать. Вот и схватились за первый же попавшийся случай. Ведь явно случайно вышли на чету Воронковых. Засветились мы вчера, что непонятного. Хорошо погуляли. Теперь вот расхлёбываем последствия. Хотя, какого черта? Гуляю, где и когда хочу, а главное с кем…

А потому…

Ксерокс письма в конвертик складываем и отдаём Вере на сохранение. Она спрячет. Буду домой уезжать, отдаст. Конверт, естественно, заклеиваем…, и пометку делаем. Не стоит знать чужие тайны. А ведь женщины страсть какие любопытные от природы, даже такие умные, как тётя Вера.

Возвращаюсь к своему неожиданному собеседнику. Молча отдаю ему вскрытый конверт. Так же молча сажусь в кресло на простив него. Молчу. Типа в раздумьях. Не торопит. Выдерживает время, чтобы клиент созрел, для нужных ему решений.

Но ломаем ему отработанный годами сценарий…

- Сейчас я никуда не поеду. У меня дел много, которые от меня только зависят. – говорю я.

Не ожидал он от меня такого напора.

- Но твой отец. Он же почти при смерти…

Пожимаю плечами.

- Он обо мне не хотел слышать все эти пятнадцать лет. – говорю я с надрывом - И я должен бросать всё и лететь, чтобы с ним только повидаться? Выживет…, значит встретимся и поговорим. Сейчас же он никто для меня. Посторонний дядя. Он не принимал участие в моей жизни. Никак! Даже денег на моё существование не давал. А вы мне тут говорите…, прощаться с единственным родным человеком. Единственно, что ему родное, судя по всему, это армия и его служба. Всё. Так что, нет. Я никуда не поеду. Во всяком случае до каникул летних. Там, свободного времени будет больше, можно будет и столицу посетить. А сейчас, точно никак. Так что, предайте ему, что я очень сильно за него волнуюсь, и желаю ему скорейшего выздоровления. Будет на то господня воля, встретимся на этом свете. Прошу меня извинить…, дела. А к этому вопросу можно будут вернуться в июне…, после десятого.

- Почему, именно после десятого? – переспрашивает меня фэсбэшник.

- В школе отработка. А потом я совершено свободен. Ну, это я сейчас так думаю, а там уже может, что и другое будет из дел. А пока так. Так что, до свидания, уважаемый Пётр Васильевич. Передавайте привет моему биологическому отцу. Всего хорошего.

Встаю и на выход.

И опять за дверью комитет по встрече. Вера, дядя Стас.

Я же киваю себе за спину, на двери в гостиную.