— Лера, духовка щелкнула, — Нина стояла рядом со мной, махая ладонью перед глазами. Кажется, я снова слишком сильно задумалась.

— Да? Прослушала.

Опустилась вниз, снова проверила палочкой и убедилась в том, что тесто и правда готово. Ягоды выглядели очень сочно под румяной корочкой, что аж слюнки потекли.

— Садись, будем чай пить.

— А может ты мне положишь пару кусочков в контейнер? Я дома поем. Хочу позвонить Льву, пока он еще спит, — Нина вдруг заторопилась.

— Ну…хорошо.

Достала пустой пластмассовый контейнер с полки и разрезала пирог на несколько равных частей. Положила внутрь три больших кусочка, понадеявшись, что девушка съест все без остатка. Раз уж она просила приготовить пирог, значит очень сильно понравился и всего пару штук будет маловато. Защелкнула плотно крышу и вручила контейнер Рябовой.

— Огромное спасибо! — она с благодарностью посмотрела на меня, забирая емкость.

— Мне приятно, что тебе нравится моя стряпня. Мира раньше тоже ее ела, как не в себя.

— Твоя сестра? Я ее видела как-то мельком. Красивая такая и худенькая, — улыбнулась девушка, направившись в прихожую и надела тапочки.

— Не в коне овес. Прям как ты.

— Генетика — штука страшная, — она весело подмигнула. — Спасибо еще раз. Завтра верну обратно, — помахав рукой, Нина вышла в коридор и помчала в свою квартиру, закрывшись на замок.

Что ж, тянуть не было смысла, так что я сразу же решилась постучать в дверь Добрынина. Время поджимало, наверняка скоро захочу спать, а я не знаю, насколько сильно затянется наш разговор и о чем он будет вообще.

Стояла не долго, Лео открыл почти сразу же, уже переодевшись в домашние вещи. В них он выглядел куда милее, чем в своих строгих костюмах — тогда Добрынин был больше похож на какого-то административного рабочего, со стальным характером и закалом. Даже будто его аура тут же меняется на более темную и тягучую.

— Ты быстро.

— Мы все обсудили. Не все девчонки болтают по несколько часов.

Ну как сказать — Калинина вот точно готова разговаривать со мной часами напролет, чтобы рассказать всю родословную своего любимого Самойлова или же о том, как ее порой достается на работе, не говоря уже о том, что Ира вечно заводит разговор о моих будущих отношениях и готова мусолить эту тему до конца своей жизни.

— Проходи, — он пропустил меня внутрь квартиры, отходя в сторону. Я переступила порог, вздрогнув. В коридоре холодновато из-за того, что старые окна уже ни черта не спасают от лютого мороза на улице, а вот дома у Леонида была куда теплее, чем даже у меня.

— Так что ты хотел мне сказать?

— Пойдем в гостиную. Там будет удобнее.

— Идем.

Следую за мужчиной, присаживаясь на мягкий белый диван. На фоне тихо разговаривал телевизор — шли какие-то вечерние новости. Леня не стал отключать, просто еще больше убавив звук, и сел напротив.

— В общем, еще раз извини, что так получилось. Сам не свой ходил эти дни.

— Ты можешь нормально объяснить, что происходит? Это из-за того, что Леша упомянул твою бывшую? — я не спускала с него своего взгляда. Хотелось хоть что-то понять для себя.

— Да.

— Ладно. И что не так?

— Все очень запутано, — Лео откинул голову назад, закрыв глаза.

— Я никуда не спешу. Готова выслушать. Если конечно, ты будешь со мной честен, раз уж решил рассказать, — получилось слишком грубовато, но мне была просто необходима эта честность. Добрынин сам завел об этом разговор и, чтобы между нами не было больше недомолвок, было бы неплохо услышать все без утайки.

— Конечно, — он поудобнее уселся и сложил руки перед собой в замок, опустив взгляд по ноги. — Когда я учился на последнем курсе, то встретил хорошую девушку. Милую, добрую и понимающую. Она училась на хореографическом факультете и была на хорошем счету у преподавателей. Между нами сначала возникла дружба. Мы вместе ходили на мои небольшие выставки, в театр смотреть балет, где она вечно томно вздыхала, наблюдая за этим, задержав дыхание. А потом все каким-то образом переросло в любовь — мне было комфортно рядом с ней. Ее звонкий смех грел мою душу, а улыбка сияла, как тысяча звезд на небе. И тогда я понял — вот моя истинная муза, ради которой я готов был на все. Мои картины стали приобретать светлые оттенки, более плавные очертания и мелкие детали. Мастера хвалили меня, и я даже защитил дипломную работу на высокую оценку. Думал, вот, съедемся и станем жить вместе — я продолжу писать, буду продавать свои работы, и мы обязательно объездим весь мир.

— Но я так понимаю, во всем этом есть какое-то «но», — тихо сказала я, вслушиваясь в слова мужчины. Он говорил это с такой грусть в голосе, что у меня слезы подкатывали. Я уже понимала, к чему все идет.

— Огромное «но». Мы и правда жили вместе, планировали свадьбу. Я был влюблен до потери памяти: писал ее портреты, они занимали огромную часть моего рабочего помещения; делал все для того, чтобы она чувствовала себя свободной и любимой. Но ты сама прекрасно знаешь, что не всем художникам удается стать популярными и зарабатывать кучу денег.

Я молча кивнула, наклонившись вперед. Мои локти упирались в колени и раскрытые ладони поддерживали голову, продолжая внимательно слушать Лео.

— И вот тогда я узнал, что пока стараюсь решить ситуацию с деньгами, моя любимая девушка встречалась за спиной с другим парнем, который мог обеспечить до конца жизни. Я тогда возвращался домой после подработки грузчиком на заводе и заметил ее возле на улице с этим хмырем Самойловым, который без повода дарил ей дорогие украшения и норковые шубы. А потом сама призналась, что устала жить на копейки и экономить. Собрала свои вещи и ушла, — Лео схватился за голову, вспоминая эти события из прошлого. Все же это для него это больная тема, которую он и не особо-то и желал вспоминать.

Мама тоже раньше говорила о том, что своими рисульками я ничего не добьюсь и никогда не смогу много зарабатывать — когда-нибудь буду просить милостыню на улице. А мне ведь было двенадцать, когда она стала рвать мои рисунки, принижать мой талант и постоянно повторять одно и то же — ничего этим не добьешься.

И даже люди продолжают это говорить творческим людям, которые даже не понимают, насколько для нас важно заниматься тем, к чему тянется душа, даже если ты с этого не получишь и ржавой копейки. Это отдушина, это часть нашей жизни, наш свободный глоток воздуха, позволяющий не свихнуться.

И только сейчас до меня дошли крайние фразы мужчины. Он упомянут Самойлова.

— Подожди. Ты сказал, что Самойлов ухаживал за ней?

— Да. Сергей — сын крупного бизнесмена в сфере культуры, оттого он и стал лучшим куратором в городе, что продвинулся благодаря связям отца. А я всего добился сам, — Добрынин поднял глаза, наполненные ненавистью и сжал челюсть.

— Ты поэтому сказал мне быть осторожнее? — спросила я, присаживаясь рядом с Леней.

— Он частенько пристает к молодым девушкам, с которыми сотрудничает. Сначала это были просто слухи, а потом я вживую видел пару раз, как он скрытно домогался до них. А условия-то работы хорошие, плюс никто не хочет иметь дело с его отцом — так можно себе быстро испортить репутацию художника и остаться ни с чем.

Ничего себе! И Ира встречается с таким человеком? У меня даже мурашки побежали по коже от того, что я услышала. Но если расскажу Калининой, не факт, что она мне поверит сразу, ведь Самойлов ей сильно нравится и уж точно будет его защищать.

— А писать перестал почему? Из-за бывшей?

— Она была моей музой, моим вдохновением. Ушла она, ушло и мое желание писать. До сих пор рука не поднимается взяться за кисть и краски.

— А картины ты все еще хранишь? — поинтересовалась я.

— Да, они у меня на старой квартире. Их место, как у твоих, пылится в уголочке, где никто не увидит, — Лео посмотрел на меня с сожалением, улыбнувшись одним уголком губ.

— А ты…покажешь мне?

— Что? Ты хочешь их увидеть? — темные брови поползли вверх от удивления.