Онор беспомощно вцепилась руками в деревянный борт лодки. Она еще не поняла, как ей воспринимать то, что случилось. Волк был загадкой для нее.

Но она не успела разобраться в нахлынувших на нее противоречивых чувствах.

Один из индейцев плыл ей наперерез. Еще несколько взмахов мускулистых рук, и его рука легка на борт лодки. Она ударила его, но недостаточно сильно.

Он подтянулся на руках, намереваясь схватить ее. Она закричала, оттолкнув его, сама потеряла равновесие. Лодка сильно качнулась. Взмахнув руками, Онор полетела в воду. Переворачиваясь, лодка ударила и оглушила ее. В глазах у нее потемнело, и Онор потеряла сознание. Ее увлекло вниз по течению.

Онор очнулась ослабевшая, обессиленная, с тяжелой головой. Она представления не имела, где находится. Она приподнялась на неудобной койке и увидела отца Мерсо, сидевшего у края ее постели. Первая ее мысль была о Волке. Последний паз она видела его, когда он усадил ее в лодку и оттолкнул от берега. И вот она жива и здорова, а где же вождь? Онор села.

— Отец, где Красный Волк? — резко спросила она у миссионера. Тот вздрогнул, очнувшись от своих мыслей.

— Вам лучше? — спросил он. — Не волнуйтесь. Вам необходимо отдохнуть.

Вам ничего больше не грозит.

— Что же произошло? — крикнула она отчаянно.

— Вас выловили из воды чуть живую. Вы были оглушены.

— А гуронский вождь? Где он? — повторила Онор.

— Он не вернется за вами. Не волнуйтесь, он далеко.

— Господи, как вы тупы. Нет ничего удивительного, что индейцы не спешат принимать христианство. Где Красный Волк, черт возьми? Ответьте же по-человечески, — она сорвалась на крик. Мерсо покраснел, но убеждения заставляли его быть мягким.

— Кажется, алгонкины увели его с собой. Взяли в плен. Их было слишком много для одного. Теперь они расправятся с этим чудовищем по-свойски.

Впрочем, индейцы гордятся умереть под пыткой. Они любят геройствовать.

Если бы их обратить в праведную веру, они были бы примером для христианского мира, — мечтательно произнес он.

Онор вскочила и принялась одеваться, не заботясь о том, что миссионер покраснел до ушей.

— Что вы? Что с вами? — ахнул он. Онор застегнула последний крючок и бросилась к лестнице. Мерсо поспешил следом за ней. — Куда вы, остановитесь!

— Оставьте, отец! Не думайте, что я буду спокойно сидеть, пока они будут истязать Волка, — она едва не сбила с ног молодого офицера.

— Дайте мне пистолет, — крикнула она на бегу. Тот растерялся и протянул ей оружие. Онор выхватила его у него из рук и молнией слетела по лестнице. Она мгновенно оглядела берег. Ничего не напоминало о бурном утре. Двое солдат разговаривали, стоя возле небольшого ялика. Онор прыгнула в него.

— Перевезите меня на тот берег, — крикнула она повелительно. Отец Мерсо застонал.

— Не надо, умоляю. Вы же погибнете.

— Скорее, — прикрикнула она на солдат. Те смотрели на нее молча. Она с мольбой повернулась к миссионеру. Тот тяжело вздохнул.

— Может, есть на то Божья воля, — пробормотал он. — Отвезите ее, куда она хочет.

Солдаты нерешительно подчинились. Казалось, лодка ползла, а не плыла.

Когда, наконец, ее дно коснулось песка, Онор, не дожидаясь помощи, выскочила из нее и бросилась в лес.

— Странные существа женщины, — заметил один из солдат. — Эта боится пропустить самое интересное из спектакля, который покажут дикари. А с виду хрупкая, но так же падка на зрелища, как любая… — он не договорил.

Если б Онор не бежала со всех ног, солдатам бы не поздоровилось.

Оглянувшись, она крикнула им со злостью:

— Безмозглые чурбаны! — и скрылась в лесу.

Онор едва углубилась в кустарники, как уловила шум. Индейские воины радовались, захватив в плен одного из вождей. Мерные удары барабанов навевали тревогу. Их бой был нетороплив и торжественен. Онор бежала прямо на их звук, который становился все громче, все настойчивее по мере того, как она приближалась. Наконец она выбежала прямо на середину поляны, где собрались индейцы. Никакие часовые не могли остановить ее. Загадочная женщина с развевающимися светлыми волосами показалась им не простой смертной, но посланницей свыше, знаком древних богов. Но вот она остановилась, и они увидели обыкновенную земную женщину с белым цветом кожи, таким, как у их врагов.

Ярким пламенем горел костер. Красный Волк был привязан к дереву.

Веревка охватывала его под мышками и была завязана позади ствола, у него за спиной. Он даже мог бы сам развязать ее, если б его не сторожили. Но он не пытался освободиться, это было ниже его достоинства. На какое-то мгновение Онор оцепенела. Она глядела на Волка, не в силах шевельнуться, вымолвить хоть слово. По его обнаженному плечу текла кровь. Один из индейцев-алгонкинов накалял в пламени костра железный прут, которым прижигал тело пленного. Индеец стоял с равнодушным лицом, всем своим видом говоря, что его задерживают по пустякам, в то время как его ждут более важные дела. Непередаваемое презрение застыло в темных глазах. Между тем, боль уже была такова, что даже Волк с его пресловутой стальной индейской стойкостью едва сдерживал стоны и сопротивлялся упорно наворачивавшимся на глаза слезам. Однако никто не смог бы заметить этого, как бы ни старался.

Он слегка повернул голову и увидел Онор. Его взгляд не выразил удивления.

— Я знал, что ты придешь, — вымолвил он негромко. Встретив его взгляд, Онор вновь обрела силы. Раскаленный прут соприкоснулся с бедром вождя. Он даже не вздрогнул, но Онор ощутила чисто физическую боль. Она подняла руку с пистолетом и резко вскрикнула:

— Прекратите! Сейчас же!

Один из истязателей, невысокий индеец с ярким пером в волосах, удивленно посмотрел на нее. Он не понимал, чего эта белая женщина хочет от него.

— Не смейте прикасаться к нему, иначе я начну стрелять, — она видела, что не произвела на них впечатления. — За мной идут бледнолицые. У них ружья. Они отомстят.

Пожилой индеец на ломаном французском языке проговорил:

— Не говори нам про франков. Нет! Франки не защищают гуронов. Разве только дочь бледнолицых будет биться с моими воинами? Ее тонкие руки защитят гурона от справедливого гнева?

— Да! Я вижу, что вас много, и что вы вооружены. Мне все равно. Но кто из вас хочет умереть? Сделайте шаг — и я выстрелю. О, я не промахнусь, будьте уверены. Эй, ты, отойди на два шага, — крикнула она на индейца, приблизившегося к гурону. Тот глянул на нее оружие и отступил. Сзади Онор была защищена толстым деревом, так что могла не бояться выстрела в спину.

И она застала индейцев врасплох. Они считали, что она безумна, но безумие для них было проявлением высшей силы, перед которой они преклонялись. Тем не менее она ничего не могла сделать. Каждая минута могла принести ей смерть. Кто-то ловко метнет томагавк — и все. Она не сможет вечно стоять с пистолетом в вытянутой руке. Волк был не слишком крепко связан. Он рванулся и освободился от веревки. Онор навела пистолет на индейцев, окруживших вождя гуронов, они нерешительно отступили, чувствуя, что ее рука не дрогнет. Воспользовавшись тем, что она отвлеклась, один из молодых воинов, стоявших в стороне, схватился за лук. Онор выстрелила, не успев подумать. Индеец покатился по земле, впрочем, раненный, а не убитый. Волк одним прыжком оказался подле нее.

Старый вождь бесстрашно шагнул вперед.

— Кто ты, скво?

— Я Тигровая Лилия, вождь.

— И чего хочет Тигровая лилия, дочь бледнолицых? Алгонкины не воюют с твоим народом, — нетерпеливо спросил старый индеец, которому неуютно было под дулом пистолета Онор. Но он был стар, сед и мудр. Не суеверия беспокоили его, его беспокоила возможная война с хорошо вооруженными французами. Кто знает, кем для них является эта смелая женщина? Может, ее смерть будет для них отличным поводом покончить с малочисленным народом, который испокон веков жил на этих землях.

Онор не могла ему ответить, она и сама не знала. Она пришла, потому что Волк никогда не предавал ее. Он единственный никогда не предавал ее.