Обнажая меч, Клест во всеуслышание заявил:

— Моя победа будет честной! — Посмотрев на ратников Врабия, добавил: — Я хочу, чтобы и вы засвидетельствовали, что будущий князь Бранска выполняет закон Перуна!

Тем временем Врабий сумел подняться на ноги. Покраснев, словно помидор — плод, правда тут еще неизвестный, потянул меч из ножен.

— Отдохни чуток, брат-воевода, переведи дух, — любезно предложил Клест своему противнику.

А тот, словно не слыша, ударил по морде коня, словно тот был в чем-то виноват, а потом ухватил щит, висевший у седла, в момент укрепил его на левой руке, а потом ринулся в атаку.

Клест же, даже не попытался взять в руки собственный щит, хотя тот и висел на его спине. Наоборот, сняв, откинул в сторону.

Ярослав наблюдая за происходящим, сжал кулаки и мысленно выругал воеводу за благородство. А вот Татень выругался вслух:

— Так какого… дохлого медведя, наш воевода без щита в сечу-то лезет⁈

— Так он силы уравнивает, — бросил кто-то из воинов. — Клест-то наш свеж, аки трехлеток с утра, а Врабий, будто сено задницей ворошил! Хочет наш воевода, чтобы все по-честному было.

— Силы он уравнивает, уравниватель хренов, — проворчал Татень. — Да чтобы ему в одной берлоге с озабоченной медведицей проснуться!

Ничего себе пожеланьице! Проснуться в одной берлоге с медведицей, да еще озабоченной? Интересно, чем она бывает озабочена? Да, а кому из противников Татень такое «счастье» пожелал?

Отвлекся.

Ярослав отчего-то знал, что его воевода гораздо сильнее противника, а тот еще и об землю стукнулся! Но все равно, благородничает Клест. А Врабий умелый и опытный воин, а не неумеха какой.

Первая атака Врабия пропала втуне. Клест, словно бы нехотя, пропустил мимо себя идущего напролом соперника, а когда тот поравнялся с ним, сделал шаг в сторону, хотя мог просто ударить в спину.

А Врабий резко развернулся и опять атаковал противника. Но теперь его атака была уже не яростной, а расчётливой. Кажется, он сумел-таки взять себя в руки.

Вон, Врабий умело подставил щит под рубящий удар Клеста, а потом резко провел собственный удар сверху вниз, словно бы пытаясь проткнуть противника, но тот опять слегка отклонился и клинок врага прошел вскользь, даже не задев доспехов.

А Клест опять рубанул по щиту Врабия, но так, что противник отлетел на пару шагов, потом запнулся и растянулся по земле. Вот это мощь! Может действительно, сам Перун вкладывает силу в руку того, кто его чтит?

Ратники из Клестова снова захохотали, одобряя удар своего командира. Вот, теперь бы самое время прыгнуть вперед, да рубануть лежащего врага, а Клест снова остановился.

— Ты еще не устал? — почти ласково поинтересовался Клест у поверженного врага. — Отдохни чуток, а еще лучше — признай мою правоту. Не хочешь? Ну, тогда отдыхай.

Клест под молчаливое неодобрение дружинников ждал, пока Врабий немного отдохнет и сумеет продолжить бой.

А ведь теперь Ярославу стало понятно, что его воевода уже не благородничает, а играет со своим врагом, словно кошка с мышью. Кажется, ратники это поняли еще раньше, чем он. А вот понимает ли это сам Врабий? Непохоже, потому что, если бы понимал, то уже сдался бы. И жизнь бы себе сохранил, а может — и свое воеводство.

— Ну, ты готов? — спросил Клест.

— Готов, — прохрипел Врабий, снова бросаясь в атаку.

Клёст умело парировал удары меча Врабия, принимая их на свой клинок, а потом сделал и вовсе неожиданное — отскочив в сторону сделал то, что Ярослав видел только в кино — развернувшись, с полуоборота так пнул левой ногой по щиту противника, что тот опять отлетел в сторону и ударился о землю так, что вроде бы, даже и сознание потерял.

Внутри Ярослава все вопило, что надо бы добить, а воевода Клест опять встал и принялся ждать, пока противник придет в себя.

Нет, Врабий и на самом деле двужильный! Кого другого такой удар бы вывел из строя часа на два, а то и подольше, а этот, почти сразу же очухался, потряс башкой и встав на четвереньки, подтянул к себе выпавший меч.

Наверное Врабий до сих пор не понял, что на самом-то деле он уже проиграл. И проиграл он в глазах своих ратников. Их, правда, здесь немного, но они все видят.

Но, похоже, коту надоело играться с мышью. Дождавшись, когда врабий опять ринется в напрасную атаку, вновь пропустил противника вперед, а потом от всей души приложился плашмя к шлему Врабия, а когда тот повалился на землю, приставил меч к горлу противника.

— Устал я от твоих выкрутасов, — вздохнул Клест. — Этак мы с тобой до ночи валандаться станем. Даю тебе последнюю возможность — признай своё поражение, а меня назови своим князем. Признаешь — и сам жить будешь, и воеводство свое при себе сохранишь. Нет надобности кровь лить, ее уже и так много пролилось. Перуном тебе в том клянусь. А нет — не взыщи. Если твоя кровь прольется, так мне не жалко.

— Твоя взяла, воевода Клест, — прохрипел Врабий. — Ты божий суд выиграл, ты прав. Так и быть, признаю свое поражение.

Ишь, он еще одолжение делает.

— Воевода? — переспросил Клест. Кажется, он немного надавил жало меча.

— Воевода Клест, признаю тебя своим князем, — послушно произнес Врабий. — И клянусь пред Перуном, что стану тебе служить мечом и сам, и своей дружиной.

С этими словами Врабий перехватил свой меч за лезвие и протянул его рукоятью Клёсту. А тот, слегка помедлив, убрал свой меч от горла бывшего противника, сунул его в ножны и принял клинок Врабия.

Подняв оружие Врабия над головой, Клест повернулся лицом к своей дружине:

— Все видели? — Показав клинок своим ратникам, предъявил его воинам Врабия и повторил вопрос. — Все видели? И все слышали? Воевода Врабий признал, что он проиграл божий суд и поклялся Перуном, что станет служить мне, аки князю.

И те, и другие воины дружно закивали. Ратники Клеста радостно, а воины Врабия с угрюмым молчанием. Но теперь уже деваться некуда. Все видели, что суд божий завершился в пользу Клеста и только благородство воеводы спасло жизнь Врабия.

Кто-то недоумевал, но большинство ратников понимали, что дело не только в благородстве Клеста, но и в голимом практицизме. Оставить воеводство Врабия без воинского начальника нельзя, тем более теперь, когда село лишилось большей части дружинников. А кто лучше знает своих людей, нежели старый воевода? А ставить нового — хоть из своих людей, а хоть и из врабиевских — дело долгое и хлопотное.

А Клест, между тем, протянул свою руку поверженному воеводе, а потом, почти без усилий поднял того с земли. Обняв своего недавнего соперника, сказал:

— Довольно нам кровь лить. И пускай больше не будет вражды на нашей земле. Погибших ратников мы похороним, тризну справим и жертву принесем. Попросим Перуна, чтобы он простил нам междоусобицу. Ты, воевода Врабий, остаешься на своем воеводстве и теперь по первому моему зову обязан прибыть в Бранск. Верю, что станешь служить и мне, и княжеству честно.

— Все сделаю, как ты прикажешь… князь Клест, — произнес воевода, выговаривая новый титул с некоторым усилием. Поцеловав клинок, словно бы дополняя свою клятву, сунул меч в ножны.

Врабий понурил голову, хотя, как показалось Ярославу, выражение лица ни о каком покаянии не говорило. Ох, воевода, то есть, князь Клест, ошибку ты совершаешь, подумал про себя Ярослав.

А Клёст, еще раз обняв недавнего врага, ставшего подданным, улыбнулся и, повернувшись, пошел к своему коню.

— А не хочет ли наш воевода — который скоро и князем станет, узнать у поганца, откуда в его дружине чужие ратники взялись? — услышал Ярослав негромкий голос Татеня, стоявшего рядом. — При мне ведь клялись воеводы, что не станут никому помогать и вмешиваться в размолвку. Ярик, так ведь и ты это слышал.

Ворчит Татень, но ворчит он по делу. И впрямь — откуда у Врабия взялись воины Стрежня?

Но Клест, не то не слышал голос своего старого воина, не то не пожелал услышать, уже шагал вперед.

А Ярослав, да и другие ратники, отвлекшиеся на слова старика, упустили момент, как Врабий вдруг выхватил меч и ринулся на повернувшегося спиной Клёста.