«Изотерический отдел… на второй этаж по левой лестнице, сразу налево, дальше прямо первый зал по центру…» – мужик с потертым портфелем в серой кепке и демисезонном пальто.

Мы прошли в дверь. Проходя в дверь, я услышал мысли стоявшего на контроле охранника – «Это что за мужик такой крутой? Хозяин, что ли наш? Тот тоже, говорят, на костюме…? А вдруг проверяет? Надо бы билет спросить…» – и тут я посмотрел на него и с каким-то новым, неожиданным ощущением, словно я говорю с пятилетним ребенком, подумал: – «Нет, не надо у него спрашивать билета», – и охранник, дружелюбно улыбнувшись, пропустил нас внутрь. Я только успел отметить еще одну вновь открывшуюся способность: я мог думать за людей; и они принимали эти мои мысли за свои…

Внутри было людно. Я выхватывал мысли людей наугад, даже не различая лиц тех, кому они принадлежали. «Лесенка справа, здесь по этому проходу, дальше налево, через двери, там снова проход…». И, уже поднимаясь по лестнице: «Из дверей сразу направо, в первый, а не второй проход, там до упора прямо». Посмотрел на толпящихся у входа в павильон подростков: молчание. Парень лет двадцати в очках со спортивной сумкой через плечо: «Изотерических отделов два: один посередине, там такой еврей смешной торгует, все время сморкается, интересно про Каббалу рассказывает; хороший выбор, жаль про гипноз мало; второй – справа у стенки – там студент продавцом, сколько помню, всё про переселение душ читает: с прибабахом чувак». Мгновенно сняв слепок внешности упомянутого еврея я уверенно прошел прямо по коридору, зашел в павильон и остановился перед стендом прямо напротив входа.

Прилавок действительно был завален изотерической литературой. Блаватская, Гурджиев, Шри Аурабиндо… на видном месте несколько переизданий «Кабалы». Однако за прилавком стоял не Иван Моисеевич.

Уткнувшись в книжку (это было, видимо, общее для продавцов «духовной» литературы: читать в рабочее время) за прилавком стояла девушка лет двадцати. «Моисеич в кладовой, приход считает, интересно, что там новенького привезли? – услышал я. Приостановившись, еще раз взглянул на неё: – …вниз по лестнице, выйти из здания. Налево флигель. Там склад. Правая дверь, третий этаж, кодовый замок, код… – тишина. Кода она не знала. – Или в переговорное». Я развернулся и пошел по указанному маршруту. Путь был уже знаком, так что двигались быстро. Дрон по прежнему следовал за мной. Лестница, дверь. Я обернулся к Дрону. Переговорное не годилось: так бы он нам и открыл…

Дрон ощупал замок, пробежал пальцами по кнопкам и почти сразу же раздался щелчок. Я положил палец на шершавый бок Усилителя, а другой дернул дверь. Повторения неожиданностей не хотелось. Дверь поддалась неожиданно легко. Помещение склада было совершенно пустым.

Мы протиснулись внутрь и огляделись. Это была большая комната, по периметру заставленная полками, до потолка забитыми книгами. По центру помещения располагался большей стол, служивший, видимо, для распаковки и сортировки поступающих пачек разного рода литературы. Еще было несколько стульев и большое, украшенное резьбой старинное кресло. Дрон молча посмотрел на меня, ожидая указаний. Он не понимал, зачем мы сюда пришли, но инстинктивно опасался неприятностей.

– Пойдём отсюда, – наконец решил я. Стало ясно: Моисеич ушел. «Не исключено, что его предупредила та самая инфантильная продавщица, показавшаяся мне столь безопасной», – начал, было, я по привычке подозревать всех и вся, но тут же оборвал мысль, отметив, что я ведь её так ни о чем и не спрашивал. А мысли читать – слишком редкая привилегия. Особенно для продавцов.

Уже делая шаг к выходу, я, сунул руку в карман и включил Усилитель. Так, на всякий случай. «Чем черт не шутит…» – мелькнуло в голове.

Черт не шутил ни чем. Он был совершенно серьезен: в комнате явно кто-то был. Сначала я услышал вздохи. Это не было дыхание человека в полном смысле слова. Так невозможно было бы дышать живому человеку, даже долго тренировавшемуся в задержке дыхания. Это мог бы быть, пожалуй, только йог, впавший в полный транс и не подающий более признаков жизни, но такового назвать живым, с общепринятой точки зрения, было бы не вполне корректно…

Затем у меня появилось ощущение, что пространство, окружающее меня визуально не вполне соответствует тому, что есть на самом деле: слева, за книжной полкой определенно было ещё какая-то часть комнаты. Очень небольшая, но была.

Третий аспект моего обострившегося восприятия удивил меня, пожалуй, больше всего: я услышал ФОН. Это было, из приходящих сразу на ум человеческих ассоциаций, словно шипение. Словно кто-то оставил включенным радио, сбив при этом настройку и для верности ещё вдвинув антенну. И только громкоговоритель ещё шипит, выдавая помехи – фон, который при нормальной его работе, человеческому уху почти не слышен…

«Это звук чужих мыслей! – Вдруг осенило меня. – Мыслей… которых нет…»

Я остановился. Затем сделал шаг к стеллажу слева. Дрон было расслабившийся, снова насторожился, и, попеременно глядя то на спасительный выход, то на стеллаж, который, как он мгновенно почуял, «стал опасен», сделал шаг в сторону выхода. «Это не плохо, – решил я. – Успеет дверь открыть, если что, время сэкономим».

– Стой там. Твоя задача по первому сигналу отпереть замок, – я специально сделал упор на слове «сигнал». Что бы с испугу просто так двери не распахнул.

Подошел к стеллажу. Усилившееся чутье не подвело и тут: зрение повиновалось мысленному приказу: сквозь просветы корешков я увидел каркас полки, расположенный за книгами. В нем была дверь. Сунул руку в глубину. Щелкнул шпингалет. Дверь, вместе с частью полки отъехала в сторону. За ней оказалась небольшая ниша. На полу, закрыв глаза и сложив руки на груди, лежал человек. Это был Иван Моисеевич Белых. Знаменитый экстрасенс и способный маг.

«Ушел», – с сожалением констатировал я…

Многоэтажные стеклянные здания мелькали, словно во сне.

Было не до конца понятно: то ли я летел мимо них, то ли они проносились мимо меня с бешеной скоростью. Прислушавшись к своим ощущениям, я заключил, что все же двигаюсь по настоящему: сила тяжести ощутимо придавливала на виражах, ветер обжигал лицо холодными струями.

Первый шок от неожиданного переключения реальности прошел. Стали возвращаться воспоминания, а вместе с ними и чувства.

Я вспомнил, как мы с Дроном тщетно пытались оживить Моисеевича, впавшего в глубокий транс. Нам ничего не удавалось и скоро мне стало ясно, что поделать здесь уже нечего. Мы, конечно, могли убить его физическое тело, но это не решало проблемы. Астральное его тело продолжало бы существовать и могло вселиться в кого угодно. Я был почти уверен, что они подготовили еще несколько пустых тел. Но теперь уже для себя… В этом смысле, убив, мы бы скорее помогли ему скрыться. Пока же его физическое тело было живо – покинуть его он мог только вернувшись назад и совершив самоубийство. А в этом ему безусловно мешало наше присутствие…

Мне стало вдруг ясно, что единственный выход – преследовать его в астрале; я словно принял это решение, не зная ещё как воплотить… и как только об этом подумал, мир вокруг меня исчез.

Я очнулся летящим среди этих стеклянных построек, в новом и чужом для меня мире. Усилитель сработал.

Вместе с воспоминаниями вернулся страх. Высоты я боялся всегда и даже безо всякой на то причины; здесь же оснований для страха было более чем достаточно: я летел с огромной скоростью на высоте нескольких сотен метров, лавируя между сверкающими небоскребами и металлическими вышками странного вида и непонятного предназначения. Страх усиливался – начинал сказываться «эффект гусеницы». Гусеницы, подумавшей о том, какой следующей ногой следует ей ступить. И, в результате, запутавшись в расчетах, упавшей на землю.

Я, двигавшийся до этого интуитивно, уклонявшийся от препятствий и совершающий неожиданные эскапады автоматически, теперь начинал думать о том, как я собой управляю. Началось в буквальном смысле слова раздвоение сознания: оно, с одной стороны старалось взять ситуацию под контроль, а с другой, понимало, что это приведет к неминуемой гибели. К тому же, я никак не мог понять, каким образом управляю движением. И управляю ли вообще. Или, быть может, меня несёт, словно по течению, и у меня нет никакого выбора? Навстречу, прямо по движению показалась металлическая вышка. По мере приближения на ее поверхности стали видны скругленные детали, скрепленные гигантскими заклепками. Она напоминала исполинскую телебашню.