Ветер выл с жуткой силой, прорва стояла страшная. Мощнейшие порывы налетали со всех сторон, гудели в вышине, гнули деревья. Сугробы закостенели окончательно. Настоящая пропасть!

Весь отряд, отправленный на лесозаготовку, боролся со стихией, как мог. Бушлаты, шапки-ушанки и валенки их не спасали, и многие из них бросали пилы и топоры, отчаянно выдыхая тёплый воздух на оледеневшие руки, на закостеневшие пальцы. Инстинктивно мужики прижимались плечами друг к другу.

– Работать! – надсадно кричал Ляксоковкий, съёжившийся в комок конвоир в длинном тёмно-зелёном пальто. Он поднял ворот, но это его не спасало от разъярённой погоды, снега ему туда засыпалось прилично. – Не отлынивать никому! Работать!

Ему практически не удавалось перекричать лютейший ветер. Будто тысячи горнов дули во всю силу своих мехов. Невероятное количество волков завывали в поднебесье.

Арестанты упирались изо всех сил. Некоторые, разбившиеся по парам, возились с застрявшими двуручными пилами. Их ржавые зубы застревали в древесине, и никак не хотели продвигаться. Тонкое железо изгибалось, и арестанты с большим трудом вынимали пилы, вставляли их заново в деревья, и принимались опять пилить. Те снова застревали… Мужики грубо матерились, но приходилось всё повторять раз за разом.

Иногда раздавался слабый крик, тонувший в стихии:

– По-бе-ре-ги-и-ись!

С натужным хрипом и скрипом очередная сосна валилась в сторону. Тут же к ней подскакивали другие арестанты и начинали рубить топорами ветви. Третьи же – с толстыми верёвками – обвязывали срубленные стволы и начинали стаскивать их на уже проложенную колею.

Там стояла упряжка фыркающих коней – чёрных и гнедых, и их удерживали на месте парочка других арестантов под неизменным надзором строгих конвоиров. Они притаптывали на месте, похлопывали себя, пытаясь стряхнуть снег и хоть немного согреться.

Кто-то утробно кашлял, задыхаясь от разыгравшегося приступа лихорадки.

– Скоро придёт состав! – вопил Ляксоковский. – Поторопитесь, мужичьё!

Они и сами не хотели оставаться тут дольше – их лагерь располагался поблизости, от него сюда они шли стройными колоннами по раннему утру и заготавливали лес. Его уже отвозили лошадиные упряжки на станцию, где работали не арестанты – упирались, складывали в старые облупившиеся вагоны. А затем поезд, оставляя чёрный маслянистый дым за собой, стучал колёсами и увозил его прочь.

Арестант Михаил по фамилии Ломов резко бил топором по сучьям. Он с хрипом выдыхал морозный воздух, чувствуя, как забились его плечи. Своих рук он почти не чувствовал, но продолжал колошматить ствол. С ним в паре был Белозёрский – совсем уж хилый и ни на что непригодный арестантик.

Ломов не предъявлял ему никаких претензий, понимая, как тому нелегко. Они уже почти обрубили все сучья на этом стволе, как сзади послышался хриплый окрик:

– Эй, Лом!

Он сначала не оглянулся, и так зная, кто там будет стоять. И он, наверное, был не один.

Вор по кличке Шило. Рослый, неотёсанный. С тяжёлым лбом и глубоко посаженными глазами в кучу. В его подмётках ходили сразу двое: один – Серый, добротный когда-то мужик, настоящий работяга, но попавший под пагубное влияние Шило. Второй – редкостный псих, натуральный мясник, перебивший целую семью. Он был низкорослый, горбатый, без одного глаза. Прозвище у него имелось под стать – Ямка Кривой. Возможно, из-за уродливый дыры вместо одного глаза; возможно, потому что имя у него было Ямангул. Так или иначе, он маячил за спиной Шило.

– Эй, Лом! – рявкнул вор-рецидивист ещё раз. – Иди сюда!

Ломов не обернулся, но, определённо, чувствовал, чем закончится этот разговор. Он продолжал бить топором, размышляя, неужели конвой не видит, что сейчас здесь начнётся.

«Не видят, так и есть, – подумал Ломов. – Или не хотят в это лезть».

Он распрямился, продолжая сжимать топор в одной руке. Обернулся.

– Чего тебе?!

– Иди сюда, потолкуем, баклан, – позвал Шило.

– Сам подойдёшь, не развалишься! – рявкнул в ответ Лом.

Они все друг на друга инстинктивно скалились, но Шило, как и Серый, подходить не спешили. В отличие от Ямки Кривого. Тот гадостно ухмыльнулся.

– Ну, ты чего, не понял, что ли?! – спросил он и подался чуть вперёд, запуская руку за пазуху.

«Наверное, у него там обломанная ложка», – подумал Ломов.

Ямангул действительно слыл мастером различных заточек, и семью ту он перерезал именно ей. Говаривали, что, когда он резал десятилетнего ребёнка, он поставил колено ему на живот, и медленно перерезал тому горло такой вот заточкой, с наслаждением глядя в глаза жертве.

Но у Ломова-то был топор!.. Забавно, что банда Шило работала без топоров – они натягивали верёвки на спиленные и обрубленные стволы, вязали крепкие узлы… Серый вроде служил на флоте до этого и узлы вязать выучился.

– Подойди сюда, и я посмотрю, какого цвета твои потроха! – предложил ему Ломов, поднимая топор.

Конечно, на самом деле рубить эту тройку ему не хотелось – если не приговорят за них к высшей мере наказания, то десятку лет лагерей накинут точно. А ему уже выходить скоро…

Оказался он тут за то, что свирепо разогнал банду, которую собрал парень по имени Андрон. В тот день они сильно перепили и начали приставать ко всем. В том числе, к его жёнушке. И Ломов, будучи хорошим плотником и суровым мужиком, терпеть этого не собирался.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.