Когда небо на востоке окрасилось рассветным багрянцем, Юра выбрался из теплушки и заглянул в соседнюю, где обнаружил спящего сторожа и висевший на гвоздике добротный тулуп. Тулуп мгновенно перекочевал с гвоздя на плечи, а вот шапкой, к сожалению, разжиться не удалось – сторож использовал ее в качестве подушки и уже успел напустить туда слюней. Зато в кармане тулупа обнаружились целых три рубля.

Добравшись первым трамваем до автовокзала, Юра купил булочку с маком и билет до Кауринска. В автобусе он снова вздремнул, на этот раз без снов. В Кауринске он сразу же отправился к мелкому спекулянту Феликсу.

Феликс был осторожным барыгой и вопросу конспирации придавал очень большое значение. Для оповещения и предупреждения клиентов он использовал личное изобретение под названием «светофор Феликса». Светофор Феликса представлял собой три бельевые веревки на балконе и набор полотенец трех цветов: красного, желтого и зеленого. Зеленое полотенце означало, что вход свободен. Желтое – у Феликса сейчас клиент, надо дождаться зеленого полотенца. Красное – вход запрещен! Дальтоники и забывчивые получали несколько предупреждений, а нетерпеливые и наглые, прущие на красный цвет полотенца – моментально вычеркивались из списков благонадежных клиентов: нет дисциплины – нет ничего!

Белье Феликс сушил в ванной, номер домашнего телефона давал только проверенным клиентам, а все скупленное хранил в подвале гаража.

Подобные меры конспирации помогали избегать столпотворения клиентов на лестничной площадке и, как следствие, ограждали от подозрений со стороны бдительных соседей и внимания сотрудников ОБХСС. Поэтому Феликс был не судим, никогда не привлекался и на работе характеризовался положительно.

Юра судимостей тоже не имел, но, в отличие от Феликса, милиционеры держали его на карандаше плотно. Вот не нравилось им, что Юра часто меняет место работы, ведет полумаргинальный образ жизни и не принимает участия в общественной жизни города: какой-то совершенно ненадежный элемент, пока еще не записной урка, но уголовные наклонности явно имеющий. А так как в обязанности правоохранителей входило не только раскрывать преступления, но и предотвращать их, то Юру Четвертазина часто навещали милиционеры с профилактическими беседами. Его от такой «заботы» тошнило.

Юра снова посмотрел на пустые бельевые веревки на балконе, означавшие, что Феликса нет дома.

Он вздохнул. Эх, не в те «Жигули» он тогда сел, не в те! Надо было просто где-нибудь спрятаться и переждать, а не набиваться в попутчики к незнакомым людям. Да и с гвоздем перегнул. Но это не значит, что он сделал бы что-то ужасное той комсомолке. Он просто хотел попугать, чтобы были сговорчивее, а они его отправили с сотрясением мозга в тюремный лазарет. Негуманная семейка. Хорошо, что свидетельствовать против него не стали, пожалели, а так бы – еще одна статья до кучи.

К дому подъехала грузовая машина с тентом. Из кабины вылезла молодая женщина в белой шапке с помпоном, обогнула машину и постучала по борту.

– Уснули там, что ли?! Приехали!

Брезентовый полог откинулся. Высунулось лицо забулдыги.

– Что, приехали, хозяйка?

– Приехали! Вылезаем!

Из кузова выбрались четверо, все маргинального вида. Они выстроились перед ней, словно солдаты на построении перед офицером.

– В общем так, ребятки. Выносим бережно, аккуратно. Если поцарапаете, лак повредите или еще какую-нибудь гадость сделаете – про водяру можете забыть.

– Уж больно ты строга, хозяюшка! – подмигнул один.

– А с вами по-другому нельзя! За мной!

Грузчики, гуськом проследовав за ней, скрылись в подъезде. Юра, чувствуя, что коченеет, стал притоптывать и размахивать руками. После десяти минут энергичных взмахов, он почувствовал, что немного согрелся. Оглядевшись по сторонам, подошел к грузовику.

– Друг, сколько времени? – спросил он водителя.

Тот, пыхнув сигаретой, посмотрел на приборную панель.

– Двенадцать. Без четверти.

– Спасибо.

Юра вернулся к дереву. Через пять минут из подъезда вышла та самая женщина в шапке с помпоном.

– Ребята, только не поцарапайте! – взмолилась она, придерживая дверь.

В глубине подъезда послышалось громкое:

– Осторожно, ступень!

Женщина издала душераздирающий вопль и отскочила в сторону. Из подъезда, обдирая лакированные бока, вылетел платяной шкаф. Он остановился на ребре ступени и закачался, грозя соскользнуть на тротуар. Выскочившие грузчики еле успели его придержать.

– Да как так-то?! Ты куда смотрел?!

– У меня глаз на затылке нет!

– Я же предупреждал, что там ступень!

– Поздно предупредил!

Женщина провела рукой по царапинам и протяжно завыла. Один из грузчиков сделал попытку успокоить:

– Хозяйка, да все путем! Лакирнуть немного, а заднюю стеночку молоточком прибить можно.

Женщина гневно сверкнула глазами:

– Тебе бы только лакирнуть, алкашня! Это тебя надо молоточком!

Грузчик обиделся.

– Женщина, держите себя в руках. А то ведь мы сейчас развернемся и пойдем.

Спитые лица его товарищей выражали полную солидарность.

– Грузите. Только осторожнее. Минус один черпак, – обреченно сказала женщина.

– В смысле?! – в один голос возмутились все.

– А как вы хотели?! Или вообще ничего не получите! – снова рассердилась она.

Грузчики, ругаясь, погрузили шкаф в высокий кузов, на этот раз без приключений. Женщина села в кабину, и грузовик отъехал от подъезда.

– Гражданин, дайте пройти, – раздалось за спиной.

Юра, узнав голос, опустил воротник и обернулся.

Феликс являл собой образец благополучия: хорошая дубленка, ондатровая шапка, утепленные джинсы и высокие ботинки на толстой подошве.

– Здорово, Феликс!

– Четвертачок, ты?! – удивился барыга и сосредоточил взгляд на его арестантской обуви.

– Я. Поговорить надо. Давай к тебе зайдем.

Феликс беспокойно мотнул головой.

– Нельзя ко мне.

Но Юра не для того мерз столько времени, чтобы просто уйти.

– Между прочим, Феликс, ты сейчас на свободе только благодаря мне!

– В смысле?

– Разговор долгий. Не пустишь – вернусь с милицией, мне терять нечего.

Феликс недовольно цокнул золотой фиксой.

– Ладно.

Оба зашли в подъезд и поднялись на последний этаж. Феликс отпер четыре замка и впустил его в прихожую с большим зеркалом и пестрым бамбуковым панно.

– Я слушаю.

– Дай хоть согреться!

Юра сбросил тулуп прямо на пол.

– Чую, разговор долгий будет, – вздохнул барыга.

– Правильно чуешь!

Юра скинул ботинки. Феликс снял дубленку и разулся, затем вышел на балкон и повесил на веревку желтое полотенце. Вернувшись в комнату, он увидел, что гость уже сидел в глубоком велюровом кресле, с наслаждением вытянув к батарее замершие ноги в дырявых носках.

– Так что ты хотел сказать, Четвертачок?

– Видак, который ты мне продал, помнишь? Оказывается, он из квартиры первого секретаря райкома комсомола. А ты мне что сказал? Что он из квартиры барыги, который в милицию никогда не сунется. И как так получилось?

Феликс опустился на диван. Запустив пятерню в густые темные волосы, он молчал. Судя по всему, он сам был шокирован новостью.

– Как так получилось? – повторил Юра. – Я год копил со своей нищенской зарплаты, хотел бизнес маленький сделать – по рублю с молодняка стричь, а теперь, оказывается, я грабанул комсомольского вожака?

– Понятия не имею. Меня самого подставили. И что ты сказал следователю?

– Сказал, что купил у какого-то грузина на центральном рынке. Грузина не помню.

– Молодец! А как ты здесь оказался?

– Сказал, что утюг дома забыл выключить, меня и отпустили.

– А если серьезно?

– А если серьезно, сбежал с предварительного заседания суда.

– Силен! И что ты хочешь?

– Я хочу пожрать, помыться и поспать. Ты мне должен.

– Без проблем! – с готовностью ответил Феликс и встал.

– И пожить у тебя какое-то время, – добавил Юра.