– Не за что! Теперь они твои.
– Я буду беречь их!
– Будет достаточно, если ты будешь их читать, – улыбнулась Соня, и я снова увидела в ее глазах тот мягкий свет, который очаровал меня в нашу первую встречу.
Я кивнула.
– А теперь пойдем ужинать.
«Соленые рыжики и жареная картошка с укропом просто созданы друг для друга», – думала я, наслаждаясь вкусной горячей едой, так не похожей на пресную, едва съедобную пищу в детском доме. Должна признать, Соня готовила превосходно, и мне еще не доводилось пробовать ничего вкуснее.
– Я хочу научиться хорошо готовить, – сказала я моей попечительнице, усердно подчищая тарелку.
– Это замечательно! – похвалила она. – Но сначала ты научишься хорошо мыть посуду. Согласна?
– Да.
– Знаешь, почему тебе так вкусно? – лукаво спросила Соня.
Я почувствовала, что Соня в настроении учить меня уму-разуму и ответила отрицательно, хотя, конечно, могла бы высказать свои соображения по поводу особого способа приготовления или сочетания специй. Может быть, именно это Лидия Ивановна имела в виду, когда советовала мне быть доброй и уступчивой?!
– Потому что и картошка, и укроп, и рыжики – все ингредиенты очень свежие, – поучительно сказала Соня. – Я всегда хожу на рынок, чтобы не упустить самые вкусные продукты. В следующие выходные мы пойдем туда вместе, я научу тебя отличать прошлогоднюю засолку от свежей.
Я с радостью кивнула.
– Здесь есть один секрет, – подмигнула мне Соня.
Я была готова учиться у нее чему угодно, делить с ней всю домашнюю работу, ходить туда, куда она захочет, любить то, что она любит. Чувство благодарности переполняло меня, и я почувствовала, что настал самый подходящий момент, чтобы вручить ей подарок.
Специально для нее на уроке труда я сшила птицу и украсила ее крылья, клюв и лапки черным бисером. Получилось очень красиво. Учительница похвалила меня и предложила продать игрушку на осенней ярмарке, но я решила оставить ее себе, для Сони.
Пока моя попечительница убирала со стола, я ушла в свою комнату и вернулась вместе с подарком. Положив игрушку на чистый стол, на котором уже появились чайные чашки и вазочка с малиновым вареньем, я робко сказала Соне:
– Я сшила эту птицу сама и хочу подарить ее тебе.
(Моя попечительница настояла на том, чтобы я обращалась к ней на «ты» и только по имени. Возможно, так она чувствовала себя моложе или ей хотелось, чтобы мы стали ближе друг другу – точно не знаю. В любом случае я бы не осмелилась ее ослушаться).
– Ух, ты! Какая замечательная птица получилась! Молодец! – искренне похвалила меня Соня. – Я сейчас же хочу найти ей место в моей комнате!
Она оставила чайник, в который так и не налила кипяток, и вышла из кухни. Я пошла вслед за ней. Когда я вошла в комнату Сони, она уже старательно прикрепляла птицу к шторе.
– Ну, вот! – улыбнулась мне Соня, ловко справившись с булавками. – Пусть каждое утро встречает рассвет и поет мне песни!
Несмотря на многообещающее начало нашей совместной жизни, Соня не стала мне «родной матерью». За все время, которое мы провели вместе, ее отношение ко мне так и не стало по-настоящему теплым или родственным. Не знаю, почему она не смогла привязаться ко мне, но на многое я и не рассчитывала.
После долгих унылых лет в детском доме мне хватало ободряющего взгляда, искренней улыбки, самой малой похвалы. А то, что Соня спрашивала о моих делах в школе и всегда радовалась любому случаю, когда мне удавалось отличиться в новом классе, сначала (с непривычки) сильно смущало меня, но вскоре стало почти необходимым. Я с нетерпением ждала, когда она придет с работы, чтобы поделиться с ней своими успехами, ведь когда познаешь новые радости в жизни к ним как-то быстро и незаметно привыкаешь…
Я училась наслаждаться жизнью, веселиться, выражать свои чувства. Для большинства это обыденные, даже банальные вещи, но мне они давались трудом. Чему я научилась в детском доме? Больно – терпи, страшно – не показывай свою слабость, радостно – не смейся, а то плакать будешь…
Нет, я не стала бесчувственной куклой, но все-таки не могла побороть свою привычную скованность и врожденную застенчивость. В новом классе мне часто хотелось быть невидимкой, и я старалась не привлекать ничье внимание: сидела тихо, не высовывалась. Учителя относились ко мне с пониманием. Они дали мне время, чтобы освоиться в новой школе, но все же потребовалось немало длинных недель, чтобы я вполне ощутила себя частью «МЫ».
В конце первого учебного месяца меня ждал очень приятный сюрприз: классный руководитель организовала для нас неформальный вечер в популярном антикафе рядом со школой. Мне много раз хотелось зайти туда, когда я проходила мимо, но не было случая. Не стану описывать мою радость, когда в ближайшую пятницу весь класс остался в школе после уроков, и мы все вместе отправились весело провести время.
Сначала мы разбились на команды и приняли участие в интеллектуальной игре, а после этого классный руководитель предложила нам написать анонимные комплименты кому-то из своих одноклассников. Я выбрала своего соседа по парте, Виктора, даже не надеясь на то, что кто-нибудь выберет меня: я еще ни с кем не успела подружиться.
Как же я была счастлива, когда выяснилось, что и для меня нашелся комплимент! Учительница протянула мне квадратный, аккуратно сложенный пополам листок бумаги, на котором крупным почерком было написано: «Почаще проявляй свои таланты в классе, которых у тебя, кстати, немало».
Разумеется, я забрала эту бесценную записку с собой и надежно спрятала ее в одной из книжек, подаренных Соней. Простые, но искренние слова согревали мое одинокое, тоскующее сердце, и мне очень хотелось узнать, кто их написал. Я также сгорала от любопытства, какие такие особые таланты разглядел у меня автор записки – я о них ничего не знала.
Я стала внимательнее присматриваться к своему соседу по парте Виктору. Он тоже был новеньким в классе и, на мой взгляд, не очень общительным.
На переменах Виктор всегда оставался в классе и рисовал, а я с восхищением следила, как его легкие штрихи и прямые уверенные линии превращаются в машины, улицы, мосты, дома, мужские силуэты… Мне нравилось его склоненное над рисунком лицо и длинная, совсем как у девчонок, челка. Мы редко разговаривали о чем-то кроме учебы, но общаться с ним всегда было очень интересно. Мне представлялось, что за его упрямой молчаливостью скрывается живописный внутренний мир.
Конечно, мне было несложно сопоставить почерк Виктора с буквами на записке, только некоторые из них были не совсем похожи на его буквы, а остальные сильно отличались…
«Либо Виктор намеренно изменил манеру письма, чтобы я не догадалась, что это он», – размышляла я, – «либо я ошиблась, и записку написал кто-то другой. Но кто?!»
Я надеялась, что таинственный поклонник (я была совершенно уверена в том, что это парень) рано или поздно объявится сам. Зачем писать такие добрые слова, если не хочешь познакомиться ближе?!
Тем временем дни шли своим чередом. С середины октября начались дожди, и я стала больше времени проводить дома. Соня все-таки купила мне подержанный смартфон, взяв с меня обещание, что я не буду «залипать» в нем целыми днями, как все остальные индивидуалисты – «зумеры» [2]. Я была очень счастлива и в порыве глубокой признательности сказала ей, что буду пользоваться интернетом только для учебы. Однако когда я открыла для себя безграничный цифровой мир, я поняла, что поторопилась с обещаниями…
Я общалась с одноклассниками в чатах и соцсетях, научилась понимать их своеобразный сленг и неоднозначный юмор, но не могу сказать, что кто-то из них мне стал по-настоящему интересен. Я совершенно не понимала их страданий по поводу закрытия McDonald’s, Starbucs или Reebok. А Виктор все также был неразговорчив, нелюдим и не признавался в том, что написал мне записку. Несколько раз я собиралась прямо спросить его об этом, но мне так и не хватило смелости…
