С удивлением Даниил созерцал эту картину — стрелы обрели невероятную, небывало убойную силу, приканчивая жертвы буквально в считанные секунды. В голову пришла мысль о магии. Он даже завертел головой, надеясь где-нибудь обнаружить присутствие кого- либо из стана неприятелей акху.

Тем временем, после того как атака захлебнулась, злобная мелочь, плача и вереща, начала разбегаться прочь. Уцелевшие антропоиды, тоже пятясь, покинули поле боя. Должно быть, искры разума все же присутствовали в их мозгах, так же как инстинкт самосохранения — сказывалось наследство предков, из которых противоестественной магией-наукой акху они были сотворены когда-то…

Отойдя на расстояние полета стрелы, все монстры сбились в одну кучу. Их было еще достаточно много. Гораздо больше, чем горстки защитников оазиса Сафра. Что-то они предпримут? Вновь ринутся в атаку или…

Вот страшилища выстроились в клинообразную колонну, и та, словно подчиняясь команде, устремилась в глубь пустыни.

Прошло несколько минут, полных тревожного ожидания, стонов раненых, визга издыхающих и добиваемых хурсарков, перемешанного с проклятиями людей, прежде чем египтяне поверили, что битва закончилась.

Закончилась их победой… если это можно так назвать.

Даниил не был знатоком военной истории, в армии не служил, да и прибыл из относительно мирного времени, хотя в военном деле немного кумекал (не зря же вырос в офицерской семье). Но будь он даже полнейшим профаном, все равно бы понял, что отряд практически разгромлен. И потеря коней и вьючных животных едва ли не страшнее потери людей, ибо пешком пустыню не пересечешь.

Невольно ускорив шаги, парень подошел к животным, и его замутило при виде растерзанных и обглоданных тел.

Похоже, с четвероногими хурсарки расправлялись даже более жестоко, чем с людьми.

Лошадь Даньки лежала недвижно, и лишь жалобно косящие глаза свидетельствовали, что она еще жива. Спина и бок превратились в кровавое месиво; тут же на песке валялась корявая дубина, которой убивали несчастное животное. А шагах в десяти лежал и сам убийца — мохнатый антропоид, из чьей спины торчала длинная стрела.

Горовой огляделся, постепенно приходя в себя. Уцелевшие воины стаскивали в рощицу тела погибших и раненых. Даже на первый взгляд было ясно, что их куда больше, чем живых и невредимых. Они потеряли не меньше половины отряда только убитыми. Рахотеп с горечью на лице присел на корточки у обезглавленного тела их лекаря. Еще несколько солдат ходили между лошадьми и верблюдами и избавляли их от мучений ударами пик.

Мимо Даниила проковылял Каи, что-то жалобно бормоча и всхлипывая. Видать, он был до сих пор не в себе — и неудивительно.

Археолог с тревогой поискал глазами принца.

Джедефхор стоял над превращенной в щепки колесницей, среди останков которой лежал еще дергающийся, умирающий хурсарк. Ни стрелы, ни мечи тут были ни при чем — в разрушительной ярости он сам себя насадил на обломанную ось, как на кол, и теперь истекал дурно пахнущей оранжевой кровью.

Невдалеке грубо, никого не стесняясь, ругался их интендант. И было отчего — Данила, разглядев все в деталях, сам готов был материться. Кожаные мешки с ячменной мукой, высушенными лепешками и вяленым мясом и фруктами были разорваны, а их содержимое разбросано и перемешано с песком и обильно полито испражнениями хурсарков.

Среди всего этого разгрома валялась раздувшимся брюхом кверху сдохшая крылатая мартышка. Изо рта ее торчала недоеденная редька из личных запасов Джедефхора, которую тварь судорожно сжимала окостеневшими ручонками. Парень сплюнул, мысленно сказав себе, что поговорка «жадность фраера сгубила» актуальна во все времена. Оказалось также, что кожаные бурдюки для воды тоже были старательно порваны в клочья. Видно, атакой все же кто-то руководил, ибо откуда безмозглым тварям знать, что еду можно на худой конец везти как угодно, а вот воду без бурдюка транспортировать тяжеловато. Правда, в распоряжении отряда были еще и кувшины, но не так много, да и тащить на себе тяжелые сосуды через пустыню — это не подарок.

Рахотеп тем временем осторожно прятал в резную шкатулку, выложенную внутри мягкой шерстяной тканью, фаянсовый сосуд в виде фигурки Анубиса.

— Стрелы выбросить! — скомандовал он, не поворачиваясь. — Не хватало еще кому-нибудь сдохнуть от собственного оружия. И пусть их закопают где-нибудь: еще уколется кто невзначай.

Даниил понял, как именно они смогли победить кошмарное войско слуг акху. Что называется, «не по благородному». Черт, да какое тут благородство?! Это ж зверье! Не будь Рахотепа с этим кувшинчиком, может, сейчас бы хурсарки доедали его, Данилы Горового, печенку. И не помог бы никакой волшебный амулет …

Кто-то несильно дернул его за передник. Парень обернулся и увидел… желтые миндалевидные глаза Открывателя Путей.

— А, — вяло скривился Данька, отчего-то не сильно удивившийся. — Явился, не запылился... Путеводитель. Где же ты раньше был, охранничек хренов? Нет, чтобы на часок раньше поспеть. Глядишь, и не так все повернулось бы. Хотя, впрочем, какой с тебя толк. У вас ведь нейтралитет, политика невмешательства…

Он махнул рукой и отвернулся.

Упуат хотел было по своему обыкновению огрызнуться, но, повертев головой по сторонам, сдержался. Не время качать права. Не та ситуация.

Вновь вцепившись зубами в передник приятеля, волчок настойчиво потянул его в глубину рощи, мол, надо поговорить.

— Ну, во-первых, здравствуй, — начал хозяин дорог Дуата, едва они удалились на приличное расстояние. — Все-таки давненько не виделись!

— Привет! — буркнул молодой человек таким тоном, что любой другой на месте ушастого нетеру скрылся бы после такого приветствия от греха подальше.

— Да, бездна энтузиазма! — иронически хмыкнул волчок. — Сам же поручил ответственную миссию, оставив в тылу врага, а теперь я еще и крайний. Ладно, подробный отчет отложим на потом, а пока позволь тебя спросить; отчего это хурсарки не повторили атаку? Молчишь? Нет бы сказать другу спасибо за то, что он, рискуя собственной головой, влез на волну акху и послал этим гадам сигнал отбоя. — Упуат сделал короткую, но эффектную паузу и вновь ринулся в атаку: — А кто, с ходу, даже не передохнув после многотрудного и изнуряющего бега по пустыне, не заботясь о собственном организме, целый час держал над оазисом защитный купол, чтобы нейтрализовать центр управления акху? У них там, наверное, все батареи накрылись от перегрева. Данька молчал. Крыть ему было нечем.

— Но эти акху…— возмущенно зарычал волчок. — Эти… Ну, они дождутся войны!

— У них там, в пустом колодце, был спрятан маскёр, потому я ничего и не почуял, — успокоившись, сообщил он. — Великий Дуат, какой маскёр! На две головы выше того, что было раньше! Тут разве что Старший сумел бы разобраться, что дело нечисто.

Попытался я его отключить — ничего не вышло: пришлось просто прикончить.

Молодой человек не стал расспрашивать — что такое (или кто такой) этот «маскёр», и зачем его обязательно надо было убивать?

Он просто слушал. Оцепенение, вызванное последними событиями, еще не прошло.

— А нор для своих тварей они нарыли там видимо-невидимо! — продолжил нетеру. —Да так ловко, что снаружи почти ничего и незаметно. Видать, давно тут обретаются — вот караваны и пропадают. И те, кто пытался поселиться, — тоже… Да, а Нейт с Сохмет тут крупно прозевали, ох, по возвращении подам доклад: вот уж они у меня побегают! — мечтательно протявкал Упуат. —Это ж надо было — не заметить акхучью базу, можно сказать, в нашей старой вотчине…

И эти слова о «нашей старой вотчине» послужили спусковым крючком для Даниила.

— Вотчине, говоришь!? — почти заорал он. — Плохо вы о подданных заботитесь, о рабах своих верных! Храмы вам строят, жертвы приносят, а толку? Вы враждуете, а кровь люди проливают! Вот, полсотни человек как не бывало! Парень чувствовал, что не может больше сдерживаться. — Да, — швырял слова археолог прямо в морду оторопевшего Упуата. — Вы вот пирамиды строить собрались, а сколько народу наэтих стройках загнется? Тебя это волнует и всю вашу звероголовую братву? Нет, ты скажи, — бесновался Даня, — тебе хоть немного их жалко? Людишек смертных — жаль хоть немного?!