– От самого торжища? – удивилась она. – Как же я тебя не заприметила? Глянь, какой настырный, привязался!

Тем временем Леший зашевелился потихоньку. Открыл глаза-щёлочки и, будто не веря им, протянул:

– Че-ло-век…

– Чего задубел? – набросилась на Лешего Кикимора. – Двигай корнями! Пошли, обратно его вытолкаем!

Кикимора вдруг скакнула вперёд, пытаясь схватить Сеньку за руку. Но тот не зря второй год ходил с Никитосом на фехтование. Мальчишка мгновенно отпрыгнул, вскинув руку с телефоном, и даже фокус не потерял.

– Не трогайте меня! – не отводя камеры, Сенька пятился, чтобы занять более выигрышную позицию. – Имейте в виду, я вас снимаю. Ща в сторис выложу.

Следя одним глазом за странной парочкой – получается, их двое! Значит, банда целая! – Сенька тыкал пальцем в телефон, пока не понял: сети-то нет! Он попробовал и так, и эдак. Встал на носки. Присел к земле. Неа. Сигнала не было. Шатнулся вправо. Шагнул влево. Безрезультатно.

Сенька так увлёкся поисками сети, что слишком поздно понял: Кикимора и Леший не собираются его хватать. Они оба замерли и в ужасе смотрели куда-то за спину Сеньки. «Странно, – опомнился он, – чего это они? Как приведение увидели».

Он отвлёкся от телефона и уже набрался мужества, чтобы оглянуться… Но тут ему на плечо легла тяжёлая костлявая рука – страшная, тёмная, с длинными жёлтыми ногтями. «Зомби! Настоящий», – понял Сенька и… задеревенел. Так же, как Леший.

Яга с утра хлопотала по хозяйству. Методично перетирала в решете сушёных гадюк с болотной жижей. Это, как известно, лучшая мазь от кривой спины. Варила в котле зелье из мухоморов с бузиной и полынью – для веселья духа и крепости сна. Даже почистила от паутины и мух слепые кривые окна. Поменяла одни дырявые занавески на другие, такие же.

Когда окнами занималась, обратила внимание на странные пузыри, плывущие над родным болотом. Нехорошие. Не здешние.

Пригляделась, щурясь – всё-таки возраст давал о себе знать. Тыща лет – не шутка. И увидела у ручья…

– Что за напасть! Не может такого быть!

Разъярившись, схватила метлу и бегом, вприпрыжку – на костяной-то ноге! Учить олухов уму-разуму.

Хотела напустить на себя вид самый страшный, да не занадобилось. И Леший, и Кикимора и без того в ужасе застыли под её свирепым взглядом.

– Человек?! – прогремела Яга. – Откуда?!

– Бабочка! Ягодочка! Он сам пришёл! – запричитала Кикимора. – Вон, Лешего спроси! Он знает! Он подтвердит!

– Леший не знает, – тут же среагировал Леший.

Кикимора злобно зыркнула на него:

– Приятель, называется! Ещё и родственничек!

Леший немедленно превратился в корягу – мол, ничего не вижу, ничего не слышу.

Яга в ярости замахнулась метлой на обоих.

Ступа решила, что её позвали, и, несмотря на неуклюжие габариты, мягко подплыла к хозяйке, слегка касаясь дном травы. Яга в сердцах кинула внутрь метлу. Ступа мягко крутанулась в воздухе – обиделась, значит. Она-то при чём?!

Сенька незаметно для себя перестал бояться и с восторженным любопытством переключился на эту штуку на воздушной подушке. Крутая история! Он присел, провёл рукой между дном ступы и травой:

– Вау, это флайборд? А можно покататься?

Ему никто не ответил. Кикимора стояла перед Бабой Ягой виновато потупившись. А Леший делал вид, что он теперь – здравствуй, дерево!

Сеньке захотелось разрядить обстановку.

– Вообще, прикольно тут у вас… – дружелюбно сказал он. – Вы кто? Актёры? Или влогеры? Про сказки вайны снимаете?

Яга, скрипя зубами, злобно изучала Сеню, как неведомую зверушку.

– Так вайны сейчас не в тренде! – продолжал мальчишка. – Хотя… может, таким олдам, как вы, зайдёт.

– Что он несёт?

Яга грозно повернулась к Кикиморе. Та пожала плечами, помотала головой. Сенька тем временем внимательно смотрел на древнюю старушенцию, которая казалась ему смутно знакомой:

– А! Вы же это! В театре играете! Ну, эту… как её… Вас ещё БабЗина любит!

И словно по волшебству вспомнил: точно! Бабушка! Она же ждёт!

– Простите! – обратился он к старухе. Сейчас она была не такой уж и страшной. – Мне это! Обратно в город надо. Я побежал!

Он шагнул раз-другой и вдруг… прилип к земле, как жвачка.

– Вы чё сделали? Э! Ноги пустите! – дёргался Сенька. – Что за фокусы?

Припадая на одну ногу, старуха подошла вплотную к нему. Обнюхала мальчишку, как дворняга. Затем повела крючковатым носом в сторону, проковыляла к Кикиморе и принюхалась к её сумке.

– Давно-о чуяла за тобо-ой человечи-ий душо-ок… – неожиданно тихим жутким голосом протянула старуха. – Думала, ты ко-осточки в болоте припря-ятала. А ты – вона ка-ак?!

Кикимора ещё больше позеленела от страха.

– В сумке что?! – накинулась на неё Яга.

Зелёная тётка тряслась и не отвечала.

Тогда Баба Яга рассекла когтем сумку Кикиморы. Содержимое высыпалось. По мху покатились конфеты, помада в яркой упаковке, экзотические фрукты – манго, апельсины, авокадо. Леший ожил и с интересом уставился на эти сокровища, даже руку-сучок протянул.

К ногам Сеньки подкатился знакомый тюбике мазью. Он дёрнулся, схватил его и спрятал в карман.

– Это моё! – крикнул Сенька. – Для бабушки!

Яга зло ткнула в него корявым пальцем. И Сенька онемел.

Заикаясь от страха, Кикимора заискивающе сказала:

– Р-родненькая, я ему зелье з-забудное дам! Малец ничего и не в-вспомнит! В-вытолкнем его обратно – и л-леший с ним!

Услышав эти слова, Леший ожил и возмущённо дрогнул своими сучками:

– Мой дом – лес!

Яга вперила в Сеньку глаза, горящие яростью, как два раскалённых гвоздя.

– Ну уж нет, – решительно проговорила она. – Обратно к людям я его не пущу.

Сенька похолодел от ужаса. А как же БабЗина?! А он?! Хотел что-то крикнуть, что-то возразить, но… Его рот был запечатан намертво. Даже губ не осталось.

Яга повернулась к Кикиморе:

– Давно к людям шастаешь?

– Всего разок-то и сходила! – вскинулась та, невинно хлопая глазами.

– Твой дом – лес! – неожиданно встрял Леший.

– Лучше не ври мне! – в ярости зарычала Яга. – Мигом в гадину ползучую оберну!

Кикимора видела, что Яга не шутит. Но вдруг осмелела – а чего теперь терять?

– Давно шастаю, подумаешь! Сначала в твердыне норка махонькая была! А потом всё ширше и ширше! Я ради интереса нос сунула…

Все молчали. Особенно Сенька, который ох как хотел сказать, да не мог. Во рту ни языка, ни зубов не осталось.

– Что ж мне теперь, от скуки здесь помирать?! Раньше хоть залётные богатыри захаживали! А теперича! – Кикимора безнадёжно махнула зелёной лапой. – Тыщу лет одни тут кукуем! Одичали совсем!

– По богатырям соскучилась? – зашипела Баба Яга, как будто водой на раскалённый камень плеснули. – Может, и по Кощею затосковала?!

– Тоже скажешь… – заскулила Кикимора. – Меня от одного его имени корёжит… Всех моих сестриц извёл, злодей.

Баба Яга вздохнула тяжко. Ведь знала: твердыня на ладан дышит! Всё надеялась: авось, ещё тыщу лет простоит…

– Показывай, где твердыня наша прохудилась, – велела она.

– Пойдём, Бабочка… Пойдём, родненькая… – засуетилась Кикимора.

И побежала вперёд на четырёх лапах, подобострастно прижимаясь к земле.

Яга отмахнулась от ступы, которая, как собака, поплелась за ней. Старуха самостоятельно доковыляла до того места на поляне, где был проход, через который Сенька просочился в волшебный мир. Она осторожно ткнула пальцем в твердыню. Купол загудел и показался. Кикимора восхищённо смотрела на прозрачную стену, уходящую в небеса. Баба Яга, сокрушаясь, изучала прорехи, которыми пестрел купол, как лоскутами – одеяло.

Волшебный лес затих и замер. Даже птицы перестали петь. Воздух трещал, как электричество. Кикимора поёжилась.

– А ты какого лешего припёрся? – спросила Яга, не оборачиваясь.

Леший стоял у неё за спиной, держа под мышкой человеческого детёныша.