— О, — она смотрит вниз и поправляет свой топ. — Позволяю всему этому болтаться там, не так ли?

Я неловко пожимаю плечами, все еще не уверенная в своих чувствах к ней. Я все еще не совсем уверена, что между ней и Спайдером ничего не происходит. Теперь мне ясно, какова роль этой женщины в клубе. Любопытство одолевает меня, внезапное и острое, и мысль о том, чтобы озвучить любой из вопросов, проносящихся у меня в голове, заставляет мои щеки вспыхнуть.

Не в силах смотреть на нее, я ставлю корзину с грязной посудой на стойку для мытья. Затем я снова возвращаюсь к столу и начинаю собирать разбросанные по нему газеты.

— А ты… э-э... хочешь попить или что-нибудь еще? Ты выглядишь так, как будто тебе это нужно.

На ее лбу выступил пот, а светлая челка прилипла ко лбу. Кроме того, сбоку у нее на шее есть большой засос.

Как только я произношу эти слова, мое лицо пылает еще сильнее, особенно когда ее глаза блестят. Я прочищаю горло.

— Воды была бы замечательно, спасибо.

Я киваю и поворачиваюсь, чтобы забрать бумаги и принести ей попить.

— Подожди. Я хочу прочитать это, — когда я смотрю на нее, она машет рукой в сторону газеты, лежащей поверх стопки, которую я держу.

— О, —я протягиваю ей ее, бросая взгляд на заголовок: Мужчина предстанет перед судом за нападение на жену.

На изображении под ним изображен мужчина в оранжевом комбинезоне в наручниках. Полицейские сопровождают его вверх по цементным ступенькам.

Когда я возвращаюсь, чтобы вытереть стол, Джулс бросает газету на пол. Я протягиваю ей бутылку воды.

— Фу, — рычит она. — Они все это обелили.

— Хм? — я перевожу взгляд с нее на газету, потом снова на нее.

Она качает головой. — О, просто они сделали так, чтобы то, что он сделал, звучало так, как будто он ворвался и ударил ее по лицу или что-то в этом роде. Это было намного хуже. Он должен быть на электрическом стуле за то, что он с ней сделал.

Мои брови взлетают вверх, тряпка останавливается на середине вытирания стола. Ненависть горит в ее глазах, когда она смотрит на мужчину на фотографии. — Ты знаешь жену этого человека или что-то в этом роде?

— Она моя сестра.

У меня отвисает челюсть.

Ее сестра. Пенни. Мама Бена и бывшая жена Дизеля.

Бен назвал Джулс своей тетей.

Я наклоняюсь, глядя на фотографию. Мужчина оглядывается через плечо на камеры позади него. На его лице холодная, самодовольная и вызывающая улыбка. Его волосы темные, но с проседью по бокам. В его глазах холодная, безжалостная ненависть, которая заставляет меня дрожать.

— Мне жаль, — говорю я. — Пенни — это та, что в больнице, верно? С ней все в порядке?

— Отнюдь нет. Он очень хорошо ее оттрахал. Ей предстоит несколько месяцев выздоровления.

Я в ужасе смотрю на нее. Я беру газету и бегло просматриваю статью, ловя такие слова, как проникновение со взломом, обвинение в нападении и нанесении побоев, а также насильственное заключение. Я также улавливаю имя этого человека.

Гэри Джеймисон.

Слова Джулс, сказанные прошлой ночью, эхом отдаются в моей голове. Бен Гэри Джеймисон. Она так назвала мальчика.

Сочувствие тянет меня к маленькому Бену. Как мог отец так поступить со своей женой, матерью своего ребенка? Видел ли Бен, что он сделал? Был ли он там? Внезапный прилив нежности к Спайдеру охватывает меня, когда я вспоминаю, как он говорил с ним, как обращался с ним с такой теплотой, которая кажется невозможной для такого жестокого человека.

Я сразу же испытываю благодарность за то, что в жизни Бена есть не только такая тетя, как Джулс, но и такой человек, как Спайдер.

— Боже милостивый, — я откладываю газету. — С Пенни все будет в порядке?

— Мы еще не уверены. Они вызвали кому из-за кровоизлияния в мозг почти две недели назад. Сейчас она в отключке, но почти ничего не помнит и много спит. Спайди говорит, что он отвезет Бена к ней через несколько дней. Я не могу выразить тебе, как я благодарна Спайдеру за то, что он здесь ради нас. По крайней мере, она сможет обнять своего сына и поговорить с ним.

— Господи, это ужасно. Мне так жаль.

— Спасибо. Все, что я могу сказать, это то, что им лучше осудить его, — теперь рычит Джулс. — Если они этого не сделают, Дексу или Дизелю не придется иметь с ним дело. Я убью его сама.

Любовь, которую она питает к своей сестре и Бену, забота о них… Мне не может не нравиться эта женщина.

Между ней и Спайдером ничего не может быть. То, как она говорит о нем, не похоже на это. Это больше похоже на старшего брата.

Меня беспокоит, какое это большое облегчение.

Один из парней из Уайт-Спрингс подходит к Джулс сзади и наклоняет ее голову назад, что-то шепча ей на ухо. С притворным вздохом она хлопает его по руке, встает со стула и обнимает его за шею. — Работа клубной девушки никогда не заканчивается. Позже.

Парень поворачивается к лестнице, и она с воплем прыгает ему на спину. Он несет ее вверх по лестнице, они оба смеются.

Входная дверь в бар открывается, и раздается знакомое милое хихиканье Бена, заставляющее меня обернуться.

— Ты меня не поймаешь! — Бен визжит, бросаясь под стол подальше от Пипа, который гонится за ним.

Пип ныряет под стол, пытаясь поймать Бена за ногу. — Иди сюда, малыш, — рычит он, но я слышу смех под его рыком. — Почему мне всегда приходится нянчиться с людьми, которые любят неприятности?

Бен выскакивает из-под стола, переступая через длинные ноги Джин. Затем он забирается под другой, заставляя Пипа метнуться вокруг Джин, едва избежав того, чтобы сбить ее с ног и отправить в полет ее нагруженный поднос.

— Кто-то должен дать тебе Риталин (прим.перев.: Риталин – таблетки, относящиеся к категории психостимуляторов неамфетаминового типа) или что-то в этом роде, малыш. Иди сюда, — он ныряет, раздается громкий, неприятный треск, и Пип кричит от боли, очевидно, ударившись головой о нижнюю часть стола.

— Заставь меня, — хихикает Бен.

Затем он снова выскакивает, лавируя между несколькими парами ног и огибая столы, мчась к лестнице. Он спотыкается о стул и растягивается на полу.

Крик боли, который он издает, заставляет мое сердце сжаться. Я бросаюсь к нему.

— Черт, — Пип проводит рукой по волосам, пыхтя.

Я помогаю Бену сесть. — Ладно. Иди сюда. Ооокей, — Его большие голубые глаза заполнились слезами, щеки мокрые. У него небольшой синяк на подбородке и кровоточащий порез на губе. Я приподнимаю его голову, чтобы убедиться, что других травм нет.

Текила, обойдя бар и направляясь к нам, останавливается, когда я киваю ей, давая понять, что он у меня и с ним все в порядке.

— Больно, — причитает он.

— Я знаю. Иди сюда, милый, — я подвожу его к дивану и сажаю. Прежде чем я успеваю спросить, Текила протягивает мне салфетку, и я осторожно прижимаю ее к его губе.

Он тихонько всхлипывает от боли.

— Прости. О, мне очень жаль. Через минуту будет уже не так больно. Вот, дай мне посмотреть, — я убираю салфетку. Кровь уже остановилась. — Эта ножка стула только что прыгнула прямо на тебя, не так ли? — говорю я.

Он издает тихий смешок и кивает. — Она укусила меня.

— Да, так оно и было. Ненормальная ножка стула. Но посмотри на себя сейчас.

— Что? — шмыгает он.

— Теперь ты выглядишь таким же страшным и крутым, как он, — я киваю на Эйтбола, сидящего за столиком рядом с нами. У него синяк под глазом после другой драки, вероятно, со Страйкером.

Эйтбол ухмыляется и машет Бену рукой.

— Я похож на него? Неужели я теперь выгляжу так же устрашающе, как они?

Я отступаю и притворно вздрагиваю. Затем я бросаю взгляд на Эйтбола и рискую. — Да, очень страшный. Очень жуткий. За исключением того, что ты выглядишь красивее, чем он.

Эйтбол вызывает у меня удивление смехом. Бен радостно улыбается.

— Хочешь мороженого? Я видела, как одна из девушек ела немного раньше.

— Да, пожалуйста! — он вскакивает, внезапно просияв.

В баре я прошу Джин подать миску шоколадного мороженого, а затем вручаю ему. Пип сидит за столом, и когда я веду его туда, Пип поднимает Бена и усаживает его на него.