Ему всегда было интересно, что же гадалка предсказала принцу; Конор отказывался говорить об этом.

Дверь снова открылась, и Кел машинально обернулся. Это пришел Шарлон Роверж, широкоплечий, крупный мужчина, одетый по последней моде; за ним появилась Антонетта Аллейн и две другие молодые дамы, Мирела Гаскет и Санчия Вэйзи. Семья Вэйзи не имела хартии, зато владела крупными поместьями в Вальдеране.

Кел вздрогнул от неожиданности и уставился на Антонетту. Обычно он избегал смотреть на нее в упор, но, к счастью, она ничего не заметила. Девушка оглядывалась по сторонам, покраснев от смущения. На ней было розовое платье, обильно украшенное кружевами, с модными пышными рукавами, на шее висел золотой медальон в виде сердца.

Дамы с Горы изредка посещали Храмовый квартал, в этом не видели ничего необычного. Во время этих визитов они держались в тени и не принимали участия в развлечениях, лишь наблюдали за скандальными сценами. Но Антонетта до сегодняшнего дня не бывала в борделе – несомненно, строгая мать запрещала ей это.

Фальконет усмехнулся, заметив удивленное выражение лица Кела.

– Это я пригласил Антонетту, – тихо произнес он, – но я не думал, что она придет.

– Мне кажется, Шарлон ее уговорил, – ответил Кел. – Ты же помнишь – она всегда принимала вызов.

Да, так оно и было. В детстве эти пятеро – Джосс, Шарлон, Конор, Кел и Антонетта – были неразлучны. Вместе они совершали набеги на дворцовые кухни и возились в грязи. Тогда Антонетта была дерзкой и независимой, она приходила в ярость, если кто-то хотя бы намекал на то, что она слабее мальчишек. Она всегда стремилась доказать, что равна им и даже ловчее их; она залезала на самое высокое дерево, выбирала самую строптивую лошадь, прокрадывалась в кухню за лакомствами, рискуя вызвать праведный гнев повара, дона Валона.

В тот год, когда им исполнилось пятнадцать, она покинула их тесный кружок. Конор бросил загадочную фразу: «Время пришло». Кел страдал, Шарлон злился, Джосс остался равнодушен к этой перемене. И вот спустя некоторое время Антонетта появилась на балу в качестве дебютантки среди других незамужних девиц. Ее волосы были завиты и уложены, талию стягивал корсет, а на ногах, прежде босых и грязных, красовались шелковые туфли.

Глядя на то, как Антонетта улыбается Шарлону, Кел вспоминал тот бал. В ту ночь она больно ранила его.

Вскоре к их группе присоединился Монфокон, он начал знакомить юношей с ночной жизнью города. Экспедиции в кладовую и лазанье по деревьям остались в прошлом.

Кел не бы мог сказать, догадывается ли Антонетта о том, что друзья обсуждают ее. Она села на стул, обитый бархатом, и смотрела на гостей и куртизанок. Рука прижата к груди, рот слегка приоткрыт – сама невинность. Роверж облокотился о спинку ее стула и, прикрыв глаза, наблюдал за куртизанками, которые исполняли медленный, чувственный танец перед эротической фреской. Несколько раз он пытался привлечь внимание Антонетты к этой сцене, но она смотрела на Конора.

Конор не замечал ее взглядов; он был занят разговором с Аудетой, веснушчатой девицей из Вальдерана, которая сидела на подлокотнике его кресла. Ее веки были раскрашены золотыми и алыми полосками, которые вспыхивали, когда она моргала.

– Если леди Аллейн услышит, что Шарлон водил ее драгоценную дочку в Храмовый квартал, она вырвет ему ребра и сделает из них какой-нибудь музыкальный инструмент, – сказал Фальконет таким тоном, словно эта перспектива казалась ему забавной.

– Я поговорю с Шарлоном, – сказал Кел и отошел прежде, чем Фальконет успел его остановить.

Приблизившись, он заметил, что Роверж играет прядью золотых волос Антонетты. Десять лет назад она обернулась бы и ущипнула его как следует; сейчас же сидела неподвижно, не обращая на него внимания. И смотрела на Конора.

– Шарлон.

Кел хлопнул друга по спине. Конечно, сам он не выбрал бы Шарлона в друзья, но Конор знал его с колыбели, и поэтому он являлся постоянной величиной и в жизни Кела.

– Рад тебя видеть. – Кел наклонил голову. – И демуазель Аллейн. Какой сюрприз. Я считал, что ваша тонкая натура и безупречная репутация не позволят вам даже задумываться о посещении подобных заведений.

Во взгляде Антонетты промелькнуло раздражение. Кел обрадовался. Это было все равно что заглянуть под маску актера, увидеть истину, скрытую искусной ложью. Но в следующее мгновение раздраженное выражение исчезло, и Антонетта улыбнулась той улыбкой, при виде которой Келу хотелось скрежетать зубами.

– Это так мило с твоей стороны, волноваться насчет моей репутации, – весело произнесла она. – Но ей ничто не угрожает. Шарлон обо мне позаботится, не правда ли, Шарлон?

– Совершенно верно, – ответил Шарлон. – Со мной ее добродетель в полной безопасности.

Келу стало неприятно, как будто ему за шиворот забралась парочка пауков.

Антонетта. Ему хотелось что-то сказать, предупредить ее, но она уже поднялась и приглаживала юбку.

– О, предсказатель! – воскликнула она с таким выражением, словно только что заметила юношу с картами. – Я просто обожаю, когда мне гадают.

И она чуть ли не бегом бросилась к группе людей, окруживших предсказателя.

– Ты ее в постель не затащишь, Шарлон, – сказал Кел. – Ты же знаешь, что мать хочет выдать ее за Конора. А Антонетта – послушная дочь.

– Конора ей не видать, – криво усмехнулся Шарлон. У него были каштановые волосы и бледное лицо, как у матери, уроженки Детмарка. – Ему нужно заключить брак с иностранной принцессой или принцем. И, когда ее мечты рухнут, я буду рядом, чтобы осушить ее слезы.

Кел покосился на Конора, который усадил Аудету себе на колени. Она потянулась к нему, чтобы откусить кусочек вишни, которую он держал во рту. Вероятно, дело зашло бы еще дальше, но в этот момент появилась Алис и, рассыпаясь в извинениях, прикоснулась к плечу принца. Они обменялись несколькими словами, после чего он поднялся и вышел из салона следом за ней, оставив Аудету в компании Фальконета.

В дверях Алис обернулась, взглянула на Кела и едва заметно кивнула. «Когда я дам знак», – сказала она, и он подумал: неужели она отвлекла Конора ради него? Нет, разумеется; она не стала бы выманивать принца из зала под фальшивым предлогом, наверняка у них было какое-то дело.

Бросив последний взгляд на Антонетту, которая, обнимая визжащую Санчию, наблюдала за гаданием, Кел поднялся и незаметно вышел из салона через заднюю дверь. На лестничной площадке целовалась молодая парочка; никто из них не заметил Кела. Он поднялся на верхний этаж и остановился у ничем не примечательной, но хорошо знакомой двери.

Когда Кел в первый раз увидел библиотеку «Каравеллы», он был изумлен. Он думал, что найдет здесь кнуты и наручники, но оказался в комнате, полной книг. Здесь пахло чернилами, старыми кожаными переплетами и сальными свечами. Стены были отделаны деревянными панелями, оконца ромбовидной формы находились высоко под потолком; масляные лампы, висевшие на металлических крюках, давали теплый желтый свет.

В соседнем зале, куда вела деревянная арка, хранились самые редкие книги. «Мы владеем крупнейшей на всем Данморе коллекцией книг, посвященных искусству доставлять наслаждение, – не без гордости сообщила ему Алис. – Наши клиенты могут просмотреть книги и выбрать любой понравившийся сценарий. Никто, кроме нас, не предлагает такую услугу».

Кел подошел к столу, на котором лежали книги, провел кончиком пальца по корешкам. «Краткая история наслаждений». (Он подумал: а почему бы не издать подробную историю этого предмета, ведь это было бы гораздо уместнее.) Многие книги были на иностранных языках, и Кел переводил про себя: «Зерцало любви», «Сад ароматов», «Тайные уроки нефритовой спальни».

– Вы пришли, – раздался голос у него за спиной. – Алис сказала, что вы придете, но я не был уверен.

Кел поднялся, обернулся и увидел молодого человека лет двадцати – он стоял под аркой, прислонившись к стене. Он оказался моложе, чем ожидал Кел, у него было красивое, как у девушки, лицо, открытое и любопытное, золотые волосы и синие глаза. Кел решил, что среди его предков имелись северяне, – а это означало, что в жилах Алис тоже текла северная кровь, хотя по ее внешности об этом нельзя было догадаться.