– Так я только утром очухался.

– А он тебе что, в глотку заливал? – спросил коренастый бородач.

– Чего это заливал, – обиделся Кэм. – Видать, в воду чего-то подсыпал. Меня ж вырубило начисто. А на следующий день так скрутило, думал помру.

Старх в беседе не участвовал. Только исподлобья наблюдал за спором собравшихся и напряжённо покусывал кончик большого пальца.

– Ясно всё с тобой, Кэм, – махнул рукой Дакота.

Собрание молчало. Видно было, в сообществе старому алкашу веры чуть. Брешет – не брешет, уже не проверишь. Да и смысла в его россказнях теперь не было никакого.

Начались споры. Говорильня со всеми положенными перепалками и обвинениями затянулась до самой ночи. Дакота смотрел на происходящее с затаённой печалью.

«И когда мы их просмотрели», – думал он, глядя с каким щенячьим восторгом молодые парни заглядывают в рот Старху и ловят каждое слово.

Старые охотники крутили ус, недовольно кряхтели. Только поделать ничего не могли. В компании бывалых ощущалась апатия и усталость. Во всём был прав Магнус. Да только где он теперь…

Так заново объединённое сообщество выбрало на место главы бывшего верного пса Уорда. Не сказать, чтоб неожиданно.

– Чего такого ты этим юнцам наобещал? – невесело усмехнулся Дакота. – Лёгкой безбедной жизни? Ну-ну. – Он разочарованно посмотрел на молодых парней. Те в ответ – насупившись, злые как волчата. – Своих мозгов нет, на чужих не проживёте.

Сплюнув, он поднялся и, не оглядываясь, вышел во двор. За ним ушли с десяток стариков. Остальные товарищи хоть и продолжали с сомнением коситься на Старха, однако собрание не покинули, остались сидеть на месте.

Расходились уже, когда половина дворов Грейстоуна утонула во тьме. Снаружи ссыпался с деревьев снег. В небе, приглушённая сизой туманной пеленой, горела вошедшая в полную силу луна. Кэм сошёл по скрипящим ступеням с крыльца и отозвал Старха в сторонку.

– Я свою часть уговора выполнил, – пробормотал он, пританцовывая от холода и грея руки в карманах. – Ну и?..

– Прощён, – пробурчал новоизбранный глава сообщества, натягивая плотнее шапку.

– Не понял!.. – вскинулся пьяница.

На них стали оборачиваться.

– Прощён, я сказал, – процедил Старх. Придвинувшись вплотную к Кэму, он зажал в кулак отворот его косматой шубы и зашипел прямо в лицо: – А дальше держи язык за зубами. Как сложится, так спишу все долги.

– Угум, – криво ухмыльнулся Кэм, а глаза продолжали неприязненно смотреть на бывшего прихвостня Виндока. – Ну так я пошёл?

– Иди, старина. – Разжав пальцы, Старх заботливо смёл с плеча сообщника налипшие снежинки и одарил красноречивым взглядом. – Тебе ещё на дежурство. Так что, иди давай.

И в этот момент взвыл налетевший ветер, порывами сбросив с крыши снежную шапку. Охотники завертели головами. За натужным стенанием им что-то почудилось. Прохожие, идущие мимо охотничьего дома, остановились. Их тоже что-то насторожило. Ветер пролетел по Грейстоуну, забираясь всё выше, к небу. Взвился высокой нотой и резко замолк, заставив замереть всех, чьё внимание привлёк своим тревожным призывом.

А следом клыкастые горы огласил жуткий надрывный вой.

…

Он не хотел, но сдержаться так и не смог. Из груди вырвался вопль, прозвучавший долгим звериным воем. Делясь с небом горем и болью, дикой озлобленностью и безысходным отчаяньем.

Глава 29

Виндок встречал вторую ночь своего заточения. Его определили в ту же клетушку, где ещё совсем недавно он намеревался совершить очередное преступление. Вся чернота души собралась вокруг единственного имени – Ланс Мордок, который однажды и навсегда перечеркнул его жизнь.

Сжавшись на ворохе соломы в углу холодной камеры, Уорд сосредоточенно думал об одном. Он ждал Старха. Приятель поможет избежать тюрьмы, в этом Виндок ни капли не сомневался. Что стоит верному псу услужить хозяину ещё раз и снова опоить безнадёжного пьяницу-тюремщика.

Он вспомнил, как пришедший на смену Кэм ржал ему в лицо:

– Ты смотри, как оно всё обернулось!

Старый дурак рад был без меры и радости своей совсем не скрывал. Правда, печь растопил пошибче да для согрева пару раз дал приложиться к кружке с бормотухой. Опасался, видать. А ну как Уорда оправдают. Голову ведь оторвёт безжалостный разбойник.

Уж не сомневайтесь.

Хмель выветрился, едва задержавшись. Холод стал пробирать пуще прежнего. В нетерпении ожидая пособника, Виндок скрипел зубами и мечтал как можно скорее покинуть тюремную камеру. Но двигало им не только желание оказаться на воле. Уорд жаждал завершить задуманное – выродок Мордока жить не должен!

Что будет дальше, в эту минуту его волновало меньше всего. В глазах жителей Грейстоуна он навсегда останется подлым убийцей. Но это ли важно? Он просто уедет. Оставит в Грейстоуне всё, что связано с прошлым. Жалеть не о чем. Он одинок, друзей нет. Какие друзья среди мелких ссыкливых шкур. Ни один не подал голоса в его защиту. Стояли, смотрели, молчали. Разве что Старх…

А где всё это время пропадал самый преданный товарищ? И почему он до сих пор не пришёл?

– Где же ты задержался, приятель?

Внезапно открылась и резко захлопнулась дверь тюрьмы. Виндок напрягся, прислушался.

Старх, наконец явился? Или Кэм вышел во двор?

Спустя недолгое время дверь снова открылась. Но что-то было не так. Уорд напряжённо вслушивался и понял – дверь не закрывалась. По проходу прогулялся сквозняк. Тусклый отсвет фонаря на кирпичной стене замерцал и исчез. Тюремное помещение погрузилось во тьму. Где-то вдали скорбно взвыла собака. К ней присоединились подруги. На душе у Виндока стало совсем тоскливо. Он привстал, снова прислушался. Позвал Кэма. В ответ – тишина.

И вдруг он уловил, как по проходу что-то движется. Осторожно, крадучись. Едва задевая железные прутья пустующих клеток.

«Старх пришёл? Боится, что его опознают? Скрывается? Так-то логично… но подал бы знак».

Однако что-то Уорда смущало. Было во всём происходящем что-то неправильное. Сам будучи зверем, он уловил это неправильное своим звериным чутьём. Внезапно ему стало не по себе – это не Старх. Теперь он был в этом уверен. Только так и не понял, кого скрывает ночной услужливый мрак.

Нечто продолжало идти, не останавливаясь. И Виндок понял, куда оно направляется. В тюремном здании была занята единственная клетушка.

С виска потёк пот. Грудь заполняла ватная слабость. К затылку взбежал колкий зуд.

Что это?..

Тихое постукивание по каменному полу прекратилось аккурат напротив его камеры. Нечто замерло за порогом, в пяти шагах от него. В кромешной тьме послышалась короткая возня, и тяжёлая решётка, скрипнув петлями, приотворилась.

Слепо шаря во тьме глазами, Уорд впервые в жизни почувствовал, как на голове шевелятся волосы. Со лба градом покатил пот, в то время как язык присох к нёбу. Пальцы на руках стало мелко потрясывать.

Его и неведомое больше не разделяли даже железные прутья.

Тишина – напряжённая и опасная – длилась до бесконечности. Пока нечто не начало удаляться. Будто поманило на волю и скрылось. И опять тишина.

Боясь шевельнуться, Виндок так и лежал, пока не собрал воедино разбежавшиеся мысли. Чутьё подсказало, что в здании тюрьмы он находится один. Даже Кэм куда-то запропастился. Старый пьяница поди нажрался своего горючего пойла, вышел до ветру да завалился где-нибудь за углом. Обморозится – поделом.

Он поднялся с соломы и, вглядываясь во тьму, двинулся к решётке. Тихонько толкнул – чуть взвизгнули железные петли – и настороженно высунулся из камеры. По пустынному коридору свободно гулял студёный ветер, со скрипом покачивая приоткрытую наружную дверь. За порогом маячило серое пятно тюремной территории.

Высунув нос за порог, Виндок сощурил глаза от ледяного ветра. В воздухе беспорядочно мельтешил снег. Вглядываясь в мутную тьму, Уорд прислушался – вокруг ни души. Звать Кэма он передумал. Вместо того бесшумно слетел с крыльца. Озираясь, добрался до дворового ограждения, нырнул в проём и крадучись двинулся вдоль каменной кладки в сторону дома.