Я не вижу смысла сообщать имя, данное мне от рождения моим отцом, потому что все равно совсем скоро изменится не только мое имя.

Меня с самого детства окружает роскошь. Дом, в котором я живу, огромен, есть сад, бассейн, гараж. Многие мне завидуют – я могу получить почти все, что захочу. У моей маленькой семьи большие ресурсы и связи.

У моего отца много знакомых, все они очень интересные люди: изобретатели, художники, военные. Есть даже мастер спорта по карате. Многих из них я знаю в лицо, они же знают меня как сына их обеспеченного друга. Как ребенка, которому повезло от рождения, и который совсем скоро повзрослеет до неузнаваемости.

Я встал и пошел завтракать, спустился по светлой широкой лестнице и отправился к холодильнику, забитому под завязку свежими продуктами. Дома я остался совсем один – у повара и прислуги был выходной, а отец должен был вернуться только через пару дней. Он часто по работе уезжал куда-нибудь, иногда меня брал с собой. В таких случаях пока он заключал новые сделки, я знакомился с достопримечательностями и культурой места, в которое попадал.

Но на этот раз я остался дома, я хотел побыть один. Разобраться в себе, понять, что мне делать дальше. Я открыл дверцы холодильника, вытащил из него пару яиц и банку оливок. Решил приготовить себе завтрак, достал сковороду, которая висела над плитой, налил в нее немного масла и зажег огонь.

Пока оно грелось, открыл оливки и съел несколько штук. Сковорода зашипела, я убавил огонь и разбил яйца, которые отправились к горячему маслу. И следом мои глаза как завороженные смотрели на то, как прозрачная субстанция становится белой.

Решив не пачкать тарелку, я взял вилку, выключил огонь и принялся есть прямо из сковороды. Желтки получились жидкими, как мне и нравилось. Посолить забыл.

Уже был конец июня, было тепло. Утреннее солнце светило прямо в окно кухни, но вдруг стало темно – небо затянули тучи. Я посмотрел сквозь стекло в высоту, которая словно хотела упасть. Внутри меня что-то кольнуло, стало без причины грустно, хотя в последнее время я был реально не весел.

Я доел свою яичницу, убрал за собой и отправился в свою комнату. Она находилась на третьем этаже, там было просторно и светло, а в окно можно было увидеть бассейн. Мои ноги донесли меня до кровати, в которой я проснулся. И я упал в объятия одеяла, не зная, чем заняться. Сначала лежал на животе, уткнувшись носом в белую подушку. Потом перевернулся и уставился в потолок, размышляя о последних событиях.

В последнее время мы с отцом часто спорили, а перед его отъездом мы даже умудрились поругаться. А причиной послужило то, что я присутствовал на похоронах своего друга, погибшего в аварии.

Отец не знал о нашей дружбе до последних событий. А отец Амина был главой местной наркомафии. Сам Амин был хорошим человеком, мне было плевать, из какой он был семьи. Мы даже ни разу не обсуждали дела наших родителей, говорили в основном о всякой ерунде или о планах на будущее.

Моя же небольшая семья отличалась законопослушностью и желанием избавить мир от всякого зла. Мой покойный дядя, брат-близнец отца, был полковником полиции, погиб при загадочных обстоятельствах. Родитель же мой продолжил дело моего деда и смог построить многомиллионный бизнес.

Я на пару мгновений закрыл глаза и будто увидел перед собой Амина. Его образ висел передо мной. Его черные волосы словно колыхал легкий ветер. Он улыбался, будто не знал о своей смерти. И вдруг я почувствовал внутри себя панику. Она как волна накрыла меня с головой и держала под водой, не давая всплыть к воздуху. Я по непонятной причине в каком-то смысле морально задыхался. Мои глаза открылись, я увидел снова знакомый потолок, встал, скинул с себя халат и отправился в ванную.

У меня была своя ванная, как и во всех спальнях дома, в моей комнате была дверь, ведущая в мою личную. Я вошел туда в чем мать родила, включил свет и уставился в зеркало. Мои голубые глаза были красными от недосыпа, волосы – растрепаны. Определенно мне надо было посетить парикмахера.

Я был жив, а мой друг разбился. Его машина перевернулась, сломала ограждение и упала в реку. Амин умер почти сразу, а через несколько дней я стоял под ближайшим деревом, наблюдая за тем, как белый гроб опускался в яму.

Я продолжал смотреть в свои уже не сонные глаза, облокотившись о раковину, и думать об этом. Мне было не по себе, что-то внутри меня хотело вырваться наружу, но что-то его сдерживало подобно клетке. И недовольно выдохнув, я отправился в душ. Открыл воду, закрыл глаза и погрузился в прохладный поток жидкости. Следом мои руки на ощупь на полке нашли бутылку шампуня. Рядом с ним стояла пена для бритья, которую я нанес на свои щеки, еще не промыв корни волос.

Емкость с пеной отправилась обратно, а я потянулся к раковине за станком. Я достал один из упаковки так, что второй зацепился за него и упал куда-то на пол. Отодвинув шторку, я попытался найти его взглядом, но не смог, повернулся к зеркалу и начал сбривать щетину. Я водил станком по своему лицу и отправлял пену с волосами себе под ноги, где она исчезала в сливе. Еще несколько движений и мои щеки стали гладкими. Я хотел на этом остановиться и положить станок на край раковины, но снова посмотрел на себя в зеркало.

В мокрых копнах моих волос была пена, а в левой руке я держал еще достаточно острую бритву. Вдруг пальцы моей правой руки пробрались к моей макушке и взъерошили волосы, от чего пены стало больше. Дальше я словно перестал себя контролировать. Я поднес бритву ко лбу, провел ею вверх по голове и лишил себя нескольких прядей.

Я не был увлечен, но станок с жадностью сбривал волосы с моей головы. А через несколько минут я вылез из ванной, оставив после себя рядом со сливом небольшую горку мокрых русых волос. Я выбросил бритву в корзину и снова осмотрел себя в зеркале. Впервые я был настолько гладко выбрит. До сих пор не могу понять, зачем я это сделал, но мною ощущалась странная легкость, которая касалась не только головы.

Слева от раковины висело два синих полотенца. Я взял то, что было больше, и принялся вытирать свое тело. Я по привычке начал с головы, замер, а потом улыбнулся и засмеялся над собой. А через минуту мои пятки прошлись по серому ковровому покрытию, и я оказался прямо перед своим шкафом. Мои руки открыли деревянные дверцы, за которыми висел целый магазин. Множество брюк и рубашек висело передо мной, каждая на своей вешалке. А внизу стояли ботинки, несколько десятков пар блестело под лампами, что включались автоматически.

Мне нужны были обычные джинсы, которые я с трудом нашел на одной из нижних полок. Там же и оказалась моя черная толстовка на молнии, которую недавно постирала прислуга. А вот зеленую майку я отыскать не смог и снова пересмотрел все, что висело в шкафу, где среди дорогих воротников отыскалась приятная на ощупь черная рубашка с квадратными пуговицами. Кажется, я надевал ее на презентацию нового автомобиля.

Пуговицы на мне еле застегнулись, а джинсы могли держаться и без пояса. Я смотрел на себя в зеркало, натягивая на себя толстовку. Вдруг с верхней полки что-то свалилось, я опустил взгляд и замер. Передо мной на полу лежал кулон с цепочкой, который доверил мне Амин. Он должен был забрать его у меня, но, кажется, забыл.

Я наклонился, и в моей ладони оказалось довольно старое украшение. Оно было золотым, овальной формы, со сложным восточным узором. На обратной стороне кулона я заметил изображение растения, похожего на лилию. Когда я перевернул украшение, раздался тихий щелчок, и оно открылось. Внутри был ключ, обычный маленький ключ с квадратным отверстием.

– Но от чего он? – прошептал я себе под нос, аккуратно закрывая кулон. Мне в руки определенно попала загадка, которая меня заинтриговала.

Что-то подсказывало мне, что надо было узнать, что открывал этот ключ. И на моей груди повисло последнее, что осталось у меня от Амина. И внутри возникло странное ощущение, но я не стал на этом зацикливаться, отправился вниз по лестнице и через несколько мгновений оказался в прихожей.