– Шутишь? – усмехнувшись – Не знаю как ты, но мне оправдание явно не нужно, да и не перед кем мне оправдываться, тем более перед собой!

– А вот мать твоя как?

– Она то тут причём? – не понял Алишер

– Ну ее устраивает твое положение, мягко говоря, не совсем стабильное?

– Не смеши, я между прочим не зависим, а так, принимаю когда захочу, вот сегодня повод есть, день рождения у меня, а значит можно!

– Твое здоровье Алишерка! – приподняв бутылку Марс сделал глоток. – А если без повода это тогда что? Зависимость?

– Ну ты опять, между прочим зависимость, вернее понятие это – тоже условность, рамки которые ограничивают и не дают жить в полную мощь. Если так вдуматься, то много чего на свете можно зависимостью назвать.

– К примеру?

– Да даже интерес какой-либо к чему-либо – тоже может быть зависимостью, это хорошо или плохо? – уставившись на Марса вопросительным взглядом – Правильно, это не плохое и не хорошее, а просто есть и все. – сам ответив. – Люди сами, между прочим, понавыдумывали себе ненужной дичи, вот и не знают потом, где правда, где ложь.

– Хорошо, а как тогда насчёт смысла жизни?

– А это тут причем? – стеклянными глазами уставившись на Марса

– Ну какой тогда смысл в жизни, если все вокруг является ложной установкой?

– Да и нет никакого смысла! – воскликнул Алишер – Кому он на фиг нужен, когда всё равно всем в могилу рано или поздно, а пока счётчик тикает не нужно заморачиваться!

– Хм… везёт тебе! – усмехнулся Марс – На всё есть ответы. Допустим, ты тогда считаешь, что жить нужно непосредственно для своих удовольствий, без зазрения совести?

– Конечно! Совесть эта, ведь тоже никому не нужна!

– Как это не нужна? – Марс начинал закипать – То есть по твоему мнению можно творить все что заблагорассудится и не беспокоиться по этому поводу?

– Ну да, если конечно все происходит искренне, то да. – спокойно ответил Алишер

– Ну как же так, ведь мало ли что можно сотворить с искренним мотивом. К примеру, маньяк совершает преступление за преступлением совершенно искренне и добровольно, ведь у него искажение норм и психики, то это не требует вопроса совести? Или группа грабителей совершенно отчётливо, и как ты говоришь искренне идут на ограбление, то для всех этих случаев не нужна совесть?

– Конечно не нужна, ведь все они пошли на эти дела добровольно!

– Что же выходит? – воскликнул Марс – Но в конце концов то, что сделано добровольно не всегда является нормой! Вот тебя, к примеру сегодня в темном переулке огреют по башке и обчистят до последней нитки, стоит отметить, что совершенно обдумано и искренне, то это нормой будет лично для тебя?

– Ну это вопрос сложный… – замялся Алишерка

– Ну вот и ответь мне! – не унимался Марс

– А зачем мне туда идти, в переулок этот? – спросил спустя минутную паузу. – Я лучше по другой дороге пойду!

– Я тебе говорю, к примеру, косвенно, такое ведь возможно!

– Ну пожалуй только в примере и возможно. – выдал Алишер

– Хорошо не ты, ладно. Вот если кто-либо посмеет совершить злодеяние с твоей мамой не дай Бог, то ты не будешь ли требовать справедливости в наказании? – Марс вновь и вновь возвращался в свое профессиональное русло без которого, судя по всему, он не мыслил жизни.

Алишер задумался несмотря на свой дурман.

– У каждого все равно все на роду написано, как бы там не было от судьбы не уйдешь, чё тут про справедливость тогда вещать? Ведь и у справедливости смысла тоже нет.

– Выходит по-твоему, что вообще ничего нет – ни справедливости, ни смысла, ни долга в конце концов? – возмущённо.

– Выходит, что так… – спокойно сказал Алишер – Ведь задумайся легенда, будь эти вещи на самом то деле – человек был бы бессмертным. А когда время ограничено, то фиг ли его на нежные думы транжирить!

Марсу это разговор казался безумным, будь слова Алишера правдой, то мир – это лишь хаус, подобный псайтранс фестивалю. Где нет четких границ, а лишь сплошное размытие и иллюзии.

– И правды нет? – уже тихо спросил Марс

– Не-а – уверенно покачал головой Алишер – Нету!

– Но ведь при таком суждении и отношении мир ждёт лишь сплошное разрушение и деградация!

– Хм… погляди по сторонам, легенда! – засмеялся Алишер – Чего тут ждать то, это все и так в округе, в тебе, во мне, и во всей системе.

– А говоришь совести нет! – усмехнулся Марс. – Раз признаешь то во что-то да веришь.

– Я вообще то про искренность говорил!

Уже перетекло за полночь, когда совершено пьяный Марс вернулся домой и лег на старый диван не снимая одежды. Несмотря на неслабое опьянение, из его головы не выходили слова Алишера, без сомнения он чувствовал себя подавленным и совершенно ненужным, от того что бродяжий наркоман так запросто при помощи нескольких предложений сумел обесценить дело всей его жизни. Обнулить все принципы, за которые Марс стоял горой, но с другой стороны минимальный остаток логики стучал в его пьяное сознание, пытался донести до Марса, что не самая лучшая идея коротать вечера в такой сомнительной компании.

Из дневника Полины

«После моих долгих уговоров мама сошлась на том, что купит мне не юбку с блёстками, а сарафан из плотной джинсовой ткани. Ведь это было экономнее, так как я могу его носить и в холодную погоду поверх вязанных рейтуз. Правда когда я пришла в школу все надо мной смеялись из-за странного сочетания. Дима Смирнов даже подшутил надо мной, сказав, что у моей матери нет денег на джинсы. К тому же Валентина Ивановна, так же при всех отругала меня за нарушение ношения формы, потребовав, чтобы я впредь носила брюки или джинсы, но как мне быть, ведь у мамы и правда нет денег на джинсы или брюки. Как мне завтра идти в школу, когда весь класс надо мной будет опять смеяться?»

2002 год

Когда на улице стояло темное, промерзлое утро – обрамленное пластами льда и туманом, в шесть тридцать утра Полина направлялась в сторону трамвайной остановки. Хоть дорога до школы занимала не больше получаса, девочке все равно приходилось выходить из дома ни свет ни заря, так как вялый и ленивый трамвай не очень-то жаловал дисциплину и расписание, совершая свой маршрут когда заблагорассудится. Прождав нерасторопную развалюху больше часа и совершенно обмерзнув в рейтузах, что были надеты под сарафан, Полина радостно заняла свободное место, которое к слову сказать не всегда было свободно. Ей не хотелось впадать в нервные колебания, которые накрывали ее сознание от надвигающегося всеобщего позора, который ожидал ее из-за очередного опоздания. Она лишь прислонила свою детскую головку к запотевшему окну в надежде выкрасть десятиминутный дрем.

Без сомнения ее появление в классе было самым последним, когда все головы так отчаянно тянущиеся к знаниям во всю приступили к урокам. Свирепство, с трудом прячущееся в серых глазах классного руководителя, из-за всех сил стараясь не выбраться на откровенное растерзание птенца, сжималось лишь в узкий прорезающий взгляд, бегущий по жалостному силуэту девочки.

– Я не виновата, честное слово! – еле слышно произнесла Полина – Я в пол седьмого из дома вышла. Трамвай опять опоздал.

Из дневника Полины

«Это было ужасно. Я сегодня вновь опоздала на первый урок, которым был английский. Валентина Ивановна разозлилась на мое очередное опоздание и решила меня наказать. Заставив при всех петь во весь голос «Прекрасное далеко». Я никогда не умела петь и от того все в классе стали надо мной смеяться. Я думала это ещё ничего, но потом Дима Смирнов, сидевший неподалеку от мусорной корзины, стал кидаться в меня мусорными бумажками. Затем Мадина последовала его примеру, а уж потом Виджиха и остальные. В тот момент Валентина Ивановна не сделала им даже замечание, оставаясь по-прежнему рассерженной на меня. Я держалась стойко и шептала себе «Я не сдамся, я не сдамся и не заплачу!»

После, когда я закончила петь, Валентине Ивановной было мало одного моего позора и она вновь приступила к разбирательству моего внешнего вида. Она говорила, что неприлично и совершенно некрасиво носить под сарафан шерстяные рейтузы. А я лишь отвечала, что у меня нет брюк, а в одних колготках холодно, на что в классе поднялась новая волна смеха.